Вивисекция
с естественнонаучной, медицинской и нравственной точек зрения

Профессор П.Ферстер

Посвящается XII -му интернациональному конгрессу
Покровительства Животным
Перевод с немецкого
Цена 50 коп.
Чистый доход от издания поступает в пользу О-ва Покровительства Животным

Санкт-Петербург, 1898
Склад издания в книжном магазине О.Н.Поповой
С.-Пб., Невский, 54
Обложка и титул печатан в типографии А.Пороховщикова. С.-Пб, Бассейная, 3, а текст печатан в типографии И.Н.Скороходова. Надеждинская, 43.

© Восстановление текста, корректура, набор: Центр защиты прав животных "Вита".
Москва, 2008

«Кто защищает ложь, тот имеет основание выступать втихомолку и быть двуличным. Кто имеет право на своей стороне, должен поступать резко. Вежливое право никуда не годится».

Я мог бы взять эпиграфом только что приведенные слова Гете, приступая к обсуждению вопроса о вивисекции, в котором, по моему глубокому убеждению, с какой бы точки зрения его ни рассматривали, вся правота на стороне противников этого способа исследования и пресловутой «свободы науки», вся неправота – на стороне вивисекторов и их приверженцев.

Слово резкого осуждения тем более естественно в устах противников вивисекции, что всякий раз при обсуждении столь известных предметов, подкрепляемых новыми фактами и доказательствами «за» и «против», присущие человеку совесть, чувство справедливости и сострадания глубоко возмущаются и настойчиво побуждают всеми зависящими от них средствами сбить неприятеля с его сильной позиции.

Наконец, нечестный и лицемерный образ действия наших противников, защищающих свое неправое дело и стремящихся погубить нас в научном, нравственном и правовом отношениях, дает нам полное право платить им тою же монетой и не щадить их.

Чтобы быть достойным своей задачи, я могу до некоторой степени воспользоваться правом резкого и свободного выражения своих чувств: искренняя, глубокая вера в правоту собственного дела и истинное убеждение неразрывно с вязаны с известной страстной горячностью и с пламенной жаждой борьбы, и всякое энергичное проявление чувств придает защищаемому делу характер истинности. Справедливость – резка, умеренность же в проявлении истины уничтожает ее.¹

Однако я постараюсь обуздать свой вполне справедливый гнев, так как я призываю в суду не отдельных представителей направления, а само направление, во имя истины и справедливости. Если же мой голос станет слишком резким и перешагнет за пределы положенного, то не моя в том вина: чрезмерные и ничем не оправдываемые ужасы и жестокости вивисекции громко вопиют к небу; напротив, я винил бы себя гораздо более в том случае, если бы заглушил в себе голос совести и воздержался от свободной, открытой речи, боясь ответственности.

Кто же те противники, с которыми нам предстоит борьба? Одни из вивисекторов грубы от природы, безжалостны, готовы на самое возмутительное преступление по отношению к животным. Им недоступно, по-видимому, чувство страдания при виде чужой боли; они похожи по своему бессердечию на палачей, мясников и охотников, на преступников, злоба которых удовлетворяется каким бы то ни было преступлением. С подобными нравственными уродами ничего не поделаешь: всякие попытки к их исправлению бесплодны. Кара закона должна постичь их и сделать безвредными для общества. Иногда, впрочем, душа преступника доступна нравственному перерождению; самому отчаянному грешнику легче сделаться святым, нежели добродетельному передовому человеку или безличной душе филистера. Во всяком случае, будем ждать вырождения таких нравственных уродов и появления лучших поколений, детей нашего духа.

Большинство вивисекторов жестоки не по природе, но стали такими. Их ожесточила привычка, влияние жизни и школа науки; они подчиняются неизбежному, отвыкают от самостоятельной мысли, от мягкого, сердечного чувства. Они не прикрашивают действительности, сознают все недостатки науки и ее жрецов, но, пожимая плечами, уверяют, что с этим ничего не поделаешь. По их мнению, пытки вивисекции оправдываются в некоторой степени необходимостью и пользой для человечества. Эти люди проявляют лучшие качества ума в других областях деятельности, способны к милосердию и состраданию; но в их образовании, понимании и нравственном чувстве обнаруживается некоторый изъян, когда дело коснется их истинных или мнимых житейских вожделений. Их знания, подобно их личностям, являются не цельными.

«Люди не чувствуют укоров совести, – говорит Вольтер, – совершая привычные действия. Со старым предрассудком или заблуждением легко сживаются; он возбуждает ужас и отвращение лишь при своем возникновении».

Большинство вивисекторов, вступив на почву тиранства животных на научном основании и работая над ней без угрызений совести, недоступны, по нашему наблюдению, никаким исправлениям. Они приобрели нечестность, лицемерие и высокомерие. Впоследствии мы познакомимся с их способом ведения борьбы. Нам трудно влиять на них и прийти к какому-либо соглашению с ними, потому что наши честные и благожелательные намерения не находят никакой поддержки ни со стороны правительственной власти, ни юрисдикции; напротив, они, заблуждающиеся, стояще вне пределов добра и зла, пользуются правительственной силой, общественным признанием, большими средствами и полным влиянием на подрастающую молодежь. Влиять на них – значит, проповедовать глухим.

Но великие движения, указывающие на рост нравственности, зарождаются не наверху, не в сердцах владеющих «общественным камертоном», несвободных в своих суждениях, но в глубоких недрах народной души, в таинственном месторождении нравственного бытия.

С нашими жалобами и обвинениями обращаемся мы к обширному кругу народа, сохранившему наряду с чистым детским сердцем здравый и ясный ум. Эта высшая судебная инстанция, приговора которого мы ждем с полной уверенностью в его благоприятном для нас смысле. Но даже если бы он был неблагоприятен, то лишь потому, что судья недостаточно осведомлен с делом. Заря уже занимается, возвещая о восходе солнца; скоро победоносно покажется дневное светило.

Общества покровительства животных возникли из благородного побуждения человеческой души. Они могут быть посредниками между нами и громадной массой народа.

Но и в этих обществах не всегда найдешь полное понимание, дружественное сочувствие и поддержку нашему доброжелательному начинанию.

Члены общества покровительства животных подчиняются нашептываниям и влиянию ученых, образованных и власть имущих; они проводят разницу между мучением животных на научном основании и просто жестоким обращением с животными; избегая столкновений с представителями правительственной власти и науки и из желания сохранить мир, они закрывают глаза на всевозможные мучения животных и привлекают к ответственности несчастного пролетария, позволившего себе жестокое обращение с лошадью. Они толкуют о том, как бы улучшить несовершенный способ уничтожения животных, как уменьшить страдания животных на бойнях, как положить предел мучительному, безумному и беспощадному истреблению птиц, а также жестокому лошадиному спорту, настоящей пытке животных.

Высокогуманное чувство побуждает людей возмущаться всеми этими способами жестокого обращения с животными, и поэтому вполне достойна уважения трудная и упорная деятельность адвокатов животных и обществ покровительства им. Жаль только, что деятельность членов этих обществ прекращается там, где начинается самая мучительная по степени боли пытка животных. Позорно быть защитником этого способа научного исследования и носить гордое звание защитника животных. Мы, противники вивисекции, признаем их заслуги лишь до тех пределов, пока они не жалеют своего труда и энергии. Но и они со своей стороны должны согласиться с нами, что наше дело подлежит ведению общества покровительства животных и обсуждению собраний и конгрессов; что оно требует поддержки из любви к животному и его защитнику – человеку. В сущности, мы солидарны с ними во всех прочих вопросах, которые не требуют долгих дебатов. На первый план должны быть выдвинуты и подвергнуты обсуждению такие спорные вопросы как вивисекция, по поводу которых еще не существует полного единомыслия среди покровителей животных.

Отчего же члены боятся подобного обсуждения, имеющего целью прийти к полному соглашению с нами? Отчего противники вивисекции не пользуются одинаковыми правами; отчего им бросают перчатку; отчего замалчивают этот вопрос без надлежащего обсуждения; отчего боятся честной борьбы, основного закона жизни и истории?

Все это делается для поддержания мира с сильными мира сего, мира в общественной и гражданской жизни, мира в собраниях, в которых многие члены приобрели положение и влиянием с узколичными эгоистическими целями. Подобным людям следовало бы быть учредителями обществ покровительства людей, а не животных, так как ими руководят не желания принести пользу животному, а узкочеловеческие цели.

При всем стремлении прийти к соглашению с нашими оппонентами мы твердо стоит на нашей точке зрения. Мы желали бы основать главным образом интернациональные собрания, считая их наиболее пригодными для разрешения важных спорных вопросов и полезными для процветания дела покровительства животных. Прогресс в этих областях человеческой деятельности связан с борьбой мыслителей и идей; уклонение и остановка приводят к полному застою молодых стремлений и жизни.

Необходимо поставить вопрос о вивисекции на предстоящем конгрессе, подобно тому, как он был поставлен два года тому назад в Берне. Бернские постановления не решили еще вопроса; даже более того, по поводу их существует разногласица мнений, так как многие члены конгресса не уяснили себе вопроса в полном его объеме.

В последние два года много писалось и велось споров относительно вивисекции. Наиболее выдающиеся, помимо наших современных изданий, являются горячая брошюра Бергнера «Насколько еще сильна в человеке животная его сторона! и Пибоди “Personal Experiences of two American Anti - Vivisectionists in Various Countries”. За это время обнаружились новые факты, которые осветили вопрос с новых сторон. Одновременно с этим растет незаметная, внутренняя работа мысли отдельных личностей и воздействие одного человека на другого; этим обеспечивается умственный и нравственный успех нашего дела. Интернациональные конгрессы могли бы точно установить размеры этого движения, наряду с критикой общепринятого положения.

Борьба ведется с неослабевающей горячностью; могу даже с удовольствием констатировать, что за последние годы она возгорелась с новой силой, хотя и трудно указать на ее осязательные результаты. Многие славные старые борцы отошли в вечность, но на смену им вступила молодая свежая сила.

И когда усталые бойцы
Погибают в мужественном бою,
Являются свежие поколения
И продолжают начатое дело.

Ради пользы дела покровительства животных необходима пропаганда наших идей и соглашение с членами обществ. Наша сила заключается, главным образом, в единении. Справедливо изречение: «Борьба должна привести к миру, мрак – к свету!» Сделаем же попытку подвинуться еще на шаг вперед в этом направлении!

Нам придется начать с обвинения, чтобы доказать полную состоятельность наших нападок.

Что такое вивисекция? Что творится в этой области теперь, как и прежде, без ограничения, вне контроля, без решительного протеста посвященных?

Впрочем, можно указать на одно улучшение: вивисекторы стали более осторожными. Они не допускают «непосвященных» в свои научные кабинеты пыток; они лишают возможности присутствовать на их съездах, напр., на съезде физиологов в Берне. С тех пор, как их деяния окрещены народом преступлениями, – так называл их и Виктор Гюго, – они с вполне основательным страхом прячут эти преступления за стенами своих рабочих кабинетов. Однако ревностные ученики науки не могут не сообщать ученому миру и вселенной о своих героических подвигах и «великих научных открытиях», ради вящего прославления науки и своей собственной персоны.

В полном блеске процветают все указываемые нами преступления вивисекторов; они стали теперь более утонченными, а вивисекторы в принципе никогда не высказывались против нее. Ни малейшего прогресса и улучшения не заметно в их жестоком способе научного исследования.

Отдельные протестующие голоса раздаются и в лагере вивисекторов; но громадное большинство физиологов и врачей поддерживают это направление и считают изменение этой очки зрения смешной и нелепой.

Несмотря на законы, ограничивающие вивисекцию, Англия не составляет исключения.² Там постоянно даются разрешения, правительственные и даже благотворительные учреждения часто служат местом для вивисекции. Правительственный же надзор и регулирование возложены на чиновников, приверженцев вивисекции. Наконец, к услугам английских ученых находятся все подобные учреждения континента.

Наука интернациональна, ее исследования одинаково признаются всеми народами. Рабочие кабинеты, подобно газетам, равно доступны своим и чужим; и никогда не слышно было ни об одном факте исключения чужеземцев вследствие жестокости при опытах вивисекции. Так что вся совокупность преступлений и ответственность падает на всех ученых in corpore .

Подобно тому, как заразные болезни появляются, возрастают, снова уменьшаются и пропадают или вполне, или делаются эндемическими, т.е., поселяются окончательно, то же бывает и с духовными заразами, с великими заблуждениями человеческого рода. Достаточно вспомнить о пытке, о преследованиях и сжиганий на кострах колдуний и еретиков и т.д. Вивисекция, к сожалению, увеличиваясь в размерах, не достигла еще своего апогея. Пибоди насчитывает до 1000 кабинетов вивисекции в одном Париже. Усилия противников вивисекции направлены к умалению зла, к его сокращению. Такова цель и предстоящего конгресса, который в качестве интернационального является наиболее подходящим местом для обсуждения интернационального зла и недугов.

Но прежде чем бороться со злом, надо ясно и наглядно представить его себе. В этом пункте я и натыкаюсь на одно затруднение, зависящее исключительно от природы таких сообщений. Я не имею права прочесть длинной лекции, обильно пересыпанной примерами. Если бы иметь время, то можно было бы наполнить целые тома жестокостями вивисекции. С другой стороны, нельзя ограничиваться только указаниями на старое и общеизвестное. Вероятно, читатели этой брошюры достаточно знакомы с вопросом в целом и в частностях и с приводимыми доказательствами, так что я мог бы прямо изложить свои положения, кратко обосновать их и представить на обсуждение. Тем не менее, я позволю себе освежить факты в памяти своих читателей, из которых им легко будет сделать выводы.

Если же некоторые из читателей никогда серьезно не подходили к вопросу, то им будет небесполезно ознакомиться с опытами вивисекции.

Начну с общего обзора.

Журналы вивисекторов наполнены многочисленными сообщениями о вивисекторских пытках, например, сильно чувствующим животным, именно, собакам сверлят голову и прижигают раскаленным железом или обваривают кипятком известные части мозга; бросают собак с просверленным мозгом в реку для изучения их способности плавания в этом состоянии; животных с изувеченным мозгом прижигают раскаленными железом для наблюдения за степенью их чувствительности, – медленно душат; собак и небольших зверьков с помощью различных искусственных средств обливают скипидаром и зажигают; измученных собак возвращают к жизни; собак и кроликов медленно поджаривают в так называемой печи Клода Бернара, обливают их кипятком, выпиливают живым кости, режут позвоночный столб, раздробляют спинной мозг, вырезают глаза и т.д. и поддерживают их жизнь в таком состоянии целыми месяцами; подвергают животных медленной смерти от голода, замораживают их до смерти в сосудах со льдом, вводят в брюшную часть голодающих собак охлаждающие смеси, чтобы заморозить их изнутри, вырезают внутренние органы, напр., желудок, щитовидную железу, часть печени, почек, мозга и производят наблюдения над такими изуродованными животными в течение долгих месяцев; прививают совершенно здоровым собакам гнойный яд и всевозможные зародыши заразных болезней, чтобы извести их медленной смертью; дают рвотные и при этом сжимают пищевод, чтобы не могло произойти рвоты; вводят в кровеносные сосуды или в желудок всякого рода едкие кислоты и разрушительные яды; производят продергиванием нитки воспалительное состояние спинного мозга; пропускают электричество через обнаженный мозг и глаза; зашнуровывают внутренности – прямую кишку, мочевой пузырь и некоторые артерии для наблюдения за результатами таких возмутительных пертурбаций; раздражают шпанскими мухами искусственно произведенные внутренние раны; вливают в желудок серную кислоту или кипяток, вводят песок в кровеносные сосуды; сдирают часть кожи с живого животного; перерезают голосовые нервы животным, чтобы их страдальческий стон не приводил в бешенство товарищей; покрывают лаком кожу после стрижки всей шерсти, продергивают нитки через роговую оболочку глаза, перевязывают различные артерии и кровеносные сосуды, желчные протоки и т.д.; колют острыми гвоздями все тело кроликов, морских свинок и голубей; привязывают собак к вращающемуся колесу и вертят от 2 до 300 раз в минуту, чтобы вызвать искусственное тупоумие; сшивают вместе двух молодых животных в соответствующих местах, чтобы образовывать «сиамских близнецов» и наблюдать жизненную деятельность созданной двойни; вырезают детенышей из утробы самки кролика и помещают в утробу другой; вырезают детенышей у самки собаки и держат их перед ней для изучения действия подобного «научного опыта» на душевную жизнь животного; отрезают груди у самок животных; подвергают животных в течение целых месяцев всевозможным мучительным пыткам; уродуют и калечат их и т.д.

В последнее время получили широкое распространение опыты над нервами, наиболее мучительные из всех, и опыты с прививками заразного вещества, имеющие целью научиться распознавать болезнь или найти в драгоценной сыворотке предохраняющее или целебное средство.

Таковы подвиги вивисекции. Впечатление усилится, если мы сообщим некоторые факты во всей их подробности, пользуясь данными самих вивисекторов. Тогда нам не посмеют упрекнуть в преувеличении или искажении действительности: сухой, деловой тон этих документальных данных, чуждый малейшего чувства сострадания, тон бездушного педантизма, стремящийся к накоплению новых «фактов» и «наблюдений» ради нас самих, будет красноречивее наших слов.

Привожу совершенно новые примеры, констатированные после появления брошюры Вебера «Застенки науки».³

Е.Аронсон и И.Сакс в Берлине просверливали отверстия в черепах кроликов и втыкали иголки в мозг через эти отверстия или через глазное яблоко, открывая новый путь к мозгу! Им понадобилось отыскать «центр тепла в большом мозгу»! Притом животные не были хлороформированы. Одному из кроликов воткнули до 20 иголок в продолжение недели и оставили их там на время и, наконец, какую-то собаку держали повешенною не меньше 8 часов (Нем. Мед. Еженедельник, 1884, № 51).

Дейтшман ослеплял животных, действуя непосредственным солнечным лучом на обнаженную сетчатку глаза (Архив Грефа, т. 28, стр. 241).

Доктор Гертнер производил опыт над выделениями мочи. Он говорит: «Я вылущивал почку из ее оболочки и перерывал все проходящие к ней нервы под хлороформом, помещал почку на прежнее место, зашивал брюшную рану и пробуждал животное: 4-5 часов спустя приступал я к своему эксперименту» (Венский Мед. Ежегодник, 1881, стр. 287).

Койя давал кошкам глотать 127 иголок острием вперед; только две из них застряли, прочие вышли через прямую кишку в течение 4-140 часов (Брошюра д-ра Пейера «Микроскопия у постели больного», Базель, 1884).

В своей полемике с проф. Мунком по поводу вырезания большого мозга у низших млекопитающих вот что говорит проф. Христиани 29 мая 1884 г. При его экспериментах будто бы не наступает состояния изнеможения. «При этом животных не следует ни усыплять наркотическим средством, ни искусственным возбуждением». Далее Христиани описывает ужасную, мучительную операцию, которую надо совершать «по возможности быстро». Больше всего раздражает животное вскрытие черепа; «затем отламывают заднюю часть лобной кости, и в черепе получается овальное отверстие, вполне достаточное для удаления мозга» (Сообщения Берлин. Академии Наук).

Эрнст Шейрлин производил эксперименты над образованием нагноения посредством химических раздражителей. Он применил следующий метод: он наполнял всевозможными раздражителями ( of canthar и др.) небольшие веретенообразные капиллярные трубочки, вмешавшие от одной до четырех капель жидкости, запаивал отверстия вводил их под кожу кроликов. Залечив рану, он ломал трубочки в теле животного и убивал его лишь через 4-8 дней. Опыты производились над 32 кроликами (Нем. Мед. Еженедельник, 1885, №50).

Выильгельм Маркуз нашел, что печень лягушки имеет свойство разрушать молочную кислоту. «Больной лягушке, распяченной на доске, распарывали на один дюйм продольным разрезом брюшную полость на высоте печени налево от срединной линии и выдавливали печень. Печень затем обрезали, за исключением небольшого куска, прижигали свежий разрез раскаленной платиновой пластинкою, втискивали кусок печени обратно в разрез и зашивали его. Через 12 часов пузырь оказался переполненным и выделил чистую светлую мочу» (Архив Пфлюгера, 1886, стр. 444).

Д-р Буш производил эксперименты над ростом костей у молодых собак большой породы. С этой целью в челюстях просверливали отверстия, в которые вводили кусочки льда. В кости вгоняли также небольшие булавки (Заседание Берлин. физиол. общ. от 27 февраля 1885).

О.Лангендорф и А.Зелиг в Кенигсберге производили опыты над неправильностью дыхания. Хлороформированным кроликам разрезали дыхательное горло, вставляли в отверстие резиновую трубку и запирали ее краном или заставляли животных дышать через узкую стеклянную трубочку. С полной любовью изучали оба ученых стесненное дыхание животных, записывали число дыханий и не преминули предать бумаге свои удачные опыты (Архив Пфлюгера, 1886, стр. 223).

И.Егоров и Казани экспериментировал над нервами глаза. Вскрыв череп и выломав с помощью щипцов глазные кости, «он помещал в сумку глазное яблоко с проходящими к нему мускулами, сосудами и нервами… Нервы раздражались механически сдавливанием или индукционным током». (Архив Дю-Буа-Реймона, 1886).

Он же исследовал самым жестоким образом влияние симпатических нервов на зрачок птиц. Курам, голубям, индейкам обнажал он мускулы и нервы шеи, снимал кости и перерезал спинные мускулы. «Животных не подвергали наркозу ни при одном из опытов». Мы приведем кое-что из подобного описания опытов.

Опыт 1-й. Нервы неоднократно раздражались электричеством. «При механическом и электрическом раздражении седалищного нерва животное выражало свою боль криком и сильными телодвижениями».

Опыт 2-й. Нервы раздражались сдавливанием и электричеством. «Препарировали нервный узел и изолировали его в особенности от vagus’а и glossopharingeus (язычно-глоточных) нервов, причем животное сильно волновалось. При последующем раздражении нервного узла животное сперва оставалось спокойным, однако вскоре обнаруживало сильные движения и кричало… Раздражение повторялось неоднократно с тем же успехом» и т.д. и т.п.

Клод Бернар и Пави вводили бедра живых лягушек или уши живых кроликов в желудочный свищ собаки и заставляли их переваривать. Иван Френцель (Биолог. Центр. Листок, VI , № 22) прикреплял лягушку к вилкообразной доске и погружал одну ногу в смесь пепсина. При 38° в самом непродолжительном времени разрывалась верхняя кожа в клочки, все более и более исчезал мясо, покрывающее кости, и в течение 1 ? часов совершенно обнажались кости. Впоследствии и они разрушались.

Д-р Устимович из Лейпцига производил опыты над кроликами и собаками. Он перерезал спинной мозг, производил сильнейшее давление на лапы кроликов электрическим током, раздражал центральные окончания нервов и держал во льду животных с перерезанным спинным мозгом и обнаженным кишечником. «Разрушение спинного мозга производилось с помощью закругленного на концах китового уса, который вводился вдоль всего позвоночного канала и вытаскивался через противоположное отверстие, причем предварительно его (китовый ус) вертели и двигали взад и вперед до тех пор, пока не обнаруживалось более никаких сокращений и мускулах тела».

Далее Устимович прибавляет: «Раньше я пробуравливал позвоночный канал китовым усом, снабженным на конце стальным придатком в виде пробочника».

Из громадного запаса своих опытов Устимович приводит несколько примеров, когда смерть наступала быстло, т.е., после двухчасового мучения жертва выскальзывала из рук своих палачей. «Но более поучительными, – говорит Устимович, – являются наблюдения, доказывающие, что жизнь продолжается на неопределенное время после разрушения спинного мозга». Затем он описывает опыты, при которых кусками разрушали спинной мозг.

(Архив Дю-Буа Реймона, 1887, стр. 185).

Проф. Тарханов в Петербурге производил ужасные опыты над половой жизнью нескольких сот лягушек. Опыты эти, в сравнении с адскими мучениями жертв, касались самых несущественных вопросов. Приведу для примера один из опытов.

«Выбирают пару, когда самец очень энергично обнимает самку и не выпускает ее при самых мучительных раздражениях его кожи или насильственном удалении. Одному из таких самцов вскрывают череп, обнажают головной мозг до спинного. Хотя при этой операции половой акт продолжается, тем не менее, после нее дают животному получасовой покой. По окончании этого срока производят острой иглой уколы разных частей мозга, втыкая ее каждый раз вертикально до основания черепа.

(Архив Пфлюгера, 1887, стр. 346).

Д-р С. Горлль в Кенигсберге наблюдал содержание гемоглобина в крови при совершенном истощении животного. Голодание начиналось непосредственно после удаления первой пробы крови, которая считалась первым днем голодания. Животных лишали также и воды.

(Архив Пфлюгера, 1888, том 43, стр. 239).

Д-р И.П.Павлов производил опыты над центробежными нервами сердца. Он сообщает с хладнокровием о таких возмутительных вещах, как будто бы речь идет о бритье или стрижке волос.

(Стр. 499). «Животных в большинстве случаев усыпляли кураре». Им перерезали нервы шеи и грудной полости, потом раздражали их электричеством посредством индукционного тока.

(Стр. 502). Животное было лишено способности движение не посредством кураре, а посредством перерезания спинного мозга,⁴ без предварительного наркоза; пищевод вырезали, во всем прочем поступали, как было описано выше».

(Стр. 510). «При соблюдении упомянутых предосторожностей удается работать от 2-4 часов над сердцем и легкими при вскрытой грудной полости!» И это производилось над ненаркотизированными животными!

(Стр. 517). «Опыты производились, подобно предыдущим. Животного лишали способности джждвижения без наркоза посредством перерезания спинного мозга, пищевод вырезали, кровеносные сосуды и нервы сжимались и перерезались. Из большого количества опытов оказалось…»

(Стр. 546). «Для большей убедительности опыта я заменил анатомическое перерезание физиологическим, т.е., временным уничтожением способности проводимости и мог при таком способе несколько раз повторять перерезание, подобно тому, как повторяют раздражение… Уничтожение способности проводимости достигалось погружением нервов в снег или лед».

(Стр. 557). «Опыты производились обыкновенно над сердцем животных».

(Архив Дю-Буа-Реймона, 1887).

Д-р Рудольф Никкель в Кенигсберге наблюдал степень чувствительности различных мест лица. Приводим его слова:

(Стр. 552). Мне хотелось новыми изысканиями установить место центрального рефлекса для замыкания век, и вместе с тем разрешить вопрос о значении глубоколежащих частей восходящего корня trigeminus’а⁵ для чувствительности лица, и, в частности, глаза.

(Стр.555). «Во многих случаях при перерезании одной половины лица чувствительность глаза, равно как и других частей лица на половине, подвергавшейся операции, не только сохранялась, но даже значительно повышалась». Из этих слов можно заключить о пытках, колторым подвергались несчастные животные. На стр. 553 указано: «Во время одной из таких операций при раздражении глаза оперируемой половины животное ясно выражало болевые ощущения».

(Архив Пфлюгера, 1888, т. 42).

И.Гепперт и Н.Цунтц в Берлине производили опыты над регулированием дыхания (стр.196). «Самый удобный метод исследования при долго продолжающихся опытах – при помощи газометра… Применение газометра самое простое. Животному разрезают дыхательное горло, вставляют вилкообразную трубочку в разрез и отделяют вдыхаемый и выдыхаемый воздух посредством подвижных клапанов. Выдыхаемый воздух проходит через газометр».

Опыт 1. «Молодую собаку весом в 2100 граммов подвешивают в 9 ч. 15 м., делают трахеотомию и под эфиром перерезают спинной мозг… До 10 часов ее помещают в ящик с 36° Цельсия, затем вынимают и закутывают в вату». Опыт продолжался до двух часов пополудни, почти 5 час. На следующий день опять экспериментировали над бедным животным.

(Архив Пфлюгера, т. 42).

И.Конштейн и Н.Цунтц в Берлине изучали обмен жидкостей между кровью и тканями. Возьмем для примера.

Опыт 8-й от 3 декабря 1883.

10 05 – кролики подвязаны спиной вверх.

11 00 – усыпление эфиром в продолжение 20 минут. Позвоночный канал вскрыт у шейного позвонка.

11 12 – пробуждение животного после наркоза.

11 40 – перерезание спинного мозга. Животное заключено на некоторое время в согревательный ящик. Спинной мозг раздражается электричеством, из уха раза четыре выпускают кровь. Конец в 2 часа.

Опыт 25, от 11 февраля 1886.

Кролику перерезали спинной мозг, раздражали его посредством электричества и «производили наблюдения» над животным с гноящейся раной на спине. Он жил до 22 февраля 1886. От него по крайней мере 23 раза брали пробы крови. Этот несчастный кролик переносил ужаснейшие мучения от перерезания спинного мозга, выпускания крови и электрического раздражения обнаженных нервов. Если ничтожная зубная операция причиняет нам нестерпимые муки, то можно себе представить, что пришлось перенести этому животному в течение 11 дней.

(Архив Пфлюгера, 1888, т.42, стр.303).

Д-р Фома Дробник в Кенигсберге производил наблюдения над последствиями вырезания щитовидной железы. Он экспериментировал над 21 собакой, частью в наркозе (который, однако, терял свои свойства, как только дотрагивались до крайне чувствительной железы), и три раза без наркоза. Ужасны были последствия этих опытов у животных.

(Стр. 146). «У собак обнаружились водобоязнь и страх перед пищей. Они при сильном голоде и жажде не могли проглотить ни куска пищи, ни выпить глотка воды, ввиду ужаснейших сокращений жевательных и скуловых мышц…»

(Стр. 148). «Как дальнейшее нарушение общего состояния здоровья наблюдается своеобразный невроз, проявляющийся в непрерывном мучительном ощущении в коже, вероятно, чувство чесотки. Собаки расчесывали себе морду до крови об стену; чесотка обнаруживалась на самых чувствительных местах головы, напр., на кончике носа, в углах рта, на коже около глаза и на нижней челюсти…»

(Стр.115). «Собака пала через день, после девятидневных мучений, вызванных страшной чесоткой, судорогами и стесненным дыханием, не принимая пищи все это время».

(Архив экспериментальной патологии и фармакологии, 1888, т.25).

Известно, что слишком горячая пища вредна для здоровья. Д-р Спет, заинтересованный причиной этого явления, производил опыты над кроликами, вводя в их желудки воду 60-120 градусов. Животные с обожженными внутренностями жили довольно долго. «Из опытов (привожу буквальные слова) Спет вывел заключение, что температура от 40-50° по Цельсию наиболее умеренная. Факт известный, во всяком случае, и до опытов. Кто же ест пищу, нагретую до 120° Ц.? («Нем. Мед. Еженедельник», 1888, стр. 1020).

Прибавим к этому столь же незначительный опыт для доказательства того, что лед охлаждает:

Праздные ученые, из тщеславия и скуки, заинтересовались вопросом, насколько температура правой стороны сердца разнится от температуры левой стороны. Достаточно было этим господам вместо опытов прибегнуть к следующим рассуждениям: правая полость сердца лежит на грудобрюшинной преграде, а под ней на той же стороне лежат печень и желудок. Эти последние как органы энергетического химического обмена имеют более высокую температуру, нежели прочие внутренности, следовательно, и правая половина сердца должна иметь более высокую температуру. Этими рассуждениями исчерпывается вопрос. Но ученые этим не удовольствовались: они вводили бедным животным термометры в полости сердца и измеряли температуру. И бедные животные, отравленные кураре, лежали парализованные, легкие их функционировали искусственно, при сохранении чувствительности. Кураре парализует только двигательный аппарат, а не чувствительный. Потом из животных вынимали печень и желудок и клали на их место пузырь, наполненный холодной водой. И кровь правой сердечной полости охлаждалась. Каково открытие!⁶

Д-р Ландштейнер сообщает в своей Бернской лекции, что он присутствовал при усыплении собачки в лаборатории Штриккера посредством введения в мозг зернышек перца. Она плакала и стонала, подобно ребенку, пока не замерла, и иголка, воткнутая в лапку, не вызывала никакого движения.

Прибавлю еще два примера, относящиеся в более новому времени. Один из посетителей лаборатории пользующегося дурною репутацией английского профессора Горслей сообщает:

«Одна из многих собак была привязана к скамье пыток. Ей надрезали шею, обнажили дыхательное горло и вставили трубочку. Трубочка была соединена с мехом, приводимым в движение газовой машиной для поддержания искусственного дыхания. Далее сделали надрез над грудной костью и срезали кожу с обеих сторон. Грудную кость также перерезали посередине посредством крепких клещей; обе половины грудной полости вскрыли и прикрепили острыми крючками, чтобы видны были сердце, легкие и большие сосуды; наружную оболочку сердца срезали, завязали многие сосуды и тщательно вырезали большие и маленькие нервы. Затем раздражали бедное животное электрическими ударами. Опыты производились в продолжение нескольких часов, и собака продолжала жить, что доказывалось биением ее сердца. Она переносила невыразимые мучения. Мы имеем неопровержимые доказательства того, что хлороформ смертелен для собак, что кураре увеличивает страдания (лишая животное движения, он сохраняет чувствительность), и что две-три капли Zaudanum не могли успокоить боли, произведенные подобным изуродованием.

Беспристрастный английский путешественник, Вилльямс из Бристоля, рассказывает о своем посещении аудитории проф. Р(ише?) в Париже: «обе ноги большой ньюфаундлендской собаки были привязаны крепкими веревками: она страшно сопротивлялась, качала и трясла тяжелый стол, но напрасно: она не могла оторваться. Профессор впрыснул ей хлорала, мало усыпляющего средства, и ножом сделал надрез на коже животного до черепа. В руке ассистента я увидел удивительный инструмент. Он раскалил его на газовом рожке. Конец инструмента накалился докрасна, и им прижигал он кожу изуродованной собаки. Этим инструментом не дают собаке изойти кровью. Я никогда не думал, что придется нюхать горелое мясо живого животного, и я испытал страшное впечатление. К черепу собаки привинтили медную пластинку, круглой пилой сделали отверстие до самого мозга и пропустили через отверстие электрический ток от батарей. «Посмотрите! Собака сильна, она уцелеет, как бы ни была изранена и окровавлена!» Вследствие энергичного сопротивления собаки винты и прочие приспособления ослабли; двое из присутствующих стали держать собаку, приладили пластинку и пропустили электрические токи в ее мозг. «Неужели она уцелеет?» – думал я про себя и намеревался положить конец ее мучениям с помощью своего перочинного ножа; но нет, я колебался и еще более двух часов следил за жестокостями, совершаемыми во имя науки. Никогда я не предполагал, чтобы животное могло выражать свои муки человеческим образом. Его стоны были ужасны. Всякий, услышавший их хотя бы в течение пяти минут, сделался бы противником вивисекции во имя гуманности. С отвращением и ужасом оставил я место пытки. Беспощадные палачи продолжали возиться со своей жертвой».

О венском вивисекторе, проф. Симоне Штриккере, сообщают из среды врачебного персонала следующее: проф. Симон Штриккер, приступая к своим бесчисленным жестоким и варварским опытам над разрушением спинного мозга с помощью железной палки, произнес однажды следующие «глубоко прочувствованные» слова: «Я знаю (!), что опыт жесток, но необходимо (!!), чтобы в умах моих слушателей запечатлелась картина этой операции». После этих слов, сказанных с целью показать свое «гуманное сердце» перед молодыми и чуткими студентами, г-н профессор вонзил железную палку в спинномозговой канал жертвы. Собака скорчилась в ужасных судорогах, но не могла кричать и визжать, потому что ей перед операцией были перерезаны нервы глотки.

Еще более ужасное впечатление производят отчеты о разных опытах в ветеринарных училищах. В Германии дело ведется различным образом: в одних школах, например, в Берлине, студенты изучают анатомию и разные манипуляции над мертвыми лошадьми; в других, например, в Ганновере, учатся на живых животных под руководством покровителя животных (!) д-ра Даммана.

Во Франции Альфорт близ Парижа приобрел в 70-е годы печальную известность, подтвержденную в настоящее время сообщениями Пибоди и д-ра Бодри.

В клинике Альфорта (по книге Вебера «Застенки науки», стр. 25) производились мучительные операции над единственной живой лошадью режущими и прижигательными инструментами, например, кровопускание, введение заволок, вырезание хвоста, вскрытие глотки, дыхательного горла, укол и перевязывание шейной артерии, прокол груди и нижней полости живота, сверление лба и челюстей, прокол роговой оболочки обоих глаз, ожог любой части тела, отделение чувствительности нервов ноги, вырезание боковых хрящей ноги, срывание щипцами роговых раковин у копыта, вырезание кусков копыт и перерезание сухожилий на всех членах и, в конце концов, попытка поставить жертву на изуродованные, искалеченные ноги! В настоящее время число таких опытов превышает сотню.

Если прибавить сюда то, что творится над тысячами животных в Пастеровской лаборатории и других, то картина получится довольно полная.

Приведу еще несколько опытов, имеющих целью изучение душевной жизни оперируемого животного.

Проф. Брахе в Париже вырезал детенышей у самки собаки, привязанной к доске, и подносил их по очереди матери, которая их облизывала с воем и яростно грызла доску. Великий ученый и врач Гиртл говорит по этому поводу: «Тот, кто спокойно может смотреть на эти опыты, должен быть живодером, а не врачом».

Проф. Брохе делал еще следующие «душевные» эксперименты:

«Я возбудил большое отвращение к себе в собаке, причиняя ей всевозможные страдания. Когда ее ненависть ко мне достигла высшей степени, так что она при виде меня приходила в ярость, я выколол ей глаза. Тогда я спокойно подходил к ней. Но стоило мне заговорить, как она начинала неистовствовать. Я разрушил ей слух, и после окончания воспалительного процесса залепил ей уши воском. Она присмирела и позволяла гладить себя; она казалась благодарной и за это.

Этот опыт повторил Брахе не раз с одинаковым успехом! и Брахе считается «почтенным господином», и все они «почтенные люди»!

Подобную же любовь со стороны собаки приобрел д-р Шау в Ирландии. Он переходил от одного опыта к другому, пока собака не оказалась без ушей и лап. Несколько минут смотрела она с удивлением на своего хозяина и лизала его руку, наконец, от избытка мучений ее любовь обратилась в ненависть.

Во время опытов Магенди истекающая кровью, изуродованная собака дважды вырывалась из-под ножа и клала свои лапы на шею Магенди и лизала его, как бы желая смягчить его сердце. Напрасно! Палач был неумолим.

Целью всех этих опытов, производимых таки возмутительным и нелепым образом, были якобы открытия научных истин.

Между этими опытами занимают особое место опыты плодовитого писателя Мантегаццы из Флоренции. Это «тонко чувствующий» остряк и ученый измерял степень боли, чтобы написать учение о страданиях. Он изобрел особенную машину пытки, посредством которой давил, рвал, резал любую часть тела животного и определял по количеству выдыхаемой углекислоты степень боли: сильная, очень сильная, нестерпимая боль.

1. Более резкое выражение этой мысли находим мы у покойного графа Зедтвица: «Ослепленная толпа способна вынимать лишь энергичным речам, являющимся выражением глубокого убеждения или возмущенного чувства справедливости. Подобно тому, как спящий нуждается в сильном окрике, чтобы прийти в сознание, так и усыпленный здравый человеческий разум и чувства нравственности и справедливости нуждаются в энергичном воздействии для своего пробуждения и обуздания всепоглощающего эгоизма.
Выступая против существующих злоупотреблений, чтобы привлечь к ним общественное внимание и добиться их уничтожения, и ввиду упорства человеческих предрассудков и эгоизма, я чужд того взгляда, что следует быть умеренным и сдержанным, чтобы не задеть чьих-либо интересов и привилегий.
В области врачебного искусства и общественной гигиены можно встретить возмутительные факты, и в особенности возбуждают наше негодование вивисекторы, оспопрививатели и контагионисты. Нельзя не возмутиться до глубины души, когда узнаешь, каким наглым и бессовестным образом эксплуатируются невежество и суеверия толпы, склонной к лени мысли, и какими неслыханными жестокостями и ухищрениями деградируется наука.
Поэтому да простят читатели мои резкие выражения, потому что невозможно, апеллируя не только к разуму, но также к совести и чувству публики, сохранить полную невозмутимость, срывая маску с обманщиков и обнаруживая ужасные, позорные для человечества деяния».

2. Пибоди приводит слова американских вивисекторов: «Английский закон ограничения и контроля над вивисекцией – детская забава, нисколько не мешающая нашим английским собратьям предаваться вивисекции».

3. Срав. Штенца «Скрытые ужасы». Факты и доказательства против вивисекции. Дрезден. Интернациональная ассоциация. Настоятельно рекомендую брошюру всем, желающим основательно познакомиться с вопросами о вивисекции.

4. В Архиве Пфлюгера 1874 (т. 8-й, стр. 468) значится: «Перерезание спинного мозга является ужасной операцией, потому что при этом разрушаются наиболее чувствительные части и подвергаются воспалительному состоянию».

5. Проф. Брюкке из Вены изображает следующим образом перерезание trigeminus’а (нерва): «Признаком перерезания trigeminus’а служит громкий, раздирающий крик. Кролики, как известно, не очень чувствительны (!): их трудно довести до крика, но при этой операции они всегда издают пронзительный крик”. (Лекции физиологии, т. II, стр. 76).

6. Р.Вольф. Человек, животное и вивисекция. № 28 «Теософических известий». Шветшке, Брауншвейг, 1895.