Отрывок из книги «Что мы будем делать без экспериментов на животных?»

Джин Свингл Грик, С. Рэй Грик

Глава 1. Замена моделирования на животных в биомедицинских исследованиях и образовании

"Для старых новое – плохие новости"
Эрик Хоффер

Сюзан Никербокер, всегда здоровая и энергичная женщина 29-ти лет, специалист по связям с общественностью, почти 2 недели чувствовала себя плохо. У нее был насморк, жар и озноб. Каждые пять минут она откашливалась мокротой, испытывая при этом ноющую боль. В конце концов, по настоянию мужа, Джеффа, Сюзан записалась к своему терапевту Шелли Лоу. Поскольку у врача уже была медицинская карточка пациентки, доктор Лоу знала, что девушка страдает аллергией на морепродукты, никогда не была беременна, и что семейной истории болезней у нее нет. На приеме Сюзан рассказала о симптомах, а врач провела полное медицинское обследование – послушала, взяла кровь на анализ и сделала рентген грудной клетки. Без сомнения, у пациентки было воспаление легких. Доктор Лоу тут же выписала антибиотик, который в прошлом году от аналогичной проблемы принимала Лиза, сестра-близняшка Сюзан. Затем она отправила девушку домой, посоветовав полный постельный режим, и сказала, чтобы Джефф вызвал ее, если утром состояние Сюзан не улучшится

Той ночью Сюзан не стало. Вскоре после приема первой дозы у нее остановилось сердце – летальная побочная реакция на только что прописанный антибиотик. Как такое могло произойти? Лекарство, которое убило Сюзан, принимали тысячи людей. Даже ее сестра-близняшка применяла этот антибиотик без каких-либо осложнений. Если не все люди одинаково реагируют на лекарства, то какова точность прогнозов, экстраполированных с одного вида на другой? Использование животных для предсказания реакции человека на лекарства - что является не только стандартной практикой в фармацевтической промышленности, но и федеральным законом – научная ошибка. Полученные на людях данные о влиянии генетических факторов на частоту заболеваний и метаболизм лекарств дают нам новое понимание того, как очень маленькие различия в генах индивидов, принадлежащих к разным расам, этническим группам и даже полу, приводят к огромной разнице в их восприимчивости к всевозможным болезням. Кроме того, индивидуальные генетические различия оказывают сильное влияние на эффективность отдельного лекарственного средства. С их помощью можно даже предсказать побочную реакцию, подобную той, что произошла у Сюзан Никербокер. Эта информация, полученная благодаря сочетанию исследований на людях и технологических новшеств, дает новые удивительные возможности для составления индивидуальных терапевтических протоколов людей на основе их генетического профиля. На самом деле потенциал настолько замечательный, что возникает потребность в целой новой области биомедицинских исследований, называемой фармакогеномика, которая занимается, прежде всего, разработкой персонализированной медицины. Благодаря развитию фамакогеномики, в будущем количество побочных реакций будет снижаться, а результаты лечения пациентов улучшаться.

Как это связано с моделированием на животных (животные используются как модели для предсказания реакции человека на лекарства, а также, в качестве объектов для моделирования человеческих болезней) и несостоятельностью этого метода как научной парадигмы? Учтите, что прописанный врачом привел к гибели Сюзан, но помог ее сестре-близняшке. Если так сильно отличаются реакции двух индивидов с практически одинаковым генетическим профилем, то чем могут закончиться попытки экстраполяции данных о реакции человека на основе исследований, проведенных на грызунах, обезьянах, собаках, кошках и других животных? Катастрофой. В начале этой книги мы расскажем о том, почему экспериментальные модели на животных никогда не были по-настоящему полезны, и в силу каких причин они по-прежнему остаются основным звеном современных биомедицинских исследований, несмотря на последние достижения в генетике и технологиях. Мы объясним, каким образом традиционные методы биомедицинских исследований, основанные на данных, полученных на людях, предлагают нам средства лечения и профилактики заболеваний. Мы опишем некоторые замечательные новые технологии, которые, в отличие от так называемых «сенсационных открытий», осуществленных с помощью экспериментов на животных, дают страдающим пациентам и их семьям реальную надежду.

Если бы вы планировали путешествие из Нью-Йорка в Париж, что бы вы выбрали: плыть через Атлантический океан на байдарке или лететь на реактивном самолете, подобном недавно вышедшему в отставку «Конкорду»? Байдарка могла бы доставить вас до места назначения, хотя в этом случае шансы на безопасное путешествие были бы ничтожно малы. И даже если бы вы достигли своей цели, это потребовало бы гораздо больше времени, чем авиаперелет. Более того, в пути вам, скорее всего, пришлось бы столкнуться с множеством непредвиденных трудностей. Это же сравнение применимо и к экспериментам на животных в биомедицинских исследованиях. В далеком прошлом было время, когда кроме байдарки, несмотря на ее ограниченные возможности, у нас ничего не было. Но те дни давно прошли. В настоящее время на биомедицинские исследования из средств налогоплательщиков ежегодно выделяется около 30 миллиардов долларов, а из благотворительных организаций и фондов – еще больше. Значительная, если не основная часть этих средств, тратится на проведение экспериментов на животных или с использованием их тканей. Учитывая скудный послужной список опытов на животных, который мы более детально обсудим на нескольких последующих страницах (и который был подробно исследован в наших предыдущих книгах «Священные коровы и золотые гуси: расплата за эксперименты на животных» и «Лженаука: как генетика и эволюция показывают, что медицинские исследования на животных наносят вред человеку», становится очевидно, что существуют гораздо лучшие пути распределения этих фондов, если мы действительно хотим найти более эффективные способы лечений и лекарства от человеческих болезней.

Это сводится к следующему: на что бы вы хотели направить свои деньги? Что касается нас, мы бы посадили исследователя не в байдарку, а в реактивный самолет.

Проблема и возможные пути ее решения: исследования без участия животных – более совершенный путь

Несмотря на проблемы, связанные с моделированием на животных, в США на эти цели продолжают ежегодно тратить миллиарды долларов. По типу использования животных можно разделить на две общие группы: 1) живые, интактные животные и 2) их ткани. Далее эти две общие категории могут быть разбиты следующим образом:

1. Животные, использующиеся в качестве моделей для изучения болезней человека.
2. Животные, на которых проводятся опыты (например, испытания лекарств на эффективность и побочные эффекты, тестирование химических веществ на способность вызывать рак, дефекты у новорожденных и другие состояния).
3. Ткани животных, использующиеся как «запчасти» (например, сердечные клапаны) для людей или как ингредиенты вакцин и лекарств.
4. Животные, использующиеся как живые инкубаторы веществ, применяющихся в медицине, например, инсулина для диабетиков или моноклональных антител.
5. Живые животные и их ткани, используемые для изучения основных физиологических принципов (например, для открытия некоторых самых основных принципов анатомии и физиологии использовались животные).
6. Животные, использующиеся в упражнениях по вскрытию в аудиториях биологических наук и для обучения врачей некоторым процедурам.
7. Животные, использующиеся как механизмы для выработки идей; как эвристические устройства.
8. Животные, использующиеся для получения знаний ради знаний как самоцели.
9. Животные, использующиеся для изучения заболеваний или состояний для блага этого же вида, но не конкретного животного, на котором проводится исследование.

Сейчас настало время указать на различия в терминах «эксперименты» и «исследования», так как биомедицинские исследования предполагают использование и того, и другого. Общий термин «Исследования» можно разделить на «исследования» (с маленькой буквы) и «эксперименты». В общем смысле, и то, и другое, является примером «Исследований», но для большей специфики со словом «исследование» употребляется модификатор, например, «исследования на людях» или «исследования на животных». Исследования на животных могут проводиться для блага самого животного, и в этом случае они называются исследованиями на животных. А могут проводиться ради пользы других субъектов, тогда это эксперименты. Аналогично риторически разделены могут быть и исследования на людях. Исследование или изучение ради пользы кого-либо, отличного от субъекта, на котором ведется работа, называется эксперимент. Медицинские исследования, проводимые на обезьянах в надежде отыскать лекарство от СПИДа, являются экспериментами.

Термин «исследование» используется, когда исследование или эксперимент может принести пользу, или, по крайней мере, быть безвредным или минимально вредным для субъекта, на котором оно проводится. Следовательно, исследования на людях, ежедневно осуществляющиеся в университетских клиниках, этичны и уместны, в отличие от экспериментов на людях, проводимых без их согласия. Примером последних является эксперимент по изучению сифилиса на мужчинах афро-американского происхождения в г. Тускеджи. Животные, наряду с людьми, также используются в таких исследованиях, как клинические испытания потенциальных новых лекарств от рака. Животные используются в экспериментах, которые, как предполагается, должны принести пользу и людям, и другим животным. В данной книге мы будем употреблять термин «эксперименты на животных», который подразумевает использование животных на благо человека, для совершенствования знаний, или в каких-нибудь других целях, в процессе чего отдельному животному наносится какой-либо вред. Мы не будем более подробно останавливаться на использовании животных для пользы аналогичных видов, поскольку это уже этический, а не научный вопрос.

Наша работа посвящена исключительно моделированию на животных как методу научного исследования, производства и образования. Мы докажем, что: моделирование на животных в биомедицинских исследованиях больше не является необходимостью; оно тормозит процесс регистрации лекарств и уводит ресурсы от более надежных методов исследования; на самом деле, в экстремальных ситуациях наша зависимость от моделирования на животных приводила к гибели и страданиям людей; этот способ нужно заменить бесчисленным множеством современных и традиционных методов исследований, которые действительно помогают достичь результата; несмотря на то, что животные могут успешно использоваться, например, в производстве инсулина, моноклональных антител, или для демонстрации базовых анатомических или физиологических принципов, существуют другие, лучшие пути достижения этих целей; и, в конце концов, что для обучения терапевтов или получения студентами профессионального образования участие животных не обязательно. Другими словами, даже когда модели на животных выполняют свое предназначение (например, демонстрация строения млекопитающих или производство инсулина для диабетиков) есть альтернативы их использованию. Существуют гораздо лучшие пути проведения биомедицинских исследований, получения образования, производства лекарств и устройств, а также подготовки медиков.

Как и к большинству областей деятельности, к биомедицинским исследованиям существует множество подходов. Постоянный рост издержек в этой области приводит к тому, что максимально выгодное распределение наших средств стало вопросом жизни и смерти. Денежные средства ограничены; следовательно, финансирование каждого проекта отбирает исследовательские доллары у конкурирующих исследований. Вероятность эффективности экспериментов на животных также бесконечно мала, как и вероятность того, что опухоль мозга можно вылечить пулей. Но существуют способы, связанные с меньшим риском и приносящие больше пользы. Пуля может отделить опухоль, не тронув остальную часть мозга, но все шансы на стороне того, что вреда будет больше, чем пользы.

Общество должно перестать бояться, что прекращение экспериментов на животных затормозит медицинский прогресс; на самом деле, для науки и пациентов, ожидающих спасительных методов лечения и лекарств, это будет намного полезнее как в долгосрочном, так и в краткосрочном плане. Как мы увидим, современная наука располагает большим набором инструментов и технологий, позволяющих заменить парадигму, которая никогда не была достаточно эффективна в прошлом, и, конечно же, не работает и сегодня. Их спектр начинается с клинических исследований и заканчивается in vitro технологиями с использованием тканей человека, молекулярным моделированием и многим тому подобным. Мы считаем, что большая концентрация научных интересов и финансовых ресурсов на подобных методах без участия животных не затормозит, а ускорит медицинский прогресс.

Недобросовестная реклама и вымышленная надежда: какой вред наносят людям исследования, использующие в качестве моделей животных

Хотя данная книга посвящена методам исследований без участия животных, сначала мы кратко обсудим некоторые проблемы, являющиеся неотъемлемой частью медицинских исследований, в которых вместо людей используются животные. Эта тема гораздо глубже освещена в наших предыдущих книгах, и читатели, которых заинтересует данный вопрос, могут обратиться к ним.

Существуют ли объективные свидетельства того, что использование животных в качестве моделей людей в биомедицинских исследованиях безнадежно ошибочно и часто вредно для здоровья человека? Посмотрите на следующие факты:

• Национальный институт изучения рака испытал на мышах 12 лекарств от этого заболевания, которые в настоящее время успешно применяются для лечения людей. Ученые брали мышей, вызывали у них 48 различных видов человеческого рака и лечили их этими 12 лекарствами. Они обнаружили, что в 30 из 48 случаев препараты на мышей не действовали. Другими словами, в 63% случаев моделирование человеческого рака на лабораторных мышах предсказало реакцию человека неточно.
  
• С 1976 Управление по контролю за продуктами и лекарственными средствами (FDA) проводило исследование, которое длилось более 10 лет и пока что не повторялось. Оно отслеживало все новые лекарства, выпущенные им на рынок, на предмет побочных реакций. В ходе этого исследования Управление выяснило, что из 198 лекарственных средств, 102 (52%) были либо отозваны, либо подверглись изменению маркировки из-за побочных эффектов, не предсказанных в ходе экспериментов на животных. В похожем исследовании были изучены 6 лекарств с уже известными побочными реакциями, наблюдавшимися у людей после их приема. В результате выяснилось, что на животных было правильно предсказано только 22 побочных эффекта, в то время как в 48 случаях предсказанных на животных побочных реакций у людей не было, а в 20 случаях побочные реакции, имевшие место у людей у животных не встретились. Это означает, что моделирование на животных в 68 из 90 случаев, что составляет 76%, дало неверные результаты. Более поздние исследования показали, что новое лекарство имеет один из пяти шансов на отзыв или изменение маркировки в связи с серьезными побочными реакциями. 4 И все это несмотря на то, что прежде чем попасть на рынок, все новые препараты подвергаются тщательным испытаниям на животных.
  

• В августе 2001 г. на конференции по Технологиям открытия лекарств, которая проходила в Бостоне, Массачусетс, президент корпорации «Миллениум Фармасьютикалс» (Millenium Pharmaceuticals) Марк Левин, доктор наук, представил данные о неадекватности современного моделирования на лабораторных животных для тестирования лекарств. Он рассказал о результатах проведенных на крысах испытаний на печеночную токсичность 28 потенциальных новых лекарств. Было выявлено, что 11 из этих лекарств токсичны, в то время как остальные 17 были признаны безопасными. 22 из 28 потенциальных лекарственных средств вступили в клинические испытания на людях. В результате оказалось, что из 11 лекарств, признанных токсичными на крысах, для людей оказались токсичны только 2, в то время как 6 были безопасны. Из 17 лекарств, безопасных для крыс, для людей не представляли опасности 8, а 6 были токсичны (см. рис. 1.1). Левин пришел к выводу, что, в сущности, по точности предсказаний моделирование на животных сопоставимо с киданием монетки.

Рис. 1.1

• В «Справочнике по лабораторным животным», том 2: «Моделирование на животных» авторы пишут:
  
  «Результаты 25-летней скрининговой программы, предпринятой престижным американским Институтом по исследованию рака, иллюстрируют вариант возможной дилеммы: в ходе этой программы 40 000 видов растений было протестировано на противоопухолевую активность. На выбранных для моделирования животных несколько из них были признаны достаточно эффективными и безопасными, чтобы начать клинические испытания на людях. В итоге, ни одно не принесло пользу людям, поскольку было либо слишком токсично, либо слишком неэффективно. Это означает, что, несмотря на 25 лет интенсивных исследований и положительные результаты, полученные на лабораторных животных, в результате не было создано ни одного противоопухолевого лекарства. Как следствие, теперь Национальный институт по изучению рака для скрининга цитотоксинов использует линии человеческих раковых клеток».
  
• Используя стандартные протоколы Национального института по изучению рака, установлено, что из 20 соединений, не являющихся канцерогенными для человека, 19 вызывали рак у животных, в то время как из 19 соединений, приводящих к раку ротовой полости у людей, у мышей и крыс это заболевание вызывали только 7.
  
• Из 22 лекарств, испытанных на животных и показавших свою эффективность в лечении травм спинного мозга, людям не помогло ни одно.
  
• Американская кардиологическая ассоциация, Американский институт врачей скорой помощи, Американский институт кардиологии, Европейский совет по реанимации, Фонд Канады по изучению сердца и инсульта, Институт реаниматологии, Центр исследования методов реанимации Сафара, Академическое сообщество экстренной медицинской помощи в журнале «Циркуляция» (Circulation) утверждали следующее:
  
  1) относительно экспериментов на животных в сердечно-дыхательной реанимации «К сожалению, результаты, полученные в одной лаборатории, не могут быть воспроизведены в другой лаборатории или в клинических испытаниях».
  
  2) при остановке сердца «высокие дозы адреналина значительно увеличивали выживаемость большинства лабораторных животных, а людей - нет».
  
  3) «реакция видов на анестезию и лекарства различна, и для того, чтобы вызвать одни и те же физиологические реакции, могут потребоваться различные дозы».
  
  4) «различия в метаболизме, физиологической функции, реакции на ишемию, гипоксию, гиперкапнию…восстановлении спонтанной циркуляции…. [наблюдаемые] у крыс, собак и свиней».
  
  5) у крыс, собак и свиней имеются «анатомические различия в кровоснабжении миокарда, предсуществующем коллатеральном кровообращении, восприимчивости к аритмии… форме грудной клетки».
  
• Несмотря на то, что аптиганел (aptiganel), блокиратор рецептора n-метил- D-аспартата (NMDA), выпущенный под брендом «Церестат» (Cerestat), эффективно защищал мозг лабораторных животных от инсульта, при применении препарата людьми во время продолжительных клинических испытаний положительный эффект не проявился, а возможно даже выявился некоторый отрицательный. Среди пациентов, получавших аптиганел, летальность была выше. Кроме того, в группе, принимавшей препарат, наблюдалось больше побочных эффектов по сравнению с контрольной группой. У пациентов, которых лечили аптиганелом, не отмечалось улучшений. В отличие от людей, у крыс, получавших препарат, повреждение мозга снижалось до 70%. Как писала «Ассошиейтед Пресс» (Associated Press) «Очередное экспериментальное лекарство от инсульта, подававшее большие надежды в доклинических исследованиях, не прошло испытания на людях; работа была прекращена из-за отсутствия улучшений и гибели пациентов»."
  
• Основываясь на данных моделирования на животных, медики приняли решение о назначении женщинам, достигшим окончания репродуктивного возраста, гормонозаместительной терапии. Однако результат был неожиданный. В настоящее время общеизвестно, что женщины, получавшие гормонозаместительную терапию, чаще страдали от инсульта и сердечных приступов, чем их «коллеги», не проходившие такое лечение. Стоимость медицинской помощи продолжает расти. Деньги тратятся на неэффективные, а иногда даже вредные лекарства, только потому, что они показались перспективными при испытаниях на животных. Эта статья была опубликована в «ЮС Ньюс» (USNews):

«Марсия Стефаник знает, что в этот октябрьский день ей не избежать разговора об обезьянах. Профессор медицины из Стэнфордского университета проводит важную встречу исследователей и терапевтов в Национальном институте здоровья. На ней будут подробно обсуждаться последние результаты того, что каждый называет просто «Исследование». Исследование является частью большой программы Инициативы по охране женского здоровья, и его результаты не радуют. Гормонозаместительная терапия, известная всем как ГЗТ, не принесла желанного результата. «Теперь понятно, что для сердечно-сосудистой системы от нее нет никакой пользы» - сказала Марсия аудитории.

Врач пододвигает микрофон, он хочет поспорить: «У подопытных обезьян – начал он - гормоны снижают риск развития сердечных заболеваний и атеросклероза, если начать давать их животным достаточно рано. Не считаете ли вы, что если бы женщины, участвовавшие в испытаниях, были бы моложе и начали принимать гормоны раньше, вы бы обнаружили отдаленные положительные эффекты? Вам известны данные испытаний на обезьянах?»

Стефаник, работавшая над большинством последних испытаний гормонов, старалась скрыть свое раздражение. «Да, мне знакомы данные испытаний на обезьянах» - спокойно сказала она и еще раз зачитала свой последний анализ результатов, полученных в рамках Инициативы по охране женского здоровья. Он говорил о том, что в процессе исследования женщины моложе среднего подвергались большему риску и получали меньше пользы. «Мы должны прекратить заниматься этим: ГЗТ не защищает сердечно-сосудистую систему. Мы были неправы. Мы просто ошиблись»».

В журнале «Сайенс» (Science) о ГЗТ и данных испытаний на животных, говорилось следующее:

«Предполагалось, что исследование докажет то, что и так уже якобы было известно: гормоны, которые принимают миллионы женщин после менопаузы, защищают от сердечных заболеваний. Вместо этого, в июле 2002 Инициатива по охране женского здоровья неожиданно завершила свое крупнейшее исследование, проводившееся на 16 000 участников, половина из которых принимала популярные таблетки, содержавшие комбинацию эстрогена и прогестина, а половина – «пустышки». У тех, кто принимал гормоны, вероятность сердечного приступа была немного больше, чем у тех, кому давали «пустышки». Эти новости заставили врачей вздрогнуть. Отголоски этого события и сейчас звучат в исследовательских лабораториях, изучающих эстроген и сердце. Десятилетия исследований и сотни научных докладов – все говорило о том, что эстроген защищает сердце. У мышей, кроликов, свиней и обезьян после приема гормонов уменьшались симптомы сосудистых повреждений, а у животных, имевших генетическую предрасположенность, но получавших эстроген, никогда не наблюдалось сердечных заболеваний. Влияние гормона на головной мозг и познавательные способности было не менее замечательным. Соответствующее исследование Инициативы по охране женского здоровья опровергло и это…. Такое расхождение в интересах пациентов и исследователей заставило ученых вздрогнуть – в сущности, это была почти паника, поскольку они столкнулись с очевидными противоречиями между фундаментальным исследованием и клиническими данными. …. Премпро (Prempro), однако, содержит не эстрадиол, а различные лошадиные эстрогены. (Некоторые исследования на обезьянах и кроликах выявили, что конские эстрогены эффективны для защиты сердца). Эксперты по гормонам не могут единогласно сказать, способны ли разные соединения оказывать на сердце различное влияние».

Также ведется много разговоров о роли прогестина, гормона, добавляемого для снижения риска развития рака матки. Около 5 лет назад он редко изучался на животных в сочетании с эстрогеном. Некоторые работы наводят на мысль, что прогестин способен притуплять положительное воздействие эстрогена на клетки сосудов, а это может сделать комбинацию бесполезной. Но, по словам Томаса Кларксона из Уэйк Форест, в результате исследований, проведенных на обезьянах, получается что «это не является большой проблемой». Моделирование сердечных заболеваний на животных – несовершенная наука. Для имитации раннего этапа болезни ученые могут повредить крупную артерию. Иногда они скармливают обезьянам корма с очень высоким содержанием жира. Или используют генетически модифицированных мышей с дефицитом фермента ApoE . У этих животных атеросклероз развивается, но не понятно, насколько он соотносится с человеческим. Как ни странно, даже серьезно больные мыши гибли редко. «Большинство этих животных не умирают от инфарктов» - говорит Банка. Таким образом, чтобы оценить пользу эстрогена, ученые полагаются на другие критерии, например, уменьшение артериальных повреждений или изменения в толщине сонной артерии. Но по повреждениям нельзя точно предсказать гибель человека от атеросклероза, которая, как правило, наступает при отрыве артериальной бляшки. «Это в большой степени искусственные системы» - говорит Жан-Эйк Густафссон, молекулярный эндокринолог из Университета Каролинска, Стокгольм, Швеция.

Тестирование на животных приводит к большому количеству ошибок в предсказании реакции человека на медицинские соединения, методы лечения и химические вещества. Парадигма моделирования на животных не просто расточительна - она опасна. Кроме того, что безвыходное положение ученых способствует сдерживанию медицинского прогресса, эксперименты на животных часто наносят вред здоровью пациентов и добровольцев из-за не предсказанных побочных действий. Стефан Кауфман имеет ученую степень в области медицины. Он утверждает: «Поскольку эксперименты на животных сосредоточены на искусственно созданной патологии, включают взаимовлияющие параметры, и, кроме того, достоверность этого метода снижают видовые различия в анатомии и физиологии, этот метод изучения человеческих заболеваний по существу является ошибочным».

Ученые, которые работают над моделированием рака простаты на животных, признают ограниченность парадигмы. Том Роусол, ветеринар с ученой степенью из Центра комплексного изучения рака при Государственном университете штата Огайо, потративший на изучение молекулярных особенностей метастазов рака почти 20 лет, рассказывает, что «…каждый раз, когда мы вводим животному человеческие клетки опухоли простаты, они перестают вести себя так, как в организме людей».

В своем заявлении, опровергающем научную ценность экспериментов на животных, Научная комиссия «Альянса за ответственную науку» удачно сформулировала основную проблему, связанную с попытками экстраполировать соответствующие данные из исследований на животных:

«Уже одна мысль, что один вид может служить моделью других видов – это игнорирование основных принципов биологии. Каждый отдельный вид определяется своей репродуктивной изоляцией, что подразумевает неспособность его хромосом соответствовать, дополнять хромосомы других видов или рекомбинироваться с ними. Геном вида уникален, как и его генетическая организация (последовательность, положение и дупликация генов), контроль и регулирование экспрессии генов. Последним определяется вся биологическая деятельность вида. Следовательно, реакция каждого вида на любой внешний стимул (токсичные продукты) или нарушения внутренней регуляции (патологии) также строго специфична. Эти факты убедительно демонстрируют, что ни один вид нельзя серьезно рассматривать в качестве биологической модели другого вида, независимо от их близости в эволюционном плане. (Чтобы подробнее проиллюстрировать, какое большое влияние на заболевание могут оказывать маленькие отличия, посмотрите на разницу между людьми разного пола или расы: среди женщин афро-американской расы в возрасте до 35 лет рак груди встречается на 50% чаще, чем у аналогичной возрастной группы европейской расы. Кроме того, у них отмечается большая предрасположенность к активному развитию опухолей и самая высокая частота рака до менопаузы. В статье, опубликованной в престижном «Новом английском медицинском журнале» (New England Journal of Medicine) в мае 2001 г., приводились данные о том, что люди афро-американской расы также не реагируют на лекарства, известные как ингибиторы ангиотензин-превращающих ферментов. Эти препараты обычно используются для лечения сердечной недостаточности. Одна из теорий, занимающаяся вышеназванной проблемой, объясняет это тем, что у людей афро-американской расы меньше окиси азота - химического соединения, играющего важную роль в работе ингибиторов ангиотензин-превращающих ферментов. Появление такой версии привело к созданию лекарства, названного «БиДил» (BiDil) - сердечного средства, которое повышает количество окиси азота. По-видимому, для людей афро-американской расы оно очень эффективно, а для европейцев – совершенно бесполезно, чего и следовало ожидать, поскольку у людей со светлой кожей окиси азота и так достаточно. Изучив карточки 786 пациентов, а затем еще 1093 женщин и 1355 мужчин, ученые обнаружили, что у женщин, проходивших химиотерапию на основе 5-фторурацила при лечении от колоректального рака, стоматиты и лейкопении были сильнее, чем у мужчин. Существуют и другие свидетельства в пользу того, что мужчины и женщины реагируют на медикаменты не совсем одинаково.

От 8 из 10 лекарств, отозванных с рынка США в период с 1998 по 2001 гг., у женщин наблюдались более тяжелые побочные эффекты, чем у мужчин. Этими десятью лекарствами были: «Пондимин» (Pondimin), который приводил к пороку сердечного клапана; «Редакс» (Redux), вызывавший аналогичную проблему; «Резулин» (Rezulin), от которого развивалась печеночная недостаточность; «Лотронекс» (Lotronex) - следствием его приема был ишемический колит; «Селдан» (Seldane), который приводил к угрожающему жизни нарушению работы сердца, известному как Torsades de Pointes (TdP) – трепетание-мерцание желудочков; «Позикор» (Posicor), снижавший частоту сердечных сокращений и взаимодействовавший с лекарствами; «Гисманал» (Hismanal), «Пропульсид» (Propulsid) и «Раксар» (Raxar), которые также вызывали трепетание-мерцание желудочков; и «Дюракт» (Duract), приводивший к печеночной недостаточности. Все препараты, кроме «Раксара» и «Дюракта», были более токсичны для женщин, чем для мужчин. Требования по включению женщин в клинические испытания отсутствуют.

Если такие сильные отличия существуют у людей, принадлежащих к разным группам, например полу или расе, то как мы можем ожидать, что животные разных видов предскажут заболевания или реакцию на лекарства? Геномика и другие методы исследований на людях, описанные в этой книге, приведут к развитию персонализированной медицины, одинаково полезной для всех).

Выдающиеся научные достижения, обеспечившие нам высокий стандарт современного медицинского обслуживания, являются результатами исследований, проведенных на основе данных, полученных на людях, а не на животных. Прежде всего, к ним относятся клинические наблюдения, эпидемиология, посмертные исследования, изучение тканей человека, генетика, in vitro исследования, патология и технологический прогресс. Исследования, проведенные на базе современных технологий, привели к появлению компьютерного и математического моделирования, компьютерных и магнитно-резонансных томографов. Продолжительность и качество жизни увеличились благодаря специализации врачей, медицинских сестер и больниц в сочетании с реформами в области государственного санитарного надзора. В не столь далеком будущем рецепты будут выписываться в соответствие с индивидуальным генетическим профилем пациента, исключая, таким образом, возможность побочных реакций, подобных той, что привела к гибели Сьюзан Никербокер. Большинство генов Сьюзан были такими же, как у ее сестры-близняшки. Но один из генов, присутствовавший у обоих, у Лизы был не выражен, в отличие от ее сестры. В организме Сюзан произошла реакция продукта этого гена с антибиотиком, что и вызвало фатальную реакцию на лекарство. Профиль ДНК, полученный путем анализа крови, мог бы выявить опасность. Все это – те исследовательские методы и инструменты, которые мы будем описывать в данной книге.

Эксперименты на животных отвлекают на себя огромные денежные средства, вместо того, чтобы потратить их на развитие современных технологий, позволяющих облегчить страдание больных и продлить им жизнь. Внедрение пенициллина (penicillin), циклоспорина (cyclosporine), возможность трансплантации искусственного сердечного клапана, появление статинов (гиполипидемических препаратов), антидепрессантов и многих других важных лекарств откладывалось из-за ошибочных результатов испытаний на животных. Ценой этих задержек стали человеческие жизни. Вакцины и лекарства, такие как «Фен-фен» (fen - phen) и «Резулин» (rezulin), по результатам испытаний на животных считавшиеся безопасными, убивали людей, в то время как сигаретный дым, яды окружающей среды, например, асбест и стекловолокна, высокий уровень холестерина в крови на основании ранее проведенных экспериментов на животных были признаны безопасными для людей .

Слишком долго общественность вводят в заблуждение, заставляя думать, что эксперименты на животных спасают человеческие жизни… заблуждение, постоянно подкрепляемое СМИ ежедневными демонстрациями в новостях «прорывов», которые в реальности никогда не приносят людям пользы. Эксперименты на животных действительно служат некоторым интересам - прежде всего интересам тех, кто, проводя их, обеспечивает себе нынешние и будущие средства к существованию – но они совершенно точно не служат интересам людей, оказавшихся в роли пациентов. В наших предыдущих публикациях мы документально обосновали бесчисленное множество примеров, когда моделирование на животных навредило людям, а так же много-много случаев, когда оно было просто ошибочно.

Не только мы обращаем внимание на предупреждения теории эволюции и молекулярной биологии о том, что животные очень плохо подходят для моделирования человеческих заболеваний. В свете современного научного мышления и массы эмпирических данных, бремя доказательства лежит на тех, кто заявляет об эффективности моделирования на животных. В науке доказывает не критик, а заявляющий. Поэтому мы просим тех, кто говорит о достоверности моделирования на животных «показать нам данные», подтверждающие эту точку зрения. Они не могут этого сделать. Мы считаем, что они не смогут этого сделать и в будущем, поскольку, видимо, таких данных не существует. (Дополнительную информацию о том, почему моделирование на животных неадекватно для современных биомедицинских исследований, можно найти в книге «Жестокая наука» Хью Лафолетте и Найелла Шенкса, издательства «Раутледж», 1996 (Brute Science by Hugh LaFollette and Niall Shanks. Routledge 1996).

Почему, в таком случае, эксперименты на животных продолжаются?

Научных свидетельств, доказывающих отсутствие предсказательной ценности исследований на животных более чем достаточно. Но причины, по которым продолжаются эти эксперименты, если и имеют что-то общее с наукой и заботой о больных людях, то мало. Вместо этого, заинтересованные группы физических и юридических лиц, обладающих хорошим служебным положением, влиянием и получающие за свои услуги вознаграждение, защищают промышленность, связанную с проведением экспериментов на животных под видом заботы о здоровье человека. Например, почему исследователи с такой уверенностью объявляют о «прорывах», достигнутых путем использования животных, зная, что их «открытия» могут не сработать на людях. Фран Виско, президент «Национального объединения по борьбе с раком груди» говорит: «… ученые подвергаются влиянию средств массовой информации и действуют по сценариям своих лечебных учреждений. Здесь (на встрече исследователей рака) имеет значение очень много аспектов - слава, отзывы пациентов, увеличение финансирования, фармацевтические гранты, академические достижения».

Конечно, не составит труда найти в исследовательских институтах по всему миру ученых, которые продолжают поддерживать эксперименты на животных исключительно по интеллектуальной инерции. Даже самым дисциплинированным и амбициозным из нас часто мешает определенная сопротивляемость изменениям – такова человеческая натура.

Кроме того, некоторые клинические врачи (работающие непосредственно с пациентами) слишком заняты; они принимают информацию об экспериментах на животных, полученную в медицинских ВУЗах, за истину и у них нет ни времени, ни желания, чтобы взглянуть на нее критически. Тех редких студентов, которые осмеливаются бросить вызов существующему положению вещей, их наставники быстро ставят на место.

Кроме прочего, в этой ситуации определенную роль играет академизм. Людей, имеющих ученую степень, продвигают; следовательно, им намного больше платят, исходя при этом из количества статей, опубликованных в академических и научных журналах. Для таких исследователей эксперименты на животных - это удобный и высокоэффективный путь повысить профессиональную репутацию и гарантировать себе занятость, а для нанимающих их университетов - получить крупные гранты на исследования. Между исследовательскими институтами и организациями, выдающими гранты, складываются отношения по принципу «услуга за услугу».

В июне 2003 года Конгресс приступил к расследованию дела о возможных этических нарушениях и злоупотреблении служебным положением чиновниками Национального института здравоохранения. Прежде всего, это коснулось бывшего директора Национального института по изучению рака Ричарда Клауснера, который в настоящее время является исполнительным директором по вопросам глобального здоровья в Фонде имени Билла и Мелинды Гейтс в Сиэтле. Конгресс обеспокоен тем, что работники Национальных институтов здравоохранения принимали от университетов и других институтов, получавших от Национальных институтов здравоохранения финансирование, денежные вознаграждения, в основном за проведение лекций в университетах. Если вознаграждение будет получать человек, имеющий какое-либо влияние на распределение федеральных фондов институтам, дающим деньги, такая ситуация может привести к злоупотреблению служебным положением.

Утверждают, что будто бы Клауснер принял приглашение Аризонского центра по изучению рака прочитать в центре ежегодную лекцию премии Уоддела, за что получил 3 000 долларов и возмещение расходов на поездку. В 2001-2002 годах Национальный институт по изучению рака выделил Аризонскому центру грант в размере 42 миллиона долларов (что в два раза превышает сумму, полученную им 5 лет назад), подняв его на 23 место в своем списке на 2001-2002 годы.

Эксперименты на животных – это крупный бизнес. Только в США ежегодно в исследованиях используются десятки миллионов животных. Оборудование и материалы, необходимые для их содержания - клетки, корма, и инструменты - не говоря уже о разведении животных, которых продают для экспериментов – все это приносит огромную выручку, и, конечно, прибыли. Кроме того, миллионы животных используются в ВУЗах в классах вивисекции.

Действия фармацевтических компаний, разрабатывающих и производящих лекарства, по большей части основаны на правилах, определенных ими с глазу на глаз с федеральным правительством, и ограничении затрат. Под видом защиты своих граждан, правительство США федеральным законом уполномочило проведение экспериментов на животных в качестве способа определения безопасности и эффективности фармацевтических лекарственных средств. Если лекарство навредит человеку или приведет к его гибели, фармацевтической компании будет предъявлен иск, а тестирование на животных – относительно простой и недорогой способ предоставить суду доказательства того, что все требования для обеспечения безопасности лекарственного средства были выполнены.

Чем больше денежных средств тратит промышленность на государственное регулирование, тем больше контроля над регулированием лекарственных средств и всего необходимого для их доставки на рынок она получает. Как сообщалось в «Вашингтон Пост» (Washington Post), только в 2001 г. фармацевтическая промышленность потратила на лоббирование больше, чем любой другой сектор - 75 млн. долларов. Как говорится в «Отчете о законах и политике в фармацевтической отрасли», из-за усилий по лоббированию, предпринимаемых фармацевтической индустрией, многие члены Конгресса боятся бросить ей открытый вызов. По словам « Эй-би-си Ньюс» (ABC News), лекарственная промышленность имеет чудовищное влияние в Вашингтоне. У нее зарегистрированных лоббистов больше, чем сенаторов и членов Палаты представителей вместе взятых. Роберта Пиер и Ричард Оппел младший писали в «Нью-Йорк Таймс» (New York Times) следующее:

«По данным основанной Ральфом Найдером Гражданской группы общественных действий (Public Citizen), за последние 6 лет [1996-2002], эта (фармацевтическая) индустрия истратила на лоббирование около 500 млн. долларов. В эту стоимость входят услуги 600 лоббистов, приблизительно две дюжины из которых - бывшие члены Конгресса. Эта индустрия направила большую часть своих «пожертвований» законотворцам, контролирующим законодательство в области рецептурных лекарств.

По сведениям той же Гражданской группы общественных действий, в 2002 г. лекарственная промышленность наняла 675 вашингтонских лоббистов, многие из которых действуют по принципу «вращающейся двери», и 10 ведущих лекарственных компаний в 2002 г. получили 36 миллиардов долларов, что составило более половины от общей суммы чистого дохода 500 компаний, входящих в список «Фортун» (Fortune):

Гражданской группой общественных действий установлено, что в соответствии с записями, содержащими информацию о лоббировании на федеральном уровне, в 2002 г. лекарственная промышленность наняла 675 различных лоббистов из 138 фирм – почти 7 на каждого сенатора. Этот год стал рекордным по сумме, потраченной индустрией на лоббирование. Она составила 91,4 млн. долларов, что на 11,6% больше, чем в 2001..... В новом отчете под названием «Другая Лекарственная война 2003», Гражданская группа общественных действий раскрывает то, как лоббирование защищает интересы лекарственной промышленности. Среди прочего, стало известно, что в числе чиновников, лоббирующих эту отрасль, 26 бывших членов Конгресса. В общей сложности 342 лоббиста (51% от их общего количества, нанятого этой промышленностью) состоят в отношениях «вращающейся двери» между Кей-стрит и федеральным правительством. Ассоциация фармацевтических исследований и производителей Америки (The Pharmaceutical Research & Manufacturers of America), представляющая более 100 известных компаний, выпускающих рецептурные лекарства, в прошлом году истратила 14,3 млн. долларов; это на 26% больше, чем в 2001, и почти вдвое больше, чем в 2000. В 2002 году Ассоциация наняла 112 лоббистов - на 30 больше, чем в предыдущем. ....

С тех пор, как в 1997 году Гражданская группа общественных действий начала отслеживать это направление деятельности фарминдустрии, промышленность потратила на лоббирование федерального правительства около 478 млн. долларов. За тот же самый период, 25 ведущих фармацевтических компаний и торговых групп выделили 48,6 млн. долларов на федеральные кампании. Кроме того, далеко за 100 млн. долларов ушло на оплату тематической рекламы, наем академиков, финансирование некоммерческой и другой деятельности, направленной на продвижение программы этой индустрии в Вашингтоне. В общей сложности, с 1997 года лекарственная промышленность истратила на политическое влияние около 650 млн. долларов.

Успех лекарственных компаний, наслаждающихся протекцией высоких цен на рецептурные лекарства, отражен в ежегодном рейтинге доходности, недавно опубликованном в журнале «Фортун» (Fortune) . В 2002 году, когда фондовая биржа бездействовала и компанию за компанией поражали скандалы, связанные с финансовой отчетностью, 10 лекарственных компаний, входящих в список «Фортун 500», в совокупности сохранили практически тот же уровень доходов, что и в 2001. Как говорится в отчете Гражданской группы общественных действий «Доходы лекарственной промышленности в 2002 году», в 2002 году совокупный доход 10 компаний, входящих в список «Фортун 500», составил 35,9 миллиардов долларов. Это на 3,5% меньше, чем в 2001 году. Для сравнения: общая прибыль компаний, входящих в вышеупомянутый список, в 2002 году по сравнению с 2001снизилась на 66,3%. Фармацевтическая промышленность оставила позади все другие сферы бизнеса. Ее доходы в 5,5 раз выше, чем средние по всем отраслям из списка «Фортун 500». После вычета всех расходов, зарегистрированные доходы 10 лекарственных компаний из списка составили более половины 69,6 миллиардов, полученных всеми компаниями из «Фортун 500». «Лекарственная промышленность приводит аргументы, что высокие цены ей необходимы для финансирования открытия новых инновационных лекарств» - говорит Клемент. «Но при более близком рассмотрении становится видно, что доходы производителей лекарств намного выше их затрат на исследования и разработки».

Недавно один из осведомителей выяснил, насколько интенсивно способствовали врачи применению лекарства «Невронтин» (Neurontin) от Уорнер-Ламберт по незарегистрированному назначению. Компания платила множеству врачей сотни тысяч долларов, чтобы они читали лекции другим врачам о том, что «Невронтин», лекарство от эпилепсии, можно выписывать и при других показаниях, несмотря на то, что этот препарат не был зарегистрирован для применения в таких целях. Только один терапевт, д-р Уиллдер, бывший профессор неврологии из Университета Флориды, заработал на таких лекциях более 300 000 долларов; еще 6 врачей получили по 100 000 долларов каждый. (Более подробно о взаимоотношениях Управления по контролю за продуктами и лекарственными средствами с промышленностью см. Приложение).

Старая пословица гласит – кто платит, тот и заказывает музыку. В настоящее время до 70% средств промышленность тратит на клинические испытания лекарств. Многие факультеты университетов полностью подписаны корпорациями. Более половины советников Управления по контролю за продуктами и лекарственными средствами имеют финансовые взаимоотношения с промышленностью. Номер «Британского медицинского журнала» (British Medical Journal), вышедший в свет 30 мая 2003 года, был целиком посвящен мощному влиянию фармацевтической промышленности на получение положительных результатов исследовательских проектов. На эту тему авторы статьи в «Новом английском медицинском журнале» (New England Journal of Medicine) приводят поразительный пример. Связи авторов с компаниями, производящими антидепрессанты, были настолько интенсивными, что в журнале не хватило бы места для полного их разоблачения. Журнал даже испытывал трудности с поиском редактора, который написал бы статью. В результате этих и других подобных проблем «Новый английский медицинский журнал» смягчил свои давние правила в отношении конфликта интересов, чтобы иметь возможность публиковать оценки новых лекарств, проведенные исследователями, имеющими финансовые связи с производителями, поскольку не смог найти достаточное количество экспертов без таковых. Недавно «Новый английский медицинский журнал» был вынужден опубликовать наряду со статьей, сообщающей о новом лекарстве, заявление об ограничении ответственности. У каждого из членов наблюдательного совета были финансовые взаимоотношения с компанией - производителем.

В 1998 году «Новый английский медицинский журнал» провел исследование, сопоставив финансовые связи автора и промышленности с его мнением о безопасности антагониста кальция, высказываемым в печати. Авторы, имевшие финансовые взаимоотношения с фармацевтической компанией, гораздо охотнее делали выводы в поддержку препарата, по сравнению с авторами, не причастными к индустрии. В одном из исследований сообщается, что ведущие авторы каждой третьей статьи имеют соответствующие финансовые интересы. В другом утверждается, что приблизительно две трети академических институтов имеют долю в стартовом бизнесе, который спонсирует исследования, выполняемые их факультетами.

В 1980 году доля фармацевтической промышленности в общей сумме, инвестированной в биомедицинские исследования, составляла 32%. В 2000 году она возросла до 62%, несмотря на то, что сумма, выделяемая федеральным бюджетом, резко сократилась. Получается, что компании, связанные с биологическими науками вступают во все более тесные взаимоотношения с академиями. Наблюдения 1996 г. показали, что 92% фирм поддерживали академические исследования, и что почти четверть исследователей имеют отношение к промышленности. Другие недавние исследования выявили статистически значимую закономерность между финансовой помощью промышленности и заключениями в ее пользу. Иначе говоря, деньги решают все.

Мэдисон Авеню (Madison Avenue) тоже активно участвует в создании следующего поколения широко продаваемых лекарств. Рекламные агентства покупают и инвестируют средства в учреждения, занятые научными исследованиями, актуальными для разработки лекарств, в том числе организацией клинических испытаний. Некоторые рекламные агентства также владеют компаниями, которые сочиняют научные журналы и разрабатывают медицинские образовательные курсы – то есть делают все для того, чтобы усилить внушенную потребность в «новых и лучших» лекарствах для борьбы с человеческими болезнями.

Как пишет Билл Мойер в «Нау» (NOW), Джо Торре, президент рекламного агентства «Торе Лазур-МакКенн Хелскиэр Уолдуайд» (Torre Lazur - McCann Healthcare Worldwide) заявил: «Мы выпустили на рынок свыше 65 новых фармацевтических продуктов». А чтобы помочь запустить еще больше, в начале этого года Торре Лазур приобрело собственную фирму «Таджет Рисеч Ассоушиейтс» (Target Research Associates), осуществляющую клинические исследования, так что теперь агентство не просто продает новые лекарства - оно изучает пользу и риски, связанные с экспериментальными лекарствами. Торре продолжал: «Мы оказываем весь спектр услуг от начала разработки лекарства до выхода ваших продуктов на рынок». Это означает, что рекламное агентство может предоставлять данные в Управление по контролю за продуктами и лекарственными средствами, которое примет решение о регистрации. Относящийся к данному вопросу случай был связан с новым обезболивающим средством «Бекстра» (Bextra). Управление по контролю за продуктами и лекарственными средствами зарегистрировало этот препарат для применения при слабых болях, вызванных, например, артритом, но не при острой боли. Шесть месяцев спустя частная исследовательская компания «Скирекс» (Scirex), частично принадлежащая «Омником Групп» (The Omnicom Group) обнародовала новое исследование, в котором говорилось, что «Бекстра» реально помогает от острой боли при стоматологических операциях. Несмотря на то, что этот препарат не может позиционироваться как средство от острой боли, врачи теперь свободно выписывают его для этих целей.

Итак, как же все это соотносится с тестированием на животных? Фармацевтические компании занимаются созданием лекарств и их выпуском на рынок. Самый простой путь обеспечить получение нужных результатов – использовать моделирование на животных. Поэкспериментируйте на достаточном количестве видов – и вы получите нужный результат, то есть ваше лекарство безопасно, а лекарство вашего конкурента – нет. Кроме того, это самый дешевый способ. Открытие и разработка лекарства стоит около 800 миллионов долларов. На эксперименты на животных тратится всего 1-2% от этой суммы.

Как пишет журнал «Открытие и разработка лекарств» (Drug Discovery and Development): «Самые большие издержки лекарственная компания несет на этапе клинических испытаний и выхода лекарства на рынок. Денежная сумма, которая тратится на начальных этапах открытия и разработки составляет всего лишь 2-5% от общей стоимости выхода лекарства на рынок» 33 Тестирование медикаментозных средств на животных (часть из этих 2-5%) намного дешевле, чем проведение клинических испытаний на людях. Однако эффекты и побочные реакции выявляются только после испытания новых лекарств на многих, многих людях. Осуществляя опыты на животных, фармацевтические компании ограждают себя от ответственности, получают возможность доставить свои продукты на рынок быстрее и не нуждаются в проведении более тщательных и, соответственно, более дорогих испытаний на людях.

До клинических испытаний на людях реальные и побочные эффекты лекарств остаются неизвестными. Но поскольку стоимость клинических испытаний составляет около двух третей из тех самых 800 миллионов долларов, компании – производители лекарств (а теперь и их сети сбыта) не хотят сделать то, о чем врачи твердят десятилетиями – продлить и расширить клинические испытания, так как это уменьшит доходы.

Несмотря на относительную дешевизну, тестирование на животных, как уже было сказано, ограждает компании – производители лекарственных средств от ответственности. Когда фармацевтическая компания выступает в суде в роли ответчика, ее представители демонстрируют присяжным, что лекарство прошло испытания на животных, показало свою эффективность и безопасность. Большинство присяжных не понимают всей сложности процесса разработки лекарств, и считают, что данные, полученные на животных неопровержимы. По этой причине денежные выплаты часто оказываются низкими по сравнению с ущербом, который нанесло лекарство. Таким образом, тестирование медикаментов на животных зарекомендовало себя в качестве выгодного вложения средств для лекарственных компаний.

Доктор Лемуель Мойе (врач университета при Техасском институте здравоохранения, с 1995 по 1999 г.г. служивший в консультативном комитете Управления по контролю за продуктами и лекарственными средствами, описывает чиновников этого учреждения так:

«Они потеряли ориентир и забыли, кому они служат в конечном счете. К сожалению, люди платят за это, потому что верят, что Управление все держит под контролем, что оно стоит на страже как часовой».

Как писала Джина Колата в «Нью-Йорк Таймс» (New York Times) от 16 сентября 1997 года о лекарстве для похудения «Фен-фен» (fen-phen):

Почему на эти проблемы (нарушения работы сердечных клапанов) не обращали внимания раньше? Европейские диетологи применяли дексфенфлурамин (Dexfenfluramine) десятилетиями. Доктор Фридман [чиновник FDA] рассказывал, что мог только предполагать. Он говорит, что сначала никто и не подумал обследовать сердце пациентов, поскольку в исследованиях на животных не было выявлено никаких отклонений в работе сердца, поэтому пороки клапанов, как правило, не ассоциировались с применением лекарства.

Несмотря на то, что, несомненно, многие исследователи, работающие на фармацевтические компании, полностью осознают изъяны, присущие моделированию на животных – в конце концов, они сами проводят эти эксперименты – никто не желает раздувать скандал в отношении системы, которая платит им деньги и дает экономическую защищенность. Моральные компромиссы – часть жизни.

Медицинские и научные журналы находятся в зависимости от рекламных долларов фармацевтических компаний и рекламы фирм, производящих продукцию для исследований на животных. Это может объяснить тот факт, почему в медицинских журналах так трудно найти публикации, содержащие аргументы против фармацевтики и моделирования на животных, и так легко, например, такие: «Что достаточно хорошо для Галена - достаточно хорошо для нас» (Гален был «отцом» моделирования на животных) или «миллионы жизней были спасены благодаря опытам на животных», или «активисты выступают в защиту животных с политическим расчетом; у них денег больше, чем у нас (у тех, кто связывает с моделированием на животных свои корыстные интересы)."

Таким образом, фармацевтические компании полностью устраивает возможность быстрее продвинуть лекарства на рынок с помощью тестирования на животных, сэкономить деньги на разработке и оградить себя от судебных претензий, прикрывшись результатами опытов. Все это складывается в замкнутый круг самозащиты, когда никто не желает выступить с правдой. Тем временем, людей обманывают, заставляя верить, что эксперименты на животных помогают создать лекарства и методы лечения, которые спасают жизни. На самом же деле, доверие к результатам моделирования на животных заводит открытия в тупик и формирует среди общественности неверное мнение о том, что полезно и безопасно. Отбрасывая науку назад, это ведет к страданиям и гибели огромного количества людей.

Случай Сюзан Никербокер далеко не единственный. Каждый год от тяжелых побочных реакций на прописанные лекарства гибнет около 100 000 американцев. В 1994 году, побочные реакции на лекарства были четвертой основной причиной гибели людей в Соединенных Штатах. От них погибло больше людей, чем от всех запрещенных наркотиков вместе. Общественности это стоило более 136 миллиардов долларов, потраченных на медицинскую помощь.

Уже много лет исследователи знают, даже если не признают это публично, что причиной большого количества побочных реакций на лекарства, о которых сообщается в ходе клинических испытаний на людях, и последующего выпуска на рынок опасных или неэффективных лекарств является то, что моделирование на животных не имеет предсказательной ценности. Но почему, мы точно поняли довольно недавно.

Оказывается, все дело в генах.

Перевод на русский язык Центр защиты прав животных "Вита"