http://knigofond.com/node/1(Книга о том, как общество калечит людей, и как их спасают...О клинике для детей, перенесших психические травмы)
Нам по полтора года, мы только что научились самостоятельно передвигаться, и перед нами сразу открылся новый, удивительный, захватывающий мир. Вот ключ от папиных ящиков, вот ваза с цветами, мамины часы, но самое интересное — кран на газовой плите. И все надо сейчас же потрогать, положить в рот, все разобрать и во всем разобраться. Но стоит только протянуть к этому руку — «Нельзя! Не трогай! Не смей!». Попробуем еще — тут уж можно и по рукам получить, и не только по рукам. Очень горько сознавать, сидя в клетке, что для твоих родителей все эти неживые вещи — папины книжки, мамины брошки и т. д. — значительно важнее, чем ты, чем твои живые чувства.
И вот что удивительно. Эти же самые родители могут бороться за охрану окружающей среды или за права человека, но не способны подумать о том, чтобы окружить решеткой не ребенка, а те, в общем, немногие предметы, до которых ему не стоит дотрагиваться. Мы запускаем ракеты на Венеру, а создать такие краны на газовой плите, которые может открыть только взрослый, нам не под силу. Мы образованы и просвещены, но детям от этого не легче.
---
Я занят!
...ситуация, в которой задача родителей понять: то, чем сейчас занимается их ребенок, необычайно важно, даже если им кажется, что это не так. Вот ваш сын подходит к вам и говорит: «Папа, давай поиграем». А вы в это время заняты каким-то другим делом читаете, смотрите телевизор. Естественно, если вы скажете: «Ты видишь я сейчас занят, давай поиграем попозже» — ребенку это будет неприятно, но он поймет вашу занятость и с уважением к ней отнесется. А теперь представьте себе, что ребенок занимается каким-либо совершенно бессмысленным, с вашей точки зрения, делом, например, берет игрушку, запихивает ее под кровать и вынимает опять. Этим делом он может заниматься несколько часов подряд. Подходит мама и говорит: «Бросай валять дурака, пора обедать». Что будет, если ребенок ответит вам: «Ты видишь, я занят! Я приду попозже»? А ведь то, чем он занят сейчас, самое важное дело в его жизни. Естественно, он ожидает от вас того же уважения к своему «я занят», какое он испытывает к вашему «я занят». Эта важность того, чем он занят, проистекает от свойственного всем людям ощущения прочной связи ценности человеческой личности с тем, что человек делает, в чем он профессионал. Поэтому, чтобы поближе узнать друг друга, мы спрашиваем: «Чем вы занимаетесь?», хотя не только этим определяется значимость человека — у него есть внутренний духовный стержень, на который он опирается. Тем не менее, если человек что-то умеет делать хорошо, чего-то достиг, — это большой самоутверждающий фактор. Для ребенка он ощутим еще в большей степени, поскольку ему трудно оценить силу своей личности. То, что он умеет кататься на велосипеде, читать, разбираться в этом мире, — представляется ему самым важным.
Ребенок утром не хочет идти в школу. У него большое горе: самый лучший его друг вчера совершил предательство. Он не может себе представить встречу с бывшим другом. Это в его жизни настоящая трагедия. Интересно, как мы поступим в этом случае? Для наших родителей академические успехи ребенка самым странным и необъяснимым образом стали самыми важными в жизни. Пропустить уроки, отстать, не выучить кажется невозможным, а горе сына — надуманным, ненастоящим. В самом лучшем случае мама начнет уговаривать своего сына: «Ерунда, все пройдет. Эта ваша детская дружба ничего не стоит. Завтра снова помиритесь». Замечательный пример неумения родителей заглянуть в душу ребенка, понять, что случившееся для него — действительно трагедия. Взрослый никогда не поступит так по отношению к взрослому. Представьте, что у вашего знакомого, например, умер близкий родственник. Придет ли вам в голову уговаривать его пойти на работу, утешая тем, что у него есть другие родственники и что ничего страшного не произошло. Поверьте, горе ребенка — тоже настоящее, и ему сейчас очень трудно. Может быть, действительно, через пару дней друзья помирятся, а потом поссорятся вновь. Но это будет потом. А сейчас... А сейчас, может, лучше пропустить несколько дней, чтобы ребенок смог совладать со своим горем, справиться с этой трагедией?
---
... папа собирается бросить семью. В его душе мучительное столкновение противоречивых чувств, большей частью неосознанных и подавляемых. Вечером он садится читать своему пятилетнему сыну сказку. Дочитав до того места, где Баба Яга запихивает мальчика в печку, папа внезапно прекращает чтение: «Знаешь что, я устал, давай дочитаем сказку завтра». Назавтра пятилетний сын говорит своей маме: «Папа от нас уходит. Мы остаемся вдвоем. Мы справимся, потому что я буду тебе помогать». Этот мальчик — настоящий знаток сказочного мира, он понял, что если папа бросает его в тот момент, когда Баба Яга запихивает его в печку, это значит, что папа бросает его навсегда.
---
Сносные родители
Сегодня я буду рассказывать о воспитании детей. Для начала один замечательный эпизод из жизни Гёте. Это его детские воспоминания, которые он приводит в своем дневнике. По-видимому, этот эпизод из его детской жизни чем-то важен для него — он вспоминает его в нескольких местах. Было ему лет шесть или семь. Вольфганг сидел дома один, родители куда-то ушли. Он слонялся по дому, не зная, чем себя занять. Недавно родители подарили ему игрушку — набор кухонной посуды — глиняные тарелочки, чашечки. Вольфганг поиграл немного в эту игру, ему опять стало, скучно, и как бы совершенно случайно он взял и выбросил в окошко глиняную тарелочку. Она разбилась о мостовую, и это ему очень понравилось. Тогда он взял другую тарелочку и тоже выбросил ее в окошко. Она также разбилась, что привело Гёте еще в больший восторг. Он стал выбрасывать в окошко одну за другой тарелки и чашки, и каждый раз звон разбивавшейся посуды усиливал его радостное возбуждение. Наконец вся игрушечная посуда кончилась, выбрасывать больше было нечего. И тогда Вольфганг подошел к буфету, достал оттуда мамину посуду и также стал бросать ее в окно. Мамина посуда так же прекрасно разбивалась о мостовую. В это время его соседи — очень известные и уважаемые в городе люди, привлеченные звоном посуды, выглянули в окошко и с радостью приняли участие в этой забаве, одобрительными возгласами подбадривая мальчика. Когда родители вернулись домой, то ни одной целой тарелки, ни одной чашки не осталось. Вся улица была усеяна осколками.
Эпизод стал как бы семейной реликвией. Его часто рассказывали в доме Гёте, и главное, отношение всех к этому событию было каким-то радостным и праздничным.
Заметьте, если бы такое случилось сейчас, вряд ли бы мы смогли так благожелательно отнестись к подобному поступку нашего детеныша. То ли посуда у нас сейчас ценится дороже ребенка, его чувств, переживаний, то ли по каким-либо другим причинам, но ясно одно — наше отношение к личности ребенка за прошедшие несколько столетий сильно изменилось. ...
А еще в этом доме люди учились друг у друга замечательному искусству, которое необходимо каждому человеку, — искусству спать под одним одеялом. Очень часто в таких домах несколько детей, а порой вместе со взрослыми спали в одной постели под одним одеялом. Искусство заключалось в том, чтобы не натягивать одеяло на себя, не брыкаться, не тревожить соседа. И это искусство распространялось также на всю остальную жизнь — нужно было уметь вести себя так, чтобы не доставлять неудобства другим, чтобы все время помнить, как твои действия отражаются на других, близких тебе людях. Чтобы выжить, надо было объединяться.
Тут вспоминается старая притча про ежей. Зимой ежи собирались в своих норках и, пытаясь спастись от холода, сбивались в кучки, стараясь прижаться друг к другу как можно ближе. Но колючки впивались в соседей — приходилось отодвигаться. Тогда опять становилось холодно. Нужно было научиться найти то оптимальное расстояние, при котором всем тепло, но чужие колючки можно терпеть.
Такая большая семья, живущая в одном доме, помогала людям найти это правильное расстояние, помогала жить в постоянном ощущении друг друга, учила каждого своим поведением не доставлять неудобства другим.
Понимание, чем занимаются родители и как тяжело дается им кусок хлеба, начиналось с самого детства. (Сравним с тем, что происходит сейчас. Папа уходит из дома неизвестно куда, неизвестно зачем. Появляется вечером неизвестно откуда, и неизвестно, как его отсутствие сказывается на благосостоянии семьи. Сказочен характер этих исчезновений, и смысл их вовсе не понятен ребенку.) Почитание родителей возникало из вполне понятного ощущения того вклада, который вносили они в жизнь дома. А начиная с шести-семи лет, дети, работая вместе с родителями, сами приносили в дом результаты своего труда, испытывая гордость и сопричастность. ... Так называемой молодежной проблемы в то время просто не существовало.
Более того, в то время молодежи — вообще не было. Молодежная проблема очень недавнего происхождения, можно сказать, что ей пятьдесят-семьдесят лет. Под молодежью сейчас понимаются такие молодые люди, которые не заняты никаким полезным делом, а имеют лишь одну абстрактную задачу — учиться. Задача им абсолютно не понятна, поскольку плоды этой деятельности они увидят лишь через много лет., Для шестилетнего ребенка наш разговор, что нужно хорошо учиться, потому что потом, лет через пятнадцать, это тебе пригодится, — марсианская азбука. Да и каждый ли взрослый может себе представить, что будет с ним потом, через пятнадцать лет.
Отсутствие реальных, осязаемых целей у молодежи обессмысливает ее жизнь. Раньше человек начинал работать с семи лет, внося посильный вклад в благосостояние семьи. В 15—16 лет у него была собственная семья, и все заботы ложились на его плечи.
Книга, о которой я сегодня рассказываю, как раз об этом, книга моего любимого автора Бруно Беттельгейма «Сносные родители». ... Она совсем не похожа на известные, очень популярные книги по формированию личности ребенка. В слове «формирование» есть много неприятных ассоциаций. Видится жесткая форма, в которую надо втиснуть живой материал. Такие книжки по воспитанию, даже самые хорошие, устроены как некоторые инструкции — когда что-либо случается, можно ее открыть на нужном месте и посмотреть, что надо делать. Получается, такие книжки предполагают, что есть некий обобщенный ребенок, к которому можно все эти инструкции приложить. А это и есть формирование, то есть изготовление с помощью одной формы огромного числа безликих людей.
Вход
Регистрация
FAQ
