"Россия вегетарианская" - проект "Виты" по восстановлению истории русского вегетарианства

Единение, 1916-1917 гг.

Журнал толстовцев, выходивший под редакцией В.Г.Черткова
Статьи про вегетарианство

© ВИТА Центр защиты прав животных. Восстановление текста, корректура и набор
Москва, 2009

Материал любезно предоставлен Государственным музеем Л.Н.Толстого

СОДЕРЖАНИЕ:

• А.В. Архангельский Вегетарианство как идеал. - №2, 1916, стлб. 49-56
• Е.Попов Дешевая пища. - №2, 1916, стлб. 55-64
• А.В. Архангельский Нравственный авторитет в воспитании. - №3, 1916, стлб. 61-64
• П. Бирюков Вегетарианский социальный конгресс на Монтэ-Верита. - №3,1916, стлб. 65-70
• А. Митчелл Женщины и реформа питания. - №3,1916, стлб. 71-74
• В.Б. и А.Ч. А.В.Архангельский (1888-1916). - №3, 1916, стлб. 87-96
• Из писем Л.Н.Толстого к А.В.Архангельскому. - №3, 1916, стлб.95-96
• Х. Досев. Религия и вегетарианство. - №4, 1917, стлб. 49-62

№2, 1916, стлб. 49-56

Вегетарианство, как идеал

(Автор статьи – Александр  Влад. Архангельский, скончавшийся 20-го апр. 1916 г. 
О нем будет сообщено в № 3 «Единение» (Ред.))

Вегетарианство есть наиболее справедливое и разумное практическое применение христианской любви в своей жизни. Всякий человек, доводящий идею любви до ее логических последствий, неизменно должен остановиться на этом в высшей степени гуманном учении. Идея любви – краеугольный камень всех религий, а, как прекрасно сказал Л. Толстой, «первое условие для проведения религии в жизнь – любовь и жалость ко всему живому». На этих-то великих чувствах и основано учение вегетарианства. Значит, остановиться на нем, рано или поздно, должен всякий религиозный человек, – и не только остановиться, но с радостью и готовностью принять его, как больше всего соответствующее требованиям совести и разума. Могучая, всеобъемлющая сила идеи всегда сказывается наиболее ярко в тех мелочах, из которых, собственно, и составляется наша жизнь; такие нравственные требования, как любовь к ближнему, справедливость, стремление к истине, жертва собою для блага человечества, – все это понятно и признается всеми людьми, даже не старающимися доводить свои идеи до их логического конца. Это так крупно, так велико, что даже слепой не может не заметить и не почувствовать всего значения таких требований. Сознательно или бессознательно, но их величие и сила всеми молчаливо признаются, и все, по мере своих сил и искренности, стремятся к осуществлению этих требований. Но истинное величие и значение всякой идеи заключается не в одних крупных, общих чертах, а во всем ее великом и малом. Здание может казаться очень величественным и красивым снаружи, может быть выполнено замечательно архитектурно, но если оно не отделано внутри, если в нем нет полов, печей, лестниц и прочих мелких, но совершенно необходимых вещей, то в таком здании никто не станет жить. Так и всякая идея, взятая с маху, благодаря только своей внешней величественности, не окажет того воздействия, которое ей свойственно. Да и тот, кто так воспринимает идеи, на самом деле не сможет никогда понять всего их истинного значения, никогда не будет в состоянии искренне стремиться к их осуществлению в своей жизни. Примером такого непонимания и неискреннего отношения к идеям может служить то огромное большинство современных христиан, которое является христианским только по названию, а в действительности же, в своей повседневной жизни распинает Христа своей языческой грубостью, невежеством, жестокостью и предрассудками. Только когда человек обнимет идею со всех сторон, разберется в ней с великого до малого, одинаково нужного и необходимого, познает всю ее внутреннюю сущность, – только тогда он станет искренним проводником ее в свою жизнь, для которого невозможно отступление от ее требований. Ведь все идеи стары, как этот мир, все они признавались давным-давно; но, вместе с тем, он и новы всегда, и с одинаковой силой волнуют и влекут к себе настоящее человечество. И это потому, что люди мало разбирались в этих идеях, редко доводили их до логического конца, до тех «мелочей», которые заполняют человеческую жизнь и делают ее осмысленной, одухотворенной, или же, наоборот, совершенно бессмысленной и пошлой. Людям всего ближе и понятнее именно эти мелочи, и если они все одухотворены идеей, исканием истины, то только тогда идея восторжествует и откроется людям во всем величии и значении.

«Для того, чтобы определенное жизнепонимание могло твердо и прочно укрепиться в человеческом сознании, необходимо, чтобы решительно все выводы из него, даже наиболее крайне и мелкие, могли выдержать самую строгую критику. Отдельное звено в цепи представляет из себя весьма ничтожную составную частичку, но вся цепь благонадежна только тогда, когда безусловно прочно каждое ее отдельное звено» (В. Чертков – «Жизнь одна»).

Только тогда идеи смогут стать «старыми», когда мы пройдем все, самые мелкие ступени к ним, и только тогда перед нами блеснут «новые», могучие идеалы. Вегетарианство, конечно, не главная цель нашей жизни. Оно только второстепенное, но совершенно необходимое последствие учения любви. Это та утварь в доме, без которой человеку никак не обойтись. Нет ее, – нет и полноты жизненного обихода, нет того, что человека незаметно, но прочно устраивает и успокаивает! Вегетарианство спасает душу чуткого к любви человека от постоянного, иногда сильного, иногда слабого беспокойства, мучительного сознания своей непоследовательности и нечестности. Раз эта мучительность устранена, человеку делается легко и свободно, душа его освобождается от постоянного гнета и недовольства собою и становится гораздо восприимчивее ко всем проявлениям любви. «Кто способен пожалеть блоху, тот тем более будет всем сердцем входить в положение людей, – живых людей, нуждающихся в его служении, помощи или заступничестве» » (В. Чертков – «Жизнь одна»).

И вот именно здесь, в одухотворении жизненных мелочей идейностью, и встречаются весьма часто почти непреодолимые препятствия, как они встречаются и при всяком стремлены к осуществлению идеала. И вегетарианство более чего-либо другого обладает свойствами идеала, т.е. недосягаемостью, бесконечностью и беспредельным совершенствованием. Несмотря на всю свою искренность и убежденность, вегетарианцу нередко приходится сознавать, что трудно, почти невозможно бывает иногда довести идею вегетарианства до его логического конца. Бывает это и от неумения, и от совершенно исключительных обстоятельств: болезни, нашествия саранчи, крыс и пр. В таких случаях даже самые убежденные вегетарианцы, хотя и с болью, со стыдом, но поднимают руки на несчастных, беззащитных животных и насекомых и проливают их невинную кровь. Такой серьезный вегетарианец, как Э. Реклю, говорит по этому поводу: «Разумеется, если бы мы держались химерической идеи провести нашу теорию в жизнь до ее логических и непосредственных последствий, не принимая во внимание различных жизненных условий, мы бы дошли до полного абсурда. В этом отношении принцип вегетарианства ничем не отличается от всякого другого принципа: он должен быть приспособлен к обыкновенным условиям жизни» («О вегетарианстве»).

Но от такого «приспособления» многие впадают в отчаяние, справедливо  усматривая в нем несоответствие с нравственным требованием. Но здесь необходимо признать, что наряду с действительной безнравственностью всякого приспособления, есть и то, что отчасти снимает с человека ответственность за такое его отступление от истины, есть то, что совершенно не зависит от него, что создалось и существует безо всякого его участия. Для пояснения своей мысли, разовью ее нисколько шире.

Всякому человеку, стремящемуся к совершенству, прежде всего необходимо помнить о своем месте во вселенной, помнить то, что он человек, а не Божество, бесконечно совершенное и мудрое. Человеку, в отличие от всех других творений земных, дан великий и драгоценный дар Божий – умение отгадывать идеалы далекого будущего и постепенно приближаться к ним. Стремление к идеалам, постепенное приближение к ним  –  вот то, что приближает нас к божеству, что из человека делает подобие Его. Но Божество бесконечно и непостижимо для человеческого разума, и идеалы, приближающие нас к Нему, бесконечны, неуловимы. Чем ближе мы подошли к идеалу, тем дальше он отодвинулся от нас, тем больше открылось нам светлых, неожиданных горизонтов. Приближаясь к идеалу, осуществляя его в своей жизни, человек не может знать, какие новые, светлые идеи блеснут перед ним. А поэтому желать полного совершенства человеку в своей жизни так же неразумно, как утверждение ребенка, что та жизнь, которой он живет, есть самая полная и совершенная. Совершенной жизни нет, она – в бесконечности, а потому все то, что мы достигнем на пути к ней, будет только приближением к божественному совершенству. И отчаиваться в том, что мы не можем достигнуть совершенства, т.е. того, что всегда ускользает и не поддается точному определению, отчаиваться в том, чего нам не дано и чего невозможно достичь,  –  детски наивно и неразумно.

«Как важно помнить, что требуется от нас не совершенство, а приближение к нему во всем» (Л.Н. Толстой).

Для совершенной жизни требуются совершенно иные условия, иные силы природы и человечества, что те, которыми мы сейчас обладаем. Откроются величия тайны вселенной, произойдут колоссальнейшие перевороты в природе и в человеческой жизни, совершится полное перерождение земли и человека. Я утверждаю, что даже лицо человека совершенно изменится и  станет прекрасным и благородным, а не жестоким и холодным, каких так много сейчас.

«В человеческой природе кроются зародыши еще неисследованной и слишком мало испытанной духовной или психической силы, с помощью которой, если бы только ей было предоставлено свободное поле действия, человек мог бы до известной степени укрощать самые враждебные ему проявления грубой физической или животной силы» (В. Чертков – «Жизнь одна»).

И животные изменят свой образ и станут полны любви и благородства, и исчезнет среди них ужасный закон борьбы за существование.

«Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи» (Пр. Иcaйи. Гл. XL 6 – 8.).

Перед просветленными глазами человечества блеснут новые идеалы, неизмеримо более захватывающее силой своего откровения и бесконечности, создадутся новые источники мудрости и любви, разума и света, к которым жадно потянутся возрожденные духом люди. И все это – достояние тех наших поколений, которые, воспользовавшись плодами нашего совершенствования, продолжать его и пойдут все дальше и дальше по пути к своему Творцу, к тому Единому Источнику света и разума, к струям которого прикасаются наши души. Все прошедшее, настоящее и будущее человечество, вся природа и все существа, населяющие ее, должны стать одной великой тесной семьей, стремящейся к одной общей цели – к безграничному совершенствованию. В таком тесном содружестве и единении мы достигнем неизмеримо большего совершенствования, чем сейчас, когда не только природа, но и сами люди так друг друга ненавидят и губят друг другу. Прежде чем открыть тайны природы и сделать ее себе товарищем и другом в общей работе, людям необходимо научиться понимать друг друга, любить и уважать в каждом живом существе его достоинство, необходимо всячески помогать в общем совершенствовании, а не мешать и не угашать друг в друге духа Божия. И как неразумны и наивны жалобы людей на то, что они не могут достичь совершенства, когда они для этого не сделали ни одного шага!

«Нет никакой надобности ни возмущаться, ни падать духом перед несоответствием между наиболее крайними требованиями нравственного закона и тем, что мы в данную минуту чувствуем себя в состоянии исполнить. На это несоответствие нам следует смотреть только, как на необходимое условие, обеспечивающее возможность нашего движения вперед. И всю испытываемую нами тяжесть от этого противоречия мы должны направлять на увеличение наших усилий к осуществлению тех нравственных требований, исполнить которые мы в состоянии» (В. Чертков – «Жизнь одна»).

А. В. Архангельский

№3, 1916, стлб. 61-64

Дешевая пища

Есть три основных довода в пользу вегетарианства:

Довод нравственный: вегетарианство должно быть принято, потому что убийство животных, по крайней мере, домашних и крупных животных, противно духовной, любовной природе человека.

Довод гигиенический: вегетарианство должно быть принято, потому что безубойное питание здоровее мясного.

Довод экономический: вегетарианство должно быть принято, потому что растительная пища дешевле мясной.

И всякому, знакомому с вегетарианским движением, должно быть очевидно, что в нем существуют два течения. Одно течение, более распространенное на Западе, имеет в основе своей довод гигиенический; другое, более свойственное нам, людям Востока, основывается на доводе нравственном. И мне думается, что довод нравственный – довод решающий, а два другие подчинены ему: если вегетарианство нравственно, то я должен принять его; но раз принявши это решение, я должен позаботиться и о том, чтобы вегетарианство не подрывало здоровья, и чтобы оно было дешево. Так бы должно было быть, но этого нет в действительности.

О гигиеничности вегетарианства, о здоровом выборе и приготовлении пищи написаны сотни книг, но на экономическую сторону, на дешевизну вегетарианства не обращается никакого внимания. Все практическое вегетарианство: поваренные книги с огромным выбором дорогих блюд, роскошные столовые и т. д., – все это рассчитано на людей с достатком. Выходит так, как будто, что если я не ем мяса, то я и прав, я уже соблюдаю нравственный требования. Но это не верно.

Стоимость пищи есть такой же нравственный вопрос, как и ее безубойное происхождение, хотя нравственность в этом случае касается не животных, а людей. Стоить прочесть сочинения Л. Толстого (Л. Толстой, «Так что же нам делать», изд. «Посредник», ц. 40 к.), Т. Бондарева (Т. Бондарев, «Торжество земледельца, или трудолюбие и тунеядство», изд. «Посредник», ц. 8 к.), Г. Джоржа (Г. Джорж, «Речи и статьи», ц. 75 к., «Общественные задачи», ц. 40 к., «Прогресс и бедность», ц. 10-20 к., изд. «Посредник») и Прудона (Прудон «Бедность, как экономический принцип», изд. «Посредник», ц. 3 к.), чтобы раз и  навсегда понять, что все дорогое, все роскошное не только предосудительно, как все исключительное, не всем доступное, – но и прямо безнравственно. Безнравственно все роскошное и дорогое потому, что оно связано со страданиями других людей. Нельзя ни нажить, ни уберечь, ни даже истратить богатства без того, чтобы не причинять при этом страданий людям, тем людям, которые вынуждены добывать, охранять и делать приятным растрачивание дорогого. Кто имеет многое, из-за того другие не имеют необходимого, и кто проедает много, – из-за того другие умирают с голоду. И для человека, понявшего связь между избытком и недостатком, роскошью и нищетой, делается обязательным стремление как можно больше сокращать и упрощать свои потребности и их удовлетворение. И потому вегетарианцу надлежит заботиться не только о том, чтобы пища его была безубойна, но и чтобы его вегетарианская пища была по возможности простой и дешевой. И нельзя не радоваться всему тому, что нас может поддержать в этом стремлении.

Первой поддержкой в этом отношении может служить то соображение, что стремление к роскошной жизни противоестественно. Как Прудон доказывает, человечество создано ни для роскошной, ни для нищенской, а для бедной жизни, т.е. для такой жизни, которая нуждается в удовлетворении потребностей, но не в превышении их, и такая жизнь доступна людям; всякий же выход из нормальной бедности в роскошь порождает и ее подругу нищету. Роскошь и нищета всегда живут рядом, как две сродные болезни, и общество, в котором они заведутся, и которое они охватят, становится на путь и экономического и нравственного разложения. Так уже жизнь устроена, что удовлетворение наших телесных потребностей только до тех пор законно и безвредно, пока оно имеет целью поддержание жизни. Как только оно теряет эту цель и вместо нее ставит главной целью наслаждение, так следствием этого является не поддержание, а разрушение и прекращение жизни. Этот закон виден во всем: роскошная и изнеженная жизнь повышает заболеваемость и смертность; распутство ведет к вырождению; красивый махровый, т.е. зажиревший цветок не приносит семян; обильно удобряемые фруктовые деревья подвергаются болезням, которых не знают их дикие родичи, и т. д. и т. д. Поэтому-то большие народы терпят в себе роскошь и нищету только как две болячки, как отклонение от нормальной жизни, сами же живут естественной бедной жизнью. И насколько судьба охраняет их простую бедную жизнь от заражения роскошью, настолько они долговечны.

Бедная же жизнь у больших земледельческих народов (русских, китайцев, индусов, японцев) всегда совпадает с растительным питанием: пшеница, рис, рожь ячмень, овес, гречиха, просо, огородина, плоды – вот продукты питания народов; мясо же редкое исключение. И потому простую растительную пищу следует считать естественной, предназначенной человечеству самой Природой.

Другой поддержкой в выборе дешевой растительной пищи могут служить научные исследования над питательностью такой пищи. И такие исследования существуют, но искать их приходится пока не в вегетарианской литературе, но часто в области, совсем ей чуждой.

Существует книжка д-ра Н. П. Попова под заглавием «Материалы к вопросу об усвояемости разных сортов черного хлеба, преимущественно его белковых веществ, организмом человека». М. 1890. Книжка эта может быть очень полезна для выяснения вопроса о дешевой растительной пище, хотя автор ее не вегетарианец и при составлении ее не имел в виду выяснения вегетарианских вопросов. Д-р Попов поставил себе две задачи: 1) – исследовать усвояемость различных сортов ржаного хлеба и 2) – усвояемость солдатского хлеба, употребляемого вместе с обычным солдатским приварком. Испытанию подвергались 4 молодых человека из военных фельдшеров. Сами опыты производились с возможной тщательностью и научной точностью.

Относительно первого вопроса – об усвояемости различных сортов ржаного хлеба (и солдатских сухарей) – автор приходит к тому заключению, что белки усваиваются лучше в свежем хлебе, чем в сухарях, и лучше в тех сортах ржаного хлеба, которые содержат меньше отрубей. Но так как ржаной хлеб без отрубей (пеклеванный) теряет свой вкус и аромат и потому скоро приедается, и так как мы знаем, что современная мукомольная техника не достигает того, чтобы отделять отруби, не удаляя того слоя зерна, который заключает важные, преимущественно минеральные питательные части, то свежий хлеб из цельной ржаной муки (это и есть солдатский хлеб) остается все-таки наилучшим, наиболее здоровым сортом ржаного хлеба. К тому же, этот сорт хлеба и наиболее дешевый: в то время как хлеб из цельной ржаной муки домашнего приготовления стоит за 1 фунт 1.5 копейки, тот же фунт хлеба из просеянной на решето муки (торговый заварной хлеб) стоит 2.5 коп., а 1 фунт пеклеванного хлеба стоит 5 коп.

Для решения второй задачи д-р Попов производил опыты кормления:

1 – одним ржаным хлебом с прибавкою 3-х стаканов жидкого чая и 2 кусков сахара в сутки;

2 – одними приварками (картофелем – вареным, освобожденным от шелухи, и протертым горохом и гречневой кашицей), с добавлением чая, сахара, и постного масла.

3 – ржаным хлебом с приварками (теми же приварками, и еще 2 опыта с сырой кислой капустой и сырым луком), с постным маслом и чаем с сахаром.

Производились опыты и питания мясом, но я их опускаю, как не идущие к делу.

Каждый опыт производился над 2 солдатами (а первый над 4-мя) в течение 3-х суток.

Нижеприводимая таблица I представляет результаты этих опытов, сведенные в одно. При составлении этой таблицы я переводил азот в белок, а затем для наглядности округлял числа граммов и процентов. (Для перевода граммов в русский вес можно принимать 410 грамм за 1 фунт и 4 грамма за 1 золотник).

Расценка продуктов сделана мною по средним ценам мирного времени: 1 фунт домашнего черного хлеба – около 1,5коп., картофель – 0,5к., горох – 3 к., гречневая крупа – 3,5 к., кислая капуста – 2,5 к., лук – 2,5 к.

Из этой таблицы видно, что:

1 – белок в различных растительных продуктах, потребляемых отдельно, усваивается неодинаково. Постепенность усвояемости белка в этом случае такая: гречневая кашица (76%), вареный горох (73%), хлеб (71%), вареный картофель (67%).

2 – если к хлебу прибавляется приварок, то усвояемость белка в смеси значительно выше, чем в тех же продуктах, потребленных врозь (усвояемость хлеба отдельно –  71%, вареного гороха отдельно – 73%, усвояемость смеси хлеба с горохом – 83% и т. д.).

3 – усвояемость белка капусты и лука, очевидно, незначительна, так как усвояемость белка смеси с хлебом (64% и 70%) ниже усвояемости белка одного хлеба (71%). Поэтому на капусту и лук, в отношении белка, не следует смотреть, как на питательные продукты. Но, как известно, капуста, лук и другие овощи ценны не своими белками, а минеральными солями, которых они содержат гораздо больше, чем хлеб, и которые так необходимы для здорового состава хлеба.

4 – суточная стоимость пищи в опытах д-ра Попова не превышает 9,25 коп., средняя же – около 6,5 коп. Стоимость довольно низкая, особенно если принять во внимание, что в нее входит довольно дорогостоящее подсолнечное масло, и сахар.

5 – так как соединения хлеба с приварком значительно лучше усваиваются, чем отдельно употребляемые продукты, то эти смеси можно считать настоящей растительной пищей человека.

Продукты, составляющие приварок в этих соединениях – капуста, лук, картофель, горох и гречневая крупа,  –  это как раз те продукты, которые составляют по преимуществу приварок и в русском народном питании, и потому соединения этих продуктов с хлебом должно считать нормальной пищей, свойственной нашим русским условиям.

Таким образом, эти пять смесей можно считать вполне удовлетворительными с точки зрения их дешевизны и общедоступности. Остается только рассмотреть их с точки зрения их питательности.

По последним воззрениям физиологов (Хиндхеде, Петерсон, и др.), суточная пища человека должна заключать в себе 50 грамм белков и 500 граммов углеродистых соединений (т.е. углеродов: крахмала и сахара, и масла, считая по питательному достоинству 1 грамм масла за 2 грамма углеводов). С этой стороны и надо рассмотреть 5 родов указанных пищевых соединений. Ради этого составлена таблица II.

В этой таблице ради разнообразия и для практического пользования ею вместо веса хлеба и других приготовленных кушаний, указанных в труде д-ра Попова, мною приведен вес (в граммах и фунтах) муки и

других сырых продуктов.

Рассмотрев эту таблицу, можно видеть, что подвергнутые опытам д-ра Попова молодые люди, питаясь предложенными им соединениями хлеба с приварками, получали белок и углеродистые соединения в количестве, значительно превышающем необходимое для достаточного питания. Так что не может быть и речи о нехватке каких-либо составных частей, и, наоборот, изобилие в пище белка должно показаться несколько опасным, и, может быть, было бы более благоразумным уменьшить порции, чтобы количество ежедневно потребляемого белка несколько приблизилось к достаточным 50 граммам.

Итак, научно подтверждается, что есть возможность за крайне дешевую цену иметь достаточное и здоровое чисто растительное питание. Его можно еще больше удешевить, если выкинуть сахар и вместо этого несколько увеличить количество добавочного растительного масла, так чтобы употреблять его ежедневно не меньше 50 грамм (12 золотн.).

При практических попытках осуществления такого питания нет никакой надобности руководствоваться таблицей II буквально. Достаточно в день потреблять в среднем около 900 грамм (2.5 фунта) хлеба или 600 грамм (1.5 фунта) муки или зерна, приготовленных в каком-либо виде. Для приварка же капуста и лук могут быть заменяемы другими лиственными овощами и корнеплодами, а также ягодами и плодами; горох можно заменять чечевицей, фасолью; гречневую крупу – пшенной и т. д., и приготавливать из них разнообразные кушанья.

У народов, которые самой Природой принуждены питаться дешевой растительной пищей, изобретено много способов изготовления простых, незатейливых кушаний из продуктов, находящихся у них под руками. И мы этих кушаний почти не знаем. А между тем давно бы пора в нашей вегетарианской литературе заменить поваренные книги с сотнями сложнейших и дорогих кушаний книжкою с указаниями приготовления народных кушаний. Ведь искусство приготовления кушаний состоит не в том, чтобы намешать несколько растительных продуктов и их природный вкус заглушить сахаром, солью, маслом, молоком и яйцами, а в том, чтобы уметь простые продукты без особенных хлопот обрабатывать так, чтобы они сделались удобосъедобными и привлекательными, а этого-то мы и не умеем, и свое неумение обработки пищевых продуктов стараемся заменить приправами и сложностью кушаний.

Не могла ли бы поваренная книга для изготовления простых, дешевых, чисто растительных кушаний, составиться коллективно? Не могли ли бы читатели настоящей статьи припомнить, записать и переслать в редакцию журнала «Единение» известные им кушанья, употребляемые в народе знакомых им местностей? Из таких сообщений сама собой составилась бы книжка, которая несомненно была бы полезна, удешевляя и упрощая нашу жизнь.

Е. Попов

Таблица I
Суточное потребление пищи при опытах д-ра Попова

Таблица II
Состав суточного количества дешевой пищи

№3, 1916, стлб. 61-64

Нравственный авторитет в воспитании

В «Свободном Воспитании» была помещена интересная статья И. Воронова «Воспитание и догматизм». Статья эта наводит на серьезные, плодотворные размышления о принципах свободного воспитания. Мне хочется поделиться с читателями мыслями и наблюдениями над ролью нравственного авторитета в воспитании, –  ролью, по моему мнению, огромной, легко разрешающей все препятствия и осложнения в применении идеи свободного воспитания среди современных условий, далеко не благоприятствующих осуществлению его принципов. Тот, кто хотя бы немного знаком с этим делом, отлично знает, сколько огромной силы воли, умения, терпения и любви нужно иметь воспитателю, чтобы неустанно бороться и проводить идеи свободного воспитания в жизнь. Здесь, на этом пути, нет великих подвигов, громких слов и вообще всей той шумихи, которой так старательно окружаются «великие» дела. Все здесь обыденно, незаметно, кропотливо, мелочно. Вся наша жизнь состоит из мелочей, и если мы эти мелочи не подчиним одной общей идее, не одухотворим их исканием истины, то он неизбежно захватят нас, опошлят и духовно погубят. Так и в воспитании: в нем все – в мелочах, в обыденном. Каждый день, каждый час совершается здесь, незаметная для самого наблюдательного человека, неустанная работа, великая работа создания ума, воли, характера и чувства человека. Здесь, как нельзя больше, применимо известное изречение Л. Н. Толстого: «Истинная жизнь происходит не там, где совершаются большие внешние изменения, где передвигаются, сталкиваются, дерутся, убивают друг друга, а она происходит только там, где совершаются чуть-чуточные, незаметные изменения».

И истинному воспитателю прежде всего нужно обратить внимание на то, чтобы вся его жизнь, до самых мельчайших подробностей, была одухотворена исканием истины, непрестанным и упорным стремлением к самосовершенствованию, чтобы никакая мелочь, штрих его жизни не был камнем на пути, мертвечиной, в которой могут задохнуться его воспитанники. Между воспитателем и воспитанником не может быть ничего недоговоренного, скрытого, – все должно быть просто, ясно, правдиво и понятно. И если воспитатель не считает нужным ничего скрывать в своей жизни от воспитанников, если он подходит к ним с открытой душой, смотрит на них ясными, доверчивыми и правдивыми глазами, в которых только отражается его любовь к детской душе, то никакое, самое черствое и ожесточившееся сердце не устоит перед таким обаянием чистоты и правдивости. Детская душа тотчас потянется, как былинка к солнцу, к этой чистой, любящей душе, такой близкой, родной каждому ребенку. А если ребенок откликнулся на ваш призыв, если он потянулся к вам своей душой, то первое и самое важное дело сделано: нравственный авторитет воспитателя будет всегда уважаться воспитанником, и если он потеряет любовь и уважение к такому воспитателю, то эти чувства исчезнут у него и к самому себе, так как, оскорбляя недоверием и злом душу воспитателя, он оскорбляет и причиняет зло и своей душе. Вот здесь-то и нужно все великое умение и любовь воспитателя, чтобы не испортить начатого дела. Никакие руководства, советы и указания не могут помочь здесь так верно и хорошо, как собственная наблюдательность, правдивость, уважение и любовь к детской душе. Если всего этого достаточно у воспитателя, то редкий ребенок отстанет от него. Будут, конечно, и недоразумения и временное охлаждение друг к другу, но все это быстро и бесследно будет проходить и забываться во взаимном стремлении к самосовершенствованию. Тут и речи быть не может о подчинении или порабощении ребенка воспитателем, как не может их быть во всякой разумной семейной или школьной обстановке. Здесь полное доверие, взаимное уважение и горячая, деятельная любовь друг к другу.

Воспитатель будет учиться чистоте, правдивости, любви и нежности у детей, проникаться ими глубже и глубже, а дети, в свою очередь, будут брать от него опытность, житейскую мудрость, знание, твердость воли и характера, мужество и разумную любовь ко всему живущему на свете.

Мой небольшой опыт показал, что даже самые испорченные дети не выдерживают долго, и быстро отвыкают от всего дурного и злого, что им успели привить неопытные воспитатели и окружающая жизнь.

И когда мне приходится читать статьи вроде вышеупомянутой ст. И. Воронова, то мне кажется, что всё трудности и препятствия на пути свободного воспитания создаются, главным образом, самими воспитателями, дети же здесь не при чем. Для плохого воспитателя, т.е. такого, у которого нет или мало данных для ответственного дела воспитания, всегда будут появляться самые неожиданные препятствия (В пояснение возьмем двух воспитателей, одного – вегетарианца, другого – мясоеда. Сколько раз мне жаловались воспитатели-мясоеды на то, что, при всем их старании, дети как-то мало искренни с ними, плохо поддаются доброму влиянию. При этом они начинают искать причину своего неуспеха совсем не там, где ее легко найти. Дети прекрасно чувствуют и понимают всю преступность   и несправедливость мясоедения, и потому не испытывают особого доверия и уважения к мясоеду-воспитателю. Если же воспитатель не совершает этой несправедливости, – то дети невольно начинают больше доверять ему, испытывать большую любовь и уважение, так как видят, что человек не на словах только любить все живое, но на деле в своей жизни доказывает это самым очевидным образом.) там, где их, при известном умении и любви, и быть не может. Дальше – больше, создается целый вопрос. Пишут, рассуждают, спорят, – и все, в сущности, напрасно. Ищут причину где-то вне, когда, как и всегда, она внутри человека. Для католика, православного, если он захочет провести идеи христианства в жизнь, не уродуя и не извращая их, встретится всегда такая масса «непреодолимых» препятствий, что он тотчас же малодушно отступит и начнет оправдываться, рассуждать, доказывать, что христианство не всегда применимо в жизни. Для истинного же христианина не существует никаких препятствий, и он идет прямой дорогой к великому нравственному авторитету всех христиан –  Христу. Все для него просто, ясно, радостно и хорошо. Так и в воспитании. Истинный воспитатель, сам того не добиваясь, пользуется великим нравственным обаянием, которое облегчает ему работу и создает всюду успех при самых незначительных усилиях. Быть таким воспитателем – вот идеал каждого человека, искренне и горячо желающего светлого будущего для наших детей. Пусть всеми своими силами люди стремятся к этому идеалу, так как быть воспитателем – обязанность каждого человека. В стремлении к нему мы найдем смысле и радость нашей жизни и быстро достигнем успеха там, где раньше у нас опускались руки от собственного бессилия.

А. В. Архангельский

№3, 1916, стлб. 65-70

Вегетарианский социальный конгресс на Монте-Верита

Устроители Конгресса разослали воззвание, приглашавшее всех желающих принять участие в конгрессе, ввиду происходящих ужасов. В этом воззвании говорилось, что мы обращаемся к вашей совести, чтобы указать вам на необходимость такого преобразования человеческой жизни, которое сделало бы невозможным возвращение к чему-либо, подобному происходящему.

«Если вы можете стать выше предрассудков, освободиться от массового внушения, и беспристрастно исследовать, какова основная причина происходящего»,  –  говорилось дальше, – «вы должны признать, что причиною служить материализм, легший в основу жизни человечества и выраженный в капиталистическом устройстве его, достигшем своего апогея. Все остальные причины суть только обманчивые призраки; происходящее есть не что иное, как логическое последствие ложного пути, по которому шло общественное развитие. И все ужасы войны суть только проявление инстинктов, которые были воспитаны в людях капиталистическим устройством. Происходящее есть только прорвавшийся нарыв гниющих основ современного общественного устройства.

«Конгресс будет стараться осветить значение радикальной жизненной реформы, значение вегетарианства, которому сочувствовали все великие люди, от Пифагора и Платона до наших дней. Конгресс постарается показать, что вегетарианство не есть только, как многие думают, вопрос желудка. Вегетарианство –  это целая философия, учение, ставящее нравственные, гигиенические, экономические и эстетические основы для питания, одежды, жилища человека. Оно упорядочивает отношения полов, служащие частыми причинами болезней и горя между людьми; оно приводит в порядок вообще отношения между людьми, удовлетворяя их нравственным, умственным и материальным потребностям, заменяя капиталистическую конкуренцию справедливой и разумной кооперацией.

«Цель Конгресса двоякая. Во-первых, соединить всех тех, кому близко это желание преобразования жизни, но которые, будучи одинокими, среди капиталистического устройства не в состоянии проводить в жизнь этих основ. Для этого Конгресс надеется основать центры вегетарианских коопераций, т.е. колонии, которые могли бы содержать самих себя. Во-вторых, Конгресс имеет целью организовать пропаганду общественно?вегетарианских идей.

«Конгресс даст возможность всем заинтересованным лицам высказать в особых рефератах или при их обсуждении свои мнения о преимуществах в нравственном, гигиеническом и экономическом отношении кооперативно-вегетарианской жизни, а также о новой форме искусства, которое должно возродиться в этой новой жизни.

«Мы полагаем, что поступили правильно, избрав Швейцарию для организации этого конгресса, потому что Швейцария есть нейтральный центр Европы. Потому что, соединяя в себе в однородном целом три различных национальности, она служит символом единения народов на земле и дает самое очевидное опровержение тем, кто считает невозможным согласие между народами различных рас. И мы надеемся увидеть на конгрессе представителей многих нации».

Затем следовали некоторые технические указания о времени, месте, ценах, и прочих условиях участия в конгрессе.

Воззвание это было подписано четырьмя лицами: П.Бирюковым – председателем Московского Вегетарианского Общества, Идой Гофман – основательницей вегетарианского санатория на Монте-Верита, Оденкофеном – ее сотрудником, бельгийцем, и Боригрэбером – поэтом?писателем.

Я еще раньше посетил Монте-Верита, в октябре прошлого года; тогда-то и возникла мысль о созыве конгресса, осуществленная на пасхальных каникулах. Я отправился туда со всей своей семьей, и дети мои представили прекрасную демонстрацию полезности строгого вегетарианского режима. Уже почти 3 года, как они, по собственной инициативе, отказались от употребления молока и яиц. А мяса не пробовали никогда. Их здоровый вид и гармоничное как умственное, так и физическое развитие, вполне доказывают нормальность питания.

Монте-Верита представляет небольшой холм, у подножия которого расположен городок Аскона, на берегу Лаго-Маджоре. От Асконы до санатория Монте-Верита – 10 минут подъема пешком по горной тропинке, извивающейся среди вилл и виноградников. Санаторий основан 15 лет тому назад. Как мне передавали основатели этой колонии, господин Эденкофен и г-жа Гофман, они вначале установили самый строгий режим – фруктовый, без огня, соли и масла. Но как только они вошли в соприкосновение с миром, – должны были пойти на уступки, и теперь поддерживают обыкновенный, умеренный вегетарианский режим – с молоком и яйцами, но фрукты преобладают, и часто на завтрак подают только фрукты и орехи в сыром виде. Сами хозяева едят два раза в день – в 11 ч. и в 6 ч. вечера. Для гостей три еды: утром от 8 – 9 чай или нечто подобное, 12 – 1ч. завтрак и в 6 ч. – обед.

Хозяева иногда присоединяются к общему столу, иногда обедают у себя отдельно. Места для жилья много. Есть хорошо обставленный с полным современным комфортом отель и несколько отдельных домиков.

Мы приехали к самому началу конгресса, открытие которого было назначено около 4-х часов пополудни. Все общество конгрессистов собралось в салон г-на Эденкофена, в его частном доме, построенном из дерева; прислоненный к скале, с чудным видом на озеро, он весь отделан с изящной простотой, и в особенном, новоэстетическом стиле. В нем нет прямых линий, и все эти изгибающиеся очертания потолка, дверей, окон, лестницы, ведущей вверх, с отодвигающимися дверями, дают всему какой-то мягкий колорит, и действуют успокоительно на нервы. Украшений никаких, кроме нескольких букетов цветов.

Мне было предложено открыть конгресс вступительным словом, что я и сделал, поблагодарив собравшихся за оказанную мне честь и указав на значительность переживаемого момента, на кричащее противоречие между исповедуемыми нами принципами, соединившими нас здесь, и тем, что совершается в так называемом цивилизованном мире. Конечно, это противоречие не должно нас останавливать, а скорее еще более обязывает ясно и искренно высказать наши взгляды, веря в то, что только распространение света может развеять тьму.

После моей вступительной речи был подан чай, и общество разбилось на группы для того, чтобы можно было ближе познакомиться и обменяться приветствиями, поклонами и также сведениями общего характера, относящимися к конгрессу.

В числе присутствующих замечались представители самых различных европейских национальностей.

Со следующего дня начались чтения докладов и обсуждение их.

Я избрал темой доклада «Вегетарианское движение в России». Рассказав историю этого движения, которую я мог наблюдать со времени его возникновения, я указал на влияние Л. Н. Толстого на организацию многих вегетарианских обществ, более подробно остановился на деятельности московского общества и иллюстрировал диаграммой быстрый рост вегетарианской столовой.

Из других докладов обратил на себя особое внимание устный доклад представителя международного вегетарианского союза, основанного в Голландии во время последнего международного вегетарианского съезда в Гааге. Он поддерживал тот тезис, что только то вегетарианство может иметь значение, которое опирается на эти этические и социальные принципы, и потому он и его единомышленники желали бы видеть в среде вегетарианцев осуществление тех великих принципов, которые были провозглашены более 100 лет тому назад – принципов свободы, равенства и братства. Поэтому реформа пищи должна вести за собой общие общественные реформы, и гуманизм, внесенный в наши отношения к животным, должен опираться на гуманизм в наших отношениях к людям. Современное капиталистическое направление противоречит этому, и потому все вегетарианские организации должны опираться на кооперативное начало.

Тот же оратор охарактеризовал в нескольких словах вегетарианское движение в Голландии, причем указал на особенную грандиозность Вегетарианского Дома в Гааге, где здание, принадлежащее вегетарианскому союзу, имеет 120 комнат. Союзом издается ежемесячный журнал под названием «Vegetarische Bode», и справочный ежегодник. Судя по сообщенным докладчиком сведениям, голландское вегетарианское движение является одним из наиболее организованных во всем мире.

Другой докладчик пошел еще дальше в требованиях социальных реформ, и в докладе своем доказывал, что гуманитарные идеалы вегетарианцев не могут быть осуществлены без денежной и аграрной реформы.

Он горячий последователь реформы освобождения земли, то есть, реформы землевладения, реформы денежной, ведущей к обесцениванию денег и к превращению их в действительный значок обмена, без всякой абсолютной ценности.

Эпиграфом к его докладу служить афоризм Пифагора: «Чтите Ликурга, – он считал золото источником всех преступлений».

Автор этого доклада, немецкий ученый Гезелль, работал в Германии в обществах освобождения земли и теперь основал в Швейцарш, в Берне, подобное общество под названием «Швейцарский союз свободной земли и свободных денег». В Женеве уже несколько лет как существует кружок свободной земли, и благодаря нашему конгрессу эти два учреждения соединились для совместной работы.

Из других более значительных докладов укажу на доклад представителя общества «Маздазнан», доклады о гигиеническом вегетарианстве, о лечении травами, и об оригинальном приеме диагностики посредством наблюдения над радужной  оболочкой глаза.

Затем был доклад представительницы женевского эсперантского клуба о желательности введения эсперанто как вспомогательного языка в вегетарианских ассоциациях.

Господин Эденгофен прочел выработанный им устав кооперативной вегетарианской колонии. За недостатком времени устав этот не обсуждался, ввиду того, что в него было внесено слишком много практических подробностей об устройстве проектированной колонии. Его решили опубликовать в виде проекта в будущем издании общества.

Интересна была заключительная речь представительницы женевского теософского общества, указавшей на то, что она с большим удовлетворением слушала доклады и обсуждения членов конгресса, так как уловила во всех их морально-духовную цель освобождения человечества от зол, поглощающих его лучшие силы.

Со времени французской революции, когда была приподнята завеса, скрывавшая от человечества его моральный идеал, в течение всего 19 века и в начале 20-го заметно возникновение целого ряда моральных и религиозных движений, стремящихся водворить среди людей не на словах, а на деле великие заветы о любви и братстве народов. И настоящее движение, органом которого явился конгресс, ведет человечество к той же великой цели, и вложит свою лепту в общую сокровищницу освободительных идей.

Последний день конгресса был посвящен установлению, редактированию и утверждению резолюции, которой придана была следующая форма: Социально-Вегетарианский конгресс, собравшись на Монте-Верита, в Асконе, с 18-22 апр. 1916 г., решил:

1. Основать общество для распространения социального и сверхнационального вегетарианства. Общество это имеет свое пребывание в Монте-Верита, в Асконе, и представителей в других местностях.
2. Что социальное вегетарианство должно быть основано на этических принципах и на интегральной кооперации (производства и потребления).
3. Основать периодический орган, обслуживающий цели общества.
4. Создать библиотеку, содержащую литературу по социальному вегетарианству и по вопросам, имеющим с ним связь.
5. Устраивать лекции, чтобы осведомлять публику о целях и деятельности общества.
6. Поощрить введение эсперанто, как вспомогательного языка в кооперативных ассоциациях.
7. Обратиться к противоалкогольным обществам с предложением присоединиться к распространению вегетарианства, как могучего средства для борьбы с алкоголизмом.
8. Обратиться к обществам покровительства животным, указав им на непоследовательность их уставов, в которых не рекомендуется вегетарианство как действительное средство покровительства животным.
9. Протестовать  против вивисекции.
10. Просить принятие вновь основанного общества в международный вегетарианский союз, заседающий в Гааге, предложить этому союзу включить социальные вопросы в свою программу и рекомендовать изучение их обществам, входящим в этот союз.
11. Конгресс надеется осуществлением этих предложение достичь лучшего устройства общества и оградить его от катастроф, от которых страдает все современное человечество.

Вот временный устав вновь основанного общества:

1. Вегетарианское, социальное и сверхнациональное общество имеет целью реформировать личную и общественную жизнь посредством распространения вегетарианских и кооперативных начал.
2. Местопребывание бюро общества: Монте-Верита, Аскона, Тессинский кантон, Швейцария.
3. Правление общества состоит по меньшей мере из трех членов, избираемых на общем собрании.
4. Все лица, согласные с целью общества, могут стать его членами. Членский взнос – 1 франк в год.
5. В случае закрытия общества его имущество передается навсегда в одно из однородных предприятий.

На первом учредительном собрании, состоявшемся тотчас после закрытия конгресса, было избрано первое правление из трех человек. Я с благодарностью принял предложенную мне честь быть председателем общества. Эденкофен был избран секретарем и г-жа Гофман – членом правления.

Трудно учесть практические результаты этого конгресса. Быть может, они очень малы. Но радостное сознание единства мысли и чувства во многих людях, съехавшихся с разных сторон, из разнообразной среды, различного воспитания, дает снова волю мечте о возможности братской жизни. А мое личное убеждение дает мне веру, что мечта эта есть высшая реальность.

П. Бирюков

№3, 1916, стлб. 71-74

Женщины и реформа питания

Доклад, читанный на собрании английского Вегетарианского Общества
г-жой Агнессой Митчелл

Темой моего доклада я избрала «женщина и реформа питания», потому что я утверждаю без колебаний, что будущность движения в пользу реформы питания зависит от женщины.

Мы привыкли смотреть на женщину, как на воплощение лучших черт человеческой природы: ласковости, доброты, самоотверженности. И нельзя думать о реформе питания и обо всем, что это движение охватывает благородного и возвышающего – стремясь уменьшить страдания на земле, стремясь освободить человечество от греха кровопролития и ввести его в новую эру мира, любви и сочувствия между всеми живыми существами, – обо всем этом нельзя думать, не признавая, что только через женщину может быть выполнено это дело возрождения человечества. Поэтому тем более горько видеть, что сама женщина так часто является главным препятствием на этом пути. Сколько раз я слышала от мужчин, что им безразлично, что ни есть, и что они были бы согласны перейти на другую пищу, если бы только удалось обратить жен.

Трудно понять, почему это так, ибо принятие женщиной доктрины реформы питания, без сомнения, было бы провозвестником зари ее же собственного освобождения. Но женщина, по-видимому, раба условностей и так консервативна, что всякое отступление от общепринятого способа питания кажется ей чем-то невозможным. Она не желает даже почитать по этому вопросу, изучить вопрос, – у нее и без того дела много! Она боится, что переход на другую пищу вызовете целую пертурбацию в ее налаженном хозяйстве!

Женщина полна любви и ласки. Сама она никому не причинит зла… У нее свои любимые собачки, свои любимые канарейки, персидские кошки, и т. д. Она так нежно заботится о них и была бы страшно огорчена, если бы с ними что-нибудь случилось. Если бы ее кошка съела ее канарейку, с ней бы сделалась истерика. А, между тем, она спокойно будет сидеть и утолять свой голод мясом животного, которое стоит, может быть, гораздо выше на лестнице творений, чем кошка и канарейка.

Трудно понять, почему женщины так непоследовательны. Единственное объяснение для меня – постоянное пользование мясом животных ослепляет и притупляет совесть тех, кто питается продуктами бойни...

С грустью приходится констатировать, что женщина до сего времени еще совершенно не сознает великой ответственности, которая лежит на ней в отношении правильного питания семьи. Часто ли ей приходила мысль, что от нее зависит будущность расы? И если приходила, то задавалась ли она вопросом, ведет ли она свое хозяйство правильно? В этом отношении везде господствует система случайности; блюда готовятся по рутине и прихоти, а не согласно умелому применению научных данных о ценности пищевых веществ и о потребностях организма.

Но я верю, что когда женщина пробудится к полному сознанию своей ответственности и поймет, что ее нынешние методы ошибочны, она внесет в вопрос питания такую серьезность и – такую неуклонную решимость, которые вызовут целый переворот. Она постарается тогда, чтобы пища, которую она дает семье, шла из безусловно чистого источника. По этой причине она отвергнет мясную пищу, потому что пищу, полную продуктов распада, накапливающихся в теле животного, нельзя назвать пищей, идущей из чистого источника. Тогда женщина естественно обратит внимание на растительное царство, на ту пищу, которую природа так щедро припасла для своих детей: золотистые злаки, сочные плоды, сладкие орехи. Из этих продуктов, зная их составные части и их питательную ценность, она сумеет изготовлять бесконечное разнообразие вкусных и питательных блюд. И когда члены семьи начнут питаться чистой пищей, их вкусы с течением времени станут проще. Они будут довольствоваться меньшим количеством блюд и более простыми блюдами. И когда женщине, благодаря этому, не придется тратить столько времени на стряпню, у нее будет больше времени для умственных и других интересов, ее кругозор расширится, у нее будет больше времени читать, учиться, заниматься общественными делами, если у нее есть стремление к тому. В настоящее время много способных женщин могли бы быть полезными работницами вне стен своего дома, если бы не тирания кухни. Нынешняя система питания требует слишком много стряпни, и когда женщина истощила свою энергию на все количество сложных блюд, обычно появляющихся ныне на столе, она не чувствует себя склонной заниматься еще чем-либо. Когда же она примет «реформу питания», ее работа в кухни станете гораздо легче и приятнее.

И тогда – и только тогда  –  она сможет с чистой совестью учить своих детей жалости и доброте к животным. Нелепо и непоследовательно учить детей быть добрыми к животным, если в то нее время кормить их продуктами бойни. В этом слишком много лицемерия, часто замечаемого самими детьми. Когда же мать воспитывает детей в сознании, что плоды «матери земли» суть естественная пища человека – и пища, вполне достаточная для его питания, она этим самым делает большой шаг вперед в деле пробуждения в них духа истинной гуманности, которая распространит свое благодетельное влияние на все их отношения не только к животным, но и к своим собратьям людям. Садиться с семьей за свою простую трапезу она может с более чистым сердцем, зная, что эта трапеза не потребовала убиения ни одного живого существа и что дыхание смерти и скорби не витает над столом.

Далее, женщины более всех заинтересованы в прекращении пьянства; ведь они и дети больше всего страдают от пьянства. И я хочу сказать им: чтобы предупредить страсть к вину, нет средства лучшего, чем избегать такой возбуждающей пищи, как мясо. Я не сомневаюсь, что отвратительная страсть к потреблению спиртных напитков и характерная для современных людей непрерывная жажда наслаждений, возбуждения, в значительной степени обязана потреблению мяса в качестве пищи. Постоянное потребление мясной пищи порождает, по-видимому, такое состояние духа, которое требует удовлетворения плотских вожделений. А отказ от всякого участия в пролитии крови, как непосредственного, так и косвенного, порождает в людях более здравый взгляд на жизнь, способствует образованию более чистых и возвышенных мыслей, помогает человеку приобрести больше власти над собой и способствует пробуждению в нем чувства справедливости и признания прав как животных, так и своих собратьев.

Еще одна сторона, на которую я хочу обратить внимание женщин, это – ужасная экономическая расточительность, связанная с мясоядением. Мясоеды получают свою пищу не из первоисточника, а из вторых рук, через посредство животного. Те материалы, из которых животное образует свой организм, могут служить самому человеку. Поэтому разведение животных на убой означаете только совершенно бесполезную затрату на корм животных того, что человек мог бы найти для себя в растительном царстве. Экономисты указывали, что определенная площадь земли может кормить в десять раз больше людей, если ее засеять хлебами, чем если на ней разводить овец. Следовательно, убоина по необходимости должна быть дорогой пищей. В наши дни, когда столько кричат о дороговизне жизни, было бы хорошо, если бы женщина пожелала, наконец, понять, что она может без труда значительно уменьшить свои расходы, отказавшись от убоины и кормя свою семью более дешевой и чистой пищей, которая не поведет за собой никакого уменьшения питательности стола.

Поэтому я обращаюсь к женщинам с призывом отказаться от всех предрассудков и рутины, и серьезно заняться вопросом о «чистой пище». Как бы мужчина ни был убежден в правильности вегетарианского движения, он обыкновенно не может провести свои убеждения в жизнь, пока женщина не придет ему на помощь, готовя ему ту пищу, которую он желает.

В заключение я хочу обратить ваше внимание на настоятельную необходимость реформы нашего питания. Когда оглянешься кругом себя и видишь со всех сторон признаки болезненности и вырождения, когда видишь огромное количество врачей, дантистов, аптек и патентованных лекарств, тогда не можешь не сказать себе, что в нашем образе жизни есть что-то безусловно неправильное. Мясоедение неестественно и нравственно недопустимо, и природа мстит нам за нарушение закона. Если мы хотим создать здоровую расу, мы должны обратить на вопросы питания больше внимания, чем мы это делали до сего времени. Чтобы будущее поколение могло вырасти более здоровым, чем мы, необходимо, чтобы в школьной программе постоянное место было отведено ознакомлений с законами, управляющими нашим организмом, с гигиеной тела и гигиеной питания. Мало иметь школьную врачебную инспекцию. Нужно, чтобы наших детей научили, как жить в соответствии с законами природы. До сего времени доктора в большинстве случаев недостаточно признавали значение диеты. Они ограничивались тем, что накладывали пластыри и лечили, вместо того, чтобы предупреждать болезни. Ныне есть признаки, что и врачи начинают пробуждаться. Теперь они часто предписывают больным воздержание от мяса во время болезни. Надо надеяться, что они пойдут дальше на этом пути, откажутся от старых предрассудков, и систематически разработают вопрос о питании не только больных, но и здоровых.

С английского М. Р.

№3, 1916, стлб. 87-96

А.В. Архангельский (1888-1916)

Недавно скончался один из единомышленников Л.Н. Толстого, Александр Владимирович Архангельский, 28 лет отроду. Покойный обладал литературными способностями, и ряд его статей, - главным образом, по нравственным вопросам и, в частности, о вегетарианстве, - появлялся, в свое время, в периодических изданиях: «Свободное воспитание», «Духовный Христианин», «Вегетарианское обозрение», «Вест. Зап. Сибири» и газете «Ермак». В №2-м «Единения» напечатана статья А.В. «Вегетарианство как идеал», а в этом №3  – «Нравственный авторитет в воспитании».

Личность и биография покойного изобилуют характерными, значительными чертами.

Родился А.В. Архангельский в г.Ялутуровске, 4 ноября 1888г., и всю жизнь провел в Сибири, преимущественно в городах Тюмени и Тобольске, где с юности являлся своего рода центром, объединяющим вокруг себя местных почитателей Толстого.

Занимался А.В., кроме литературы, физической работой и обучением детей, готовившихся к поступлению в разные школы. «Давая уроки, я, конечно, не ограничиваюсь казенной программой, – писал он в одном письме, – а сообщаю ученику все, что я знаю и что считаю нужным сообщить. Главное же внимание обращаю не на выучку, а на то нравственное влияние, которое могу оказать на человека. И я замечаю, что это не только не вредит внешнему успеху подготовки, а наоборот, содействует ему».

Одно время около покойного образовалась целая детская колония. В состав ее входило до 18 членов, главным образом детей, отданных Архангельскому на полное попечение их родителями. Колония занимала отдельный большой дом в Тюмени. Кроме живших в этом доме постоянно, в близком общении с колонией находились и все остальные ученики А.В. в городе, число которых доходило до 20 человек.

Все работы по дому и уборку дети исполняли сами. А.В. сам готовил ежедневно обед на всех и обучал желающих переплетному и сапожному ремеслам. В большом огороде, находившемся при доме, летом также процветали работы: и дети и взрослые выхаживали и собирали всевозможные овощи.

О внутренней жизни колони А.В. писал одному из друзей: «У нас ребята очень быстро перерождаются, не имея возможности на чем-нибудь проявить свои дурные наклонности. Ни один порок, ни одна дурная черта не скрывается у наших ребят, и все, по мере надобности, обсуждается всеми на еженедельных общих советах (в субботу). Искренность и правдивость прежде всего имеются в виду ребятами, когда они что-нибудь обсуждают на совете. Так что мне очень редко приходится руководить, а больше всего направлять. Уже теперь, прожив немого более 7 месяцев с ребятами, я мог уехать в Тобольск на 10 дней, оставив в колонии за старшего 15-ти летнего мальчика. И все было без меня дружно и хорошо. – Самому старшему члену колонии 16 лет, самому младшему 6 лет. Четверо учатся в Коммерческом училище, в котором, между прочим, они отказываются как вегетарианцы от опытов над живыми организмами (черви, лягушки, кролики), каковые преподаватель считает необходимыми при прохождении курса естественной истории. В нынешнем году им, кажется, придется туго, так как директор школы грозит уволить их за неисполнение этих «работ». Но ребята решили идти на пролом и не уступать, вплоть до исключения из школы. Если их исключат, то они предполагают поступить в ремесленную школу (хотя трое из них учатся в пятом классе коммерческом)».

Ключ к пониманию личности самого Архангельского находим в отрывках из его автобиографии, сохранившейся у его отца: «В юношеском возрасте, с годов 15-ти, – говорит он, – я остро переживал томленье своего духа по лучшей, чистой и возвышенной жизни. Не помню момента в тот период, в который бы я вполне был доволен достигнутыми успехами в поисках и стремлениях к лучшей жизни. Сначала радуешься этим успехам, радуешься по-детски, восторженно, но потом опять ползут сомнения и недовольство собой, опять невольно начинаешь критиковать эти успехи, копаться в них, и через некоторое время они уже не удовлетворяют тебя, теряют ценность и свежесть, и душа начинает опять тосковать и неудержимо стремиться к чему-то далекому и неведомому. Трудно найти все причины, создавшие у меня такой характер, но я не перестаю благодарить Бога за то, что стремления к истине, к Божественному Началу, вложенные в душу каждого человека, так сильно и глубоко поселилась в моей душе, что я мог с детского возраста упорно и настойчиво идти по пути самосовершенствования».

Отец Архангельского в следующих выражениях вспоминает о детстве и юности своего сына: «Во все время учения (до 6-го класса реального училища включительно) он очень трудно сходился с товарищами, устраняясь от курения табака, выпивок, а потом и женщин; вообще не мог относиться к чему-либо поверхностно, а лишь вдумываясь и уже глубоко… В вегетарианство перешел постепенно в силу своей сердечности ко всякому живому творению, а именно: первоначально очень огорчался, что телка от нашей коровы была продана на базар и оказалась зарезанной и мясом проданной нам же, – узнав это, он не стал есть мясо и все мясное. Потом, будучи рыболовом, в 1909 г., увидев на кухне, как потрошили живую, им пойманную стерлядь, отказался и  от рыбы. Так что с вегетарианским учением он познакомился, уже будучи сам вегетарианцем по убеждению. И вегетарианцем он был не молчаливым для себя только, но принимал все зависящие от него меры к сохранению всего живого и учил всех и каждого с любовью относиться ко всякому не только животному, но и к растениям, запрещая детям рвать цветы и вообще, без крайней необходимости причинять чему-либо живущему вред».

Он не мог равнодушно проходить мимо истязаний животных. Так, например, однажды он горячо вступился за одного замученного котенка, которого жестокий сосед зарыл в землю. Дело это разбиралось даже на камере мирового судьи, и о нем в местной газете было напечатано следующее:

«28 мая в 12 часов дня в камере мирового судьи 5-го участка разбиралось дело А.В. Архангельского, обвиняемого Н.А. Шемиот-Полочанским в оскорблении его на словах, а также в нарушении тишины и спокойствия и вторжения в чужое помещение. Дело это возникло из-за котенка, которого Полочанский зарыл в землю… На суде выяснилось, что дело происходило не в частном помещении, а во дворе, и никакого нарушения тишины и спокойствия и вторжения в чужое помещение не было.

Мировой судья по этому пункту оправдал Архангельского. За оскорбление же Полочанского на словах, какое сам Архангельский не отрицает и выражает сожаление, что он, крайне потрясенный зарытием живого котенка, позволил себе оскорбить совершенно незнакомого ему человека, судья приговорил его к денежному штрафу, в размере 1 руб.

Так как на суде установлен был факт зарытия живого котенка Полочанским, то мировой судья счел нужным привлечь последнего к ответственности за причинение напрасных мучений животному и подверг г. Полочанского денежному взысканию, в размере 5 руб».

Стремление ко все большему и большему совершенствованию никогда не покидало Архангельского. Любопытно проследить, в этом отношении, поступательную духовную работу его, например, на таких двух случаях. (Воспользуемся для этого неопубликованной перепиской покойно с одним из лиц, близких ему по духу.)

25 июня 1911г. Архангельский писал: «Я уже года три-четыре все более и более ограничиваю свои потребности в обыденной жизни – меньше стараюсь есть, пить, проще и дешевле одеваться и т.п…. Но вопрос здесь в том, где предел такому ограничению, конечно, разумному, то есть такому, которое не вредило бы организму человека и  не было бы для него самоубийством… Вопрос этот я разрешил так. Сначала отказался от животной пищи и стал вегетарианцем. Но ведь и вегетарианец может быть гастрономом. Поэтому я отказался от всех сластей и от разных печений и варений, - стал употреблять только один хлеб с сахаром. Сегодня я последний раз пил чай, - буду пить только воду. На обед (из одного блюда) у меня идут овощи, рис, масло. При таком пищевом режиме чувствую себя превосходно и не утомляюсь ни при какой угодно работе… И все мое содержание при таком образе жизни обходится мне 4-5 руб. в месяц (не считая квартиры)… Но мне кажется, что можно пойти дальше в этом направлении и еще больше дать другим, чем себе. Меня всегда крайне интересовало то обстоятельство, что аскеты, питающиеся хлебом и водою, жили по 80, по 100 лет. Нельзя ли ограничиться этим пределом и мне? Только будет ли разумен этот предел и может ли его вынести без вреда для себя человеческий организм? Не буду ли я самоубийцей? Вот какие вопросы представляются мне при обсуждении такого предела. Я не хочу морить и калечить себя, но мне почему-то думается, что хлеб и вода достаточны для правильной и нормальной жизни человеческого тела. С сегодняшнего дня я начал это испытание».

7-го июля того же года Архангельский писал: «Голодовку свою прекратил, так как счел ее нецелесообразной и неразумной. Ходил в деревню к своему товарищу, которого не видел 5 лет. Он гостил с женой у своих теток, учительниц 2-классного училища. Сам он также учитель четырехклассного Городского училища. Тетки его держат пчел. Поставили на стол свежий мед, и я счел грубостью отказаться от этого лакомства. Совесть не позволила оскорбить их милое гостеприимство. Простого хлеба не оказалось, а были для нас приготовлены лепешки, и я, не чувствуя угрызений совести, впервые за целый год, ел стряпню на масле, чего старательно избегал. Вспомнился Моисей Мурин, нарушивший монастырский устав и разделивший с братьями, пришедшими издалека, более сытую трапезу. Он, как правильно сказал игумен, «нарушил заповедь человеческую, но исполнил божескую». И если я в том письме сказал, что могу, чтобы такой пустяк, как сытая пища, мучил мою совесть сознанием того, что я сыт, а кругом голодают, то вовсе не стоит из-за этого пустяка, как лепешки, разрушать гостеприимство и дружеское, братское настроение, которое царило среди нас».

Но и на этом дело не кончилось. 15 июля Архангельский пишет: «Нет, не мог побороть голоса своей совести! Сначала было, как я Вам писал, даже легко, когда бросил свою, как я выразился «голодовку», так как счел ее за нечто неразумное, нецелесообразное. Готов был принять ее за увлечение, за крайность, смешную и ненужную. Но потом, когда уезжали от меня отец и сестра, которые на время развлекли и рассеяли мои мысли относительного этого предмета, стало опять тяжело и неспокойно на душе. Наконец, прочитав в «Русск. Слове» статью А.Панкратова «крестьяне-опрощенцы», решил окончательно подчиниться требованию своей совести. Накануне получения Вашего письма бросил раз навсегда пить чай и употреблять сахар. Стал вместо «чая» употреблять сырую воду с хлебом. Кроме воды и хлеба оставил в своем пищевом режиме еще овощи, растительное масло, крупы, рис и изредка (благодаря дороговизне) фрукты.

Если разведу пчел, буду есть мед. Молочные продуты и яйца раньше мало употреблял, а теперь совсем есть не буду. И так – пока терпит совесть. Если же она потребует, то я пойду дальше и остановлюсь на крайнем пределе – хлебе и воде».

В другой раз Архангельский разошелся со своим корреспондентом в оценке значения «резких слов» и обличений. Корреспондент останавливал его от таких слов и обличений, советуя спокойное и терпимое отношение ко всем людям. Архангельский принялся с жаром отстаивать свое право «обличать». В ответ на упреки в «резкостях» он пишет (1912г.):

«Хочется побеседовать с Вами о «резких» и «неприятных» словах. Хочу Вам показать, какую иногда пользу они могут принести. Есть у меня один знакомый мужик, тихий, скромный, незаметный. Семью 6-ть человек, жена померла, а работник он один. Выбился мужик из сил, заработков нет, и нечем скотину кормить, а продать ее значит по миру пойти.  Воз сена у нас (пуд. на 10-ть) – 12-14 руб., а хватит его не больше как на неделю. Сначала поддерживала его наша мать, но потом пришлось обратиться к помощи знакомых. Говорю одному чиновнику, получающему 80 руб. в месяц: «Пожалуйста, соберите у себя в казначействе сколько-нибудь». «Но что же вы хотите? Ведь чиновники сами голодающие». Прекрасно. Говорю другому, ласково, любовно: «Пожалуйста, голубчик, помогите, соберите в Казенной палате сколько-нибудь» – «Ну, знаете, у нас никто не даст» Говорю отцу: «Собери у себя в управлении сколько-нибудь. Надо же мужику помочь». Опять та же песня: год тяжелый, сами нуждаемся и проч. Говорю сестре: «Собери в школе (акушерской) между товарками». «На это нужно разрешение просить, так нельзя». У гимназистов тот же ответ. Но когда я увидел, как «голодающие» чиновники на праздник опивались и обжирались, а учащиеся каждый день шлялись по маскарадам, балам и концертам, тратили сотни рублей на устройство вечеров, а у Семена (мужика) тряслись руки от отчаяния и страха, – видя все это, я потерял терпение. Совесть спала у этих несчастных людей, и нужно было резкое, бичующее слово, чтобы разбудить ее. И много «резких» и «неприятных» слов выслушали от меня наши знакомые. В результате – набрали для Семена 13 руб. и обещали поддерживать его до лета. У Семена перестали трястись руки. А знакомые вдруг заинтересовались его судьбой… Мои резкости сослужили свою службу. Бывают люди и обстоятельства, среди которых нужно кричать, бить словами, как бичом, обличать  и говорить остро и резко. Не всегда ласковое слово может пробудить душу; часто эту службу выполняет правдивое, бичующее слово… Вы совершенно верно выразились, что я говорю «резкости» направо и налево, «на всех перекрестках», как пишет Эмерсон… Я считаю это своей обязанностью».

И еще в одном письме Архангельский снова защищается от упреков в «резкостях»: «Вы почти в каждом письме советуете мне «не осуждать» людей. Я никого не осуждаю. Я только ищу истины, а ища ее, удаляю со своего пути все, что мне мешает стремиться к ней: обличаю пороки, вскрываю свои и чужие недостатки, стараюсь все осветить лучом правды и справедливости…Напрасно вы пишете, что я «не знаю», что Л.Н. глубоко сожалел о том, что его проповедь не всегда была в духе любви. Я кое-что читаю. Но думаю, что правдивое слово, обличение порока, наводящее на размышление сравнение, - все это не брань, как Вы пишете, а благородное орудие борьбы за справедливость. Здесь нет насилия, нет желания осудить человека, а есть только стремление помочь ему избавиться от лжи и  порока, помочь возненавидеть ему их, почувствовать отвращение к своей жизни. А это уже – большой шаг в сторону добра. Кроткое, любовное слово, конечно, может сделать гораздо больше, чем обличение и проч., но когда оно не действует, тогда я считаю нужным прибегнуть ко второму средству. Если бы я не видел, что это средство иногда помогает, то я не стал бы никогда на нем настаивать».

Но вот через несколько месяцев, после длинного перерыва получается от А.В. следующая открытка: «Испытываю сейчас чувство умиления и какой-то трогательной благодарности людям за их отзывчивость на мою ласку и любовь к ним. Когда я прибегал к известным Вам «резкостям», то я только рассуждением казался себе правым, а на душе все же оставался какой-то неприятный осадок горечи и неудовлетворенности. Сейчас, относясь кротко и любовно к людям и встречая те же чувства с их стороны, я готов плакать от умиления, и на душе кок-то особенно хорошо и спокойно. Готов признать, что мои «резкости» – следствие сознания своего бессилия, неумения подойти к людям и повлиять на них благотворно».

Вскоре в другом письме Архангельский пишет: «Чувство любви, о котором я Вам писал, было и есть во мне постоянно. И если иногда действуешь не в духе его, то только благодаря или своей слабости, или же неумению разобраться в жизненных коллизиях. Удовлетворенность же и мир душевный испытываешь тогда, когда поступил в духе любви и кротости. Обличение и проч. хотя иногда и признаешь необходимым в интересах истины и справедливости, но это уже цели, накладываемые на нем грубостью и несовершенством окружающей жизни. Со временем, я верю, они исчезнут».

К этому остается прибавить только, что резкий и обличительный тон больше уже никогда не повторялся в интересных и содержательных письмах А.В. Архангельского К дополнению характеристики этого оригинального человека приводим еще отзыв его отца:

«В поверхностные, банальные разговоры он не вступал, а если вынуждали, то говорил лишь то, что думал, без всяких прикрас, что, конечно, многим не нравилось. Поэтому в большинстве от пустых разговоров уклонялся и оставался один со своими думами, забывая вовремя поесть, отдохнуть и т.п.

Временами, однако, он очень тяготился одиночеством, и очень, возможно, что это-то и развило в нем болезненное начало».

Приведенные цитаты, помимо того, что они посвящены разбору важных принципиальных вопросов, – живо свидетельствуют о той никогда не останавливающейся работе внутреннего роста, работе усовершенствования, какая происходила в душе покойного.

В 1914 г. А.В. присоединил свою подпись к документу, подписанному несколькими десятками его единомышленников и отражавшему их отношение к совершающимся событиям. Последствием этого присоединения были для А.В. – тюрьма и обвинение по п.3 п.1 ч. 129 ст. Угол. У. Еще до тюрьмы А. В-ча постиг тяжелый недуг… Сначала он лежал в тюремной больнице, а затем по выходу на поруки лечился дома, в Тобольске. Определился туберкулез костей. Положение было почти безнадежное.

Относительно его болезни нам сообщены следующие подробности: «При первом обыске в Тюмени он был очень болен и еле мог вставать с постели, так что обыск производился, когда он лежал в кровать… по выходу из заключения его буквально качало ветром. В тюменской городской больнице ему неудачно сделали операцию и выпустили из больницы на 2-ю неделю. В Тобольск он приехал еще с незажившей раной, а от неумелых перевязок болезнь распространилась…

«После неудачной операции – резекции ребра – больной выразил желание переехать в Екатеринбург, для поступления в частную лечебницу врачей-специалистов. При этом объявил домашним, что «едет умирать».

Родные уговаривали А.В. остаться, но тот настаивал на переезде. Одно частное письмо А.В. уже открыло причину такой непреклонности. Он писал: «Решил уехать из Тобольска потому, что мое крайне болезненное состояние совершенно измучило всю нашу семью: хочет помочь мне и не может. Проводила меня сюда и устроила в лечебницу моя добрая, совершенно измученная мать».

Однако и там, в лечебнице, ему не стало лучше: после второй операции – вырезания еще трех ребер, воспаление распространилось на другие органы…

Пролежав в больнице два месяца, он затосковал по родной семье и, видя безнадежность лечения и чувствуя приближение смерти, он решил вернуться домой, «поселиться в деревне и там ждать естественного конца», – писал он своим друзьям в Москву. Но накануне выезда ему сделалось так плохо, что он уже не мог тронуться с места, и через несколько дней скончался там же в лечебнице, 20-го апреля 1916г. и похоронен на екатеринбургском кладбище.

Поистине, о нем можно сказать: он исполнил свое назначение, ибо жил во всю силу того Света, который был открыт ему, щедро отдавая всего себя на служение тому Началу, в которое верил твердо и неуклонно, без боязни идя навстречу лишениям, трудностям, болезни и смерти… И вечная добрая память о нем да останется в сердцах всех знавших и любивших его!

В.Б. и А.Ч.

№3, 1916, стлб. 95-96

Из писем Л.Н. Толстого к А.В. Архангельскому

1

1905г.

Одно скажу вам: христианское учение требует личного усовершенствования. Для человека, признающего это учение, вопросы о служении людям и о способах служения разрешаются самым простым и легким способом. Служить другому можно только своим совершенствованием. Поставить же своей целью одно служение другим может только человек, достигший уже полного совершенства.

2

6 сентября 1910г., Кочеты

Письмо ваше было мне очень приятно. Я вижу в нем вашу искренность и истинное религиозное чувство. Ответ мой на ваш вопрос, ответ мой, который приходилось мне много раз давать близким мне по взглядам людям, состоит в том, что в том вопросе, который стоит для вас, нужно действовать только тогда, когда не можешь поступать иначе, и одно, что я говорю в таких случаях, как ваш, когда человек знает, как ему должно поступать и признает себя бессильным поступать сообразно требованию своей совести, то одно и главное – это то, чтобы не искать себе оправданий, а поступить несогласно с своей совестью, знать, что поступил дурно.

Думаю, что когда наступит для вас решительное время, вы поступите так, как должно… Буду очень рад, если вы мне сообщите о том как вы решите предстоящий вопрос…

3

27 октября, 1910г., Ясная Поляна.

Не следует думать о последствиях своих поступков, а тем более не следует руководствоваться в своих поступках ожидаемыми от них последствиями. Будем делать, что нам велит совесть, как и вы поступили, а последствия сложатся не так, как мы воображаем, а как угодно тому высшему началу, которое руководит нашей жизнью. Благодарю за письмо, радуюсь за вас. Помогай вам Бог, который в вас, все больше и больше утверждается на том пути, на который встали.

№4, 1917, стлб. 49-62

Религия и вегетарианство

I

Учение религии как учение о единстве жизни, и вегетарианство, как вытекающее из этого единства учение о сострадании и любви к животным и обязательность нравственного закона «не убий» по отношению ко всем существам, – оба эти учения неразрывно связаны между собой.

Религия – целое, вегетарианство – часть этого целого.

Вегетарианство, как учение о сострадании к животным. Не имеющее в своей основе религиозного учения о единстве всех существ, об их непреложном братстве, – не истинное, не прочное вегетарианство.

Точно так же и религия, которая не доводит до конца сове учение о единстве, не обнимая им все живое, то есть не положить основы для развития вегетарианства, – такая религия не полная, не цельная, не додуманная до конца.

Религия в широком смысле этого слова есть наше отношение к окружающему нас миру явлений и существ. Она не что иное, как наше мировоззрение, то есть наше понимание самих себя и всего того, что окружает нас.

Понятно, религия человека, как его миропонимание, находятся тесной связи с его умственным и нравственным развитием. Чем выше это развитие, тем возвышеннее и чище его мировоззрение, его религия.

Вся история человечества не что иное, как только история его религии, то есть, история постепенного, порой мучительного развития его миропонимания: его отношения к себе и к окружающему, его постепенное нахождение себя, своей истинно сущности.

Начальной ступенью миропонимания человека, это – его понимание себя отдельной личностью, заброшенной в мир враждебных ей существ и природных стихий. Задача жизни этой личности – бороться с этими враждебными стихиями и существами. Мир – арена беспощадной, жестокой борьбы живых существ и природных явлений. Жизнь же человека только случайный выигрыш в этой борьбе.

Это самое низменное понимание себя и окружающего мира, самое грубое миропонимание. К себе человек относится как к животному, которому нужно только одно – наесться и уберечь себя от когтей своих врагов.

Религия человека в период олицетворения этой стадии его развития состоит в олицетворении окружающих его явлений в таких же личностях, как сам он, но только иного, более высшего порядка. Божества эти относятся к нему двояко: одни враждебны ему, добиваясь его уничтожения, а другие расположены к нему, помогая ему в его борьбе за жизнь. Первых он ненавидит, боясь их, а вторых любит, стараясь угодить им, чтобы не потерять их расположения к себе.

В человеке заложена потребность благоговейного отношения к чему-то высшему, из которого он сам изошел.

В этом причина его вечного тяготения к религии.

Чем ниже душевное развитие человека, чем грубее сам он, - тем низменнее, тем ломанее проявляется в нем эта потребность, тем ниже его религия. И наоборот: чем выше душа человека, чем чище и нежнее он сам, – тем возвышеннее, тем ярче и цельнее проявляется эта его потребность поклонения высшему, тем выше его религия.

Человек неизменно растет, как вырастает постепенно из незначительного желудя величественный дуб. В человеке растет, все более и более проявляя себя, Истинный, Возвышенный, Великий Человек. Старое понимание мира и жизни, пережитое человеком, отбрасывается как изношенная, ненужная больше одежда, и на его место приходит новое, более высокое, более отвечающее духовному и умственному росту людей.

Вырастая, поднимаясь, человек оставляет за собой первобытное грубо-животное понимание себя и мира.

Он начинает любить и ценить не только себя одного, он видит себя и в своей жене и в своих детях.

Из личного миропонимания он переходит к семейному.

Его религия уже становится семейной.

Божества его уже настроены враждебно или дружески не только к нему одному, но ко всей его семье.

Дальше человек начинает любить и ценить свою расширенную, разросшуюся семью – он видит себя в своем роде, в своем племени, в своих соплеменниках.

Из семейного миропонимания он переходит в родовое, племенное, общественное.

Его религия уже становится племенной.

Божества его уже не личные и не семейные, а родовые, племенные.

Разрушая постепенно, в силу своей все более и более развивающейся жизни, границы между родом и племенем, человек начинает видеть себя не только в самом себе, в своей семье и племени, но и а союзе целых племен – в нации.

Из племенного миропонимания человек переходит в национальное, которое не сто иное, как более расширенное понимание себя частью чего-то общего, частью общества.

Его религия также становится народной, национальной.

Из множества его племенных и семейных богов создаются общественные, более возвышенные национальные божества.

Таковы древние религии евреев, греков, персов, славян  и, наконец, римлян в начале их национального существования.

Развиваясь, люди доходят до понимания себя частью чего-то более обширного, чем их нация, – частью своего государства.

Дальше они уже доходят до понимания себя частью не случайно, временной группировкой людей – народы, государства, – а до чувствования себя частью общечеловеческой, частью человечества.

Это – последняя ступень развившегося до конца общественного миропонимания.

Параллельно с этим развитием понимания жизни росло и религиозное представление людей.

Подходя к понимаю единства людей, люди постепенно подходили к понимаю и единства богов среди многочисленных национальных и государственных богов создается понятие о Высшем Божестве, как о начальной причине остальных богов и всего видимого мира. В этом Высшем Божестве, сосредоточивающем в себе все качества и силы отдельных богов, исчезают, сливаясь и объединяясь в Нем, все маленькие, второстепенные божки. Человечество вырастает до понимания единого Бога, как Создателя и Управителя всей природы, всякой жизни.

Это постепенное развитие представления человека о Боге очень хорошо заметно в Ведах, представляющих из себя многотысячную объективную хронику жизни глубоко-религиозного индусского народа.

Первый период развития религиозного чувства религиозного представления человечества, это понимание Бога, как вне нас находящейся силы, являющейся Началом, Созидательницей всякого бытия.

Развиваясь, человек переходит ко второму периоду своего религиозного чувствования, своего религиозного представления когда он сознает, что Бог и он – одно.

Понимая Бога как Духовную, Невещественную Сущность бытия и вглядываясь в себя, исследуя своим развившимся сознанием самого себя, человек начинает познавать себя таким же духовным, невещественным, вневременным и бессмертным, как и божество, от которого он исходит.

Человек спускает Бога с Его наднебесного вознесения, вниз, к себе, на землю, и дает Ему место в своей душе, в своем сознании. Он начинает видеть Бога в себе, в других людях, а также во всякой живущей твари.

Таким образом, человек, в силу своего постепенного развития и усиления своего сознания, выходит за пределы человечества и чувствует и понимает себя уже частью какой-то более великой, общей, единой жизни.

Всякая тварь единородна ему.

Всякое живое существо – великий, ценный сосуд, через который проявляется, при помощи которого развертывается Божественная Сущность. И потому все эти формы Великой Жизни равноценны между собой.

Человек, понявший, наконец, себя не отдельным, заброшенным в мир существом, принужденным быть в борьбе со всеми окружающими его существами, а искоркой Великого Огня, связанной с другими искорками его и находящейся в мире и любви с ними, – он, человек нового религиозного представления, нового религиозного сознания, ценит одинаково и себя самого и всякую тварь живую. Он последнее звено в цепи бытия. Другие существа не что иное, как такие же необходимо нужные, как и он сам, кольца этой Великой Цели Бытия, по которым шествует направляющая себя Божественная Сущность.

В тех же самих Ведах мы видим, как человеческое сознание перешагивает на эту новую, более высшую ступень понимания Бога и себя, как равноценного Ему. Брахман (Бог) и Атман (дух человеческий) одно и то же. «Я – Ты, Ты – я».

Это великое учение о тождественности человека и всякой твари с Богом стало потом основой исследования позднейших Упанишад, основой великой, возвышенной религии Веданты.

В буддизме это учение о единстве также получило свое полное, блестящее развитие.

В христианстве же мы имеем его основные положения: «Я и Отец – одно» (Iн. X, 30); «Не написано ли в законе вашем: Я сказал: вы боги?» (Ин. X, 34); «Отец во Мне и Я в Нем» (Ин. X, 38, XIV, 10-11); «В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне и Я в вас» (Ин. XIV, 20); «Все Мое – Твое, и Твое – Мое» (Ин. XVII, 10); но не имеем его дальнейшего детального развития.

Позднейшее христианство, усвоив библейскую теологию, отошло от этого учения о божественной сыновности человека, о его тождественности с Богом. В этом и состояло основное искажение христианства, основная измена ему.

Вместе с появлением этого возвышенного религиозного учения о единстве жизни, о равноценности и одинаково великом назначении всякой жизни появилось и учение о вегетарианстве, как учение о сострадании и любви ко всем без всякого исключения животным, как учение о преступности всякого рода убийства, всякого рода насилия вообще.

В учении о вегетарианстве человек получает возможность расширить себя до бесконечности, виляя себя во всякой твари, обнимая всякое живое существо своим внимание, своей любовью, своим состраданием.

Вегетарианство, как последняя ступень религии, открыло человеку путь к полному проявлению себя как существа, причастного в Великой, Общей, Единой Жизни и чувствующего, могущего почувствовать необъятную радость этого единства жизни  своей любовью к себе,  своим близким и дальним, ко всякой твари, живущей и растущей рядом с ним.

Любовь к себе, как к средоточию враждебного человеку мира, была первой ступенью религии, первым шагом восходящего наверх человечества.

Любовь к Жизни, частью которой являемся мы, или, иными словами, учение о вегетарианстве, стало последней ступенью религии, той общечеловеческой религии, которая растет и формируется на наших глазах.

Любовь к Жизни, равноценная и равносильная, любовь ко всякому проявлению жизни стала последней ступенью в восхождении человечества.

С этой ступени людям открывается бесконечная область деятельности.

Расширяясь в своем чувстве единства со всеми живыми существами, люди должны обхватить своей любовью и состраданием все живущее, отходя постепенно от себя, от исключительной привязанности к своей личности и погружаясь все больше и больше в Единую, Неизменную, Бессмертную Жизнь.

II

В основе тех религий, на которых воспитаны европейские народы – иудейство, в сущности, христианство – лежит то же самое учение о единстве жизни и о сострадании к животным, которое составляет отличительную черту великих религий Индии: буддизма, джаигизма и веданта.

Но учение это не развито в них, как в буддизме, например, во всем своем объеме.

В Библии мы замечаем только первоначальные зачатки этого учения.

В книге Бытия (гл. I, ст.29) мы читаем: «И сказал Бог: вот Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; вам сие будет в пищу».

Только долго спустя после того, как, по библейскому рассказу, Бог уничтожил потопом согрешивших людей, Он позволяет им, в силу их извращенности, мясную пищу, говоря:

«Все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю вам все» (Бытие, IX, 3).

В первой цитате Бытия слышна непосредственно заповедь о не убийстве животных, о сострадании к ним, о том, что поедание их трупов не свойственно человеку.

И, несмотря на все желание последующих поколений еврейского народа, в особенности же касты священников, узаконить мясоедение и убийство животных, заповедь эта о сострадании к животным, о не убийстве их, прорывается много раз в Библии в ярких, трогательных выражениях.

При выходе евреев из Египта:

«Сказал Господь Моисею, говоря: освяти Мне каждого первенца, разверзающего всякие ложесна между сынами Израилевыми, от  человека до скота  потому что Мои они (Исх. XIII, 1-2).

«Шесть дней работай… а день седьмой – суббота Господу Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни вол твой, ни осел твой, ни всякий скот твой…» (Исх. XX, 9-10).

«Если найдешь вола врага твоего, или осла его заблудившегося, приведеи его к немую Если увидишь осла врага твоего упавшим под ношею своею, то не оставляй его: развьючь вместе с ним»… (Исх. XXIII, 4-5).

«Шесть лет засевай землю твою и собирай произведения ее, а в седьмой оставляй ее в покое, чтобы питались убогие из твоего народа,  а остатками после них питались звери полевые; так же поступай с виноградником твоим и с маслиною твоею» (Исх. XXIII, 10-11).

«Шесть дней делай дела твои, а в седьмой день покойся, чтобы отдохнул вол твой и осел твой» (Исх. XXIII, 12).

Когда увидишь осла брата твоего или вола его, упадших на пути, не оставляй их, но подними их с ним вместе (Второз. XXII, 1-5).

Мудрый Соломон восклицает в своих притчах:

«Праведный печется и о жизни скота своего, сердца же нечестивых жестоко» (Притчи Соломона XII, 10).

В славянской Библии эта мысль выражена более рельефно. Там сказано:

«Праведник милует души скотов своих, утробы же нечестивых – немилостивы»

Тот же Соломон говорит:

«Хорошо наблюдай за скотом твоим, имей попечение о стадах» (Пр. Сол. XXVII,23).

«Овцы на одежду тебе и козлы на покупку поля. И довольно козьего молока в пищу тебе, в пищу домашним твоим и на продовольствие служанкам твоим» (Пр. Сол. XXVII,26-27).

В книге Второзаконие, где говорится про Израильский народ, мы читаем:

«Господь, один, водил его. Он вознес его на высоту земли и кормил произведениями полей, и питал его медом из камня, и елеем из твердой скалы, маслом коровьим и молоком овечьим»… (Второз. XXXII, 13-14).

По чистому библейскому учению, Богу также противно убойное жертвоприношение. Устами пророков Своих, Он говорит Израилю:

«К чему Мне множество жертв ваших? Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу» (Исайя I, 11).

«Написал Я ему (Израилю) важные законы Мои; но они сочтены им как бы чужие. В жертвоприношениях Мне они приносят мясо и едят его; Господу не угоды они» (Осия VIII, 12-13).

«Убивают волов, и режут овец; едят мясо, и пьют вино… и открыл мне в уши Господь Саваоф: не будет прощено вам это нечестие» (Исайя XXII, 13-14).

В более поздней священной книге еврейского народа, в Талмуде, мы находим известные слова «Царь балихаим», что значит: «Не причиняй страдания животным».

В Талмуде же опять есть очень трогательный рассказ о том, как составитель основной талмудической книги Мишны, знаменитый рабби Иегуда, встретил однажды мясника, ведущего на зарез теленка, и как теленок этот, вырвавшись от рук мясника, подбежал к ученому рабби, прячась под его полы.

Иегуда же не пожалел теленка, отдал его мяснику, говоря: «Не противься. Ты обречен на смерть и должен погибнуть».

В это время, рассказывает легенда, донесся с неба голос:

– Ты не пожалел животного, и Я не пожалею тебя.

Рабби Иегуда заболел тяжкой болезнью.

И не было ему избавления от болезни той…

Раз, проснувшись от забытья, Иегуда услышал разговор прислуги о том, что надо умертвить только что родившихся котят.

Он подумал:

– Ведь сказано: «надо жалеть животных».

И не позволил Иегуда выбросить котят.

Тогда, – так заканчивает легенда, – раздался снова голос с неба:

– Ты пожалел животных, и Я пожалею тебя.

И был снова здоров рабби Иегуда…

Все цитаты священных еврейских книг указывают на то, что  уже в иудейской религии появились первые проблески того нового отношения к жизни – сострадание и любовь ко всему живущему, – что стало потом отличительной чертой и преимуществом великих религий буддизма и веданты.

Но эти слабые проблески возвышенного мировоззрения, шаг за шагом пробивающего себе путь в сознании человечества, были заглушены и завалены потом всевозможными Левитскими обрядами и учениями о том, что человек, как совершенство создания, имеет право и власть пользоваться животными и их жизнью по своему усмотрению, что в убийстве животных и в поедании их трупов нет и не может быть ничего запрещенного Богом.

Христианство, которое является не разрушением, а продолжением, развитием высшего библейского закона об отношении человека к Богу, людям и животным, не могло также не признавать и библейского сострадания к скоту. (Мф. V, 17).

Но Христос принес людям новый религиозный закон – благо любви.

Только любя, мы находим благо свое.

Только отходя от себя и видя себя, свою жизнь в братьях своих, во всем живущем, мы можем достичь истинной жизни, истинного блага.

«Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я любил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. XV, 12-13).

«А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. V, 44).

«Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный» (Мф. V, 48).

«Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоей, и всем разумом твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь, вторая же, подобная ей: возлюби ближнего своего как самого себя» (Мф. XXII, 37-39).

«Кто бережет жизнь свою, тот потеряет ее, кто теряет свою жизнь, тот находит ее».

Эти великие слова стали основой великой христианской религии, до сих пор еще непонятной теми, кто исповедует ее только словами, а не деятельной любовью.

Учение о единстве жизни, о том, что все живое только части Общей, Вечной жизни, что все мы дети одного и того же Отца, что любовь, сострадание и готовность жертвовать собой, совей жизнью, ради братьев своих не что иное, как основное свойство нашей души,  – что, только отдаваясь ему, мы можем исполнять волю Бога и достичь своего блага, своей истинной, вечной жизни, возможность которой заложена в каждом человеке, в каждой твари, – во всем этом основная сущность христианства.

«И сказал им: идите по всему миру и проповедуйте Евангелие свей твари» (Мр. XVI, 15), – так напутствует Христос Своих учеников, идущих на проповедь Его учения.

Вся тварь должна увидеть, должна испытать на себе благо любви и сострадания.

Это – основной мотив христианства, – не схваченный, не услышанный христианским миром.

Исследуя историю первохристианства, мы узнаем, что апостолы Петр, Матвей и Иаков были строгими вегетарианцами. «В поучениях Климента Александрийского, которыми пользовались большим авторитетом и славой в первые времена христианства, автор, описывая свой образ жизни Клименту Римскому, изображает св. Петра последователем строжайшего вегетарианства. Климент Александрийский утверждает, что апостол Матвей питался зерновыми, орехами и другими овощами, не качаясь мяса. Егезишь, историк церкви, говорит о св. Иакове: «Он никогда не ел никакой мясной пищи». Это подтверждает и св. Августин, который свидетельствует, что «Иаков, брат Господень, питался зернами и овощами, никогда не вкушал мяса или вина»¹. Великие отцы церкви: Тертуллиан, Климент Александрийский и Иоанн Златоуст, а также все почти выдающиеся отшельники первых веков христианства, требовали тоже не убийства животных и не поедания их трупов. По их учению, это мерзость и преступление перед Богом.

Но ни жизнь апостолов, воздерживающихся от мясоедения, ни горячие призывы отцов церкви о сострадании к животным, о не осквернении себя кровавой пищей, не могли заставить людей, исповедующих христианскую религию любви, оставить жестокий, варварский обычай мясоедения и убийства животных.

Позднейшее христианство, христианская церковь, приняв общий авторитет Библии с ее обрядовой регуляцией мясоедения и убийства животных, признало ее.

Но учение о сострадании к животным и нравственный запрет убийства их, – что составляло неизбежный вывод христианского учения о сыновности – любви ко всему, – не потухло совсем. И те, кто подходил к Христу с открытым сердцем, кто внимал своей жаждущей душой своей Его словам о любви и благе этой любви, – те неизбежно доходили до признания необходимости любви и сострадания ко всем тварям без исключения, к недопустимости убийства не только людей, но и всякого живого существа.

Многие древние христианские секты принимали это учение о любви и сострадании к животным, запрещая убийство их и поедание их трупов. Столь распространенные в средние века секты манихеев, богомилов, альбигойцев, катарианцев и многих других, а также приверженцы более поздних религиозных общин трашистов и щенобитов, были в своей жизни вегетарианцами.

Точно так же некоторые монашеские ордена в католическом мире и многие монастыри среди православных ставили в обязательство своим членам безубойное питание.

Большинство же святых отшельников церкви не оскверняли себя ни убийством животных, ни мясоедением. Наоборот, в их житиях мы находим множество в высшей степени трогательных рассказов о том, как они, любя животных и не делая им никакого вреда, доходили до примирения с дикими зверьми, до братской и совместной жизни с такими хищниками как медведь и лев, например.

Верны ли эти рассказы-легенды или нет – не важно. Важно то, что почитатели святых ставили им в заслугу их дружбу со зверьми. Святой человек не враг никакому существу. Всех он обнимает своей любовью, ко всем он открыт душой, всем готов излить свою ласку, свою радость высшую, – будь то человек – брат или дикий зверь-хищник.

III

В этом отношении очень трогательны легенды о союзе святого Франциска Ассизского со зверьми.

Воспев восторженными гимнами природу, солнце, луну и все существующее. Франциск, тем более, не мог не благословить всякую тварь живущую, не мог не обнять любовью своей всех существ.

«Бесконечная любовь ко всему охватывает и воспламеняет все существо св. Франциска. Она же становится формой его исповедания Бога. «Поглощенный весь любовью к Богу, блаженный Франциск не только уже в душе своей, украшенной всем совершенством добродетелей, но и в каждом творении познавал в совершенстве благость Божью» (Speculum perfectionis, XII, 113). «Его любовь и сострадание простирались на всю немую и неразумную тварь, на гадов, на птиц и  на все прочие одушевленные и неодушевленные создания» (Челано), даже на камни и скалы. Он хотел идти к императору и умолять его, чтобы тот запретил убивать братьев-жаворонков. Ему казалось, что эта птичка особенно ревностно служит Христу». «У брата-жаворонка, – говорил он, – шлык как у монаха, и он смиренная птица, потому что охотно ходит по дороге в поисках хлеба. Летая, он славит Господа очень сладко, как добрые монахи, презирающие земное…» (Spec. perf. VII, 113-114).

В природе и ее тварях Франциск видел дорогой ему образ полной бедности, совершенного предания себя в руки Божьи, бесконечного смирения. У всей природы, как у брата-жаворонка, нет завтрашнего дня, нет двух одежд, нет ничего, к чему бы шло название: «мое», – она вся нища, как Христос, и потому она в вечной любви к Нему, и потому Он – с нею (Цветочки, XVI, XXI, XXII).

Франциск умиряет любовью злобу страшного волка, проповедует птицам, отпускает на волю пойманную рыбу, попавшего в сеть зайчика; пчелам он приказывает давать зимою меда, чтобы они не погибли от голода; сокол будил его к церковной службе рано поутру. «Даже к червям он питал любовь, ибо в писании сказано о Спасителе: я есмь червь, а не человек». И он их собирал с дороги и относил в безопасное место, чтобы путники не раздавили их.

«Когда он видел множество цветов, он начинал проповедовать им и призывал их к восхвалению Господа, как будто они обладали разумом. С самым искренним простодушием он приглашал любить и почитать Господа нивы и виноградники, камни и леса, красоту полей, зелень садов и воды ручьев, землю и огонь, воздух и ветер» (Челано).

Сильнейшую любовь питал св. Франциск к солнцу и огню. Когда он видел солнце или созерцал звезды и луну, он преисполнялся величайшего восторга и несказанной радости.

У него было почитание природы, благоговейный страх перед нею. «Брату, рубившему деревья на дрова, он не позволял срубать дерево целиком, чтобы оно могло снова ожить» (Spec. XII, 118).

Древняя легенда повествует, что вся природы питала ответную любовь к возлюбившему е с весельем и восторгом, какого она не испытывала со дней Христа. «Все создания отвечали любовью на любовь святого и благодарностью платили за его отношение к ним. Они ласкались к ласковому, слушались просящего, повиновались повелевающему»².

Мне хочется еще передать здесь трогательную легенду о том, как Франциск укротил брата-волка, – передать ее так, как она дошла до нас в одном из древнейших памятников францисканства: «Цветочки св. Франциска Ассизского».

«В ту пору, – говорит легенда, – когда святой Франциск жил в городе Губбио, появился громадный волк, страшный и свирепый, пожиравший          не только животных, но даже людей, так что все горожане пребывали в великом страхе, ибо он много раз подходил к городу, и все выходили из города вооруженными словно на войну, но даже и с оружием они не могли защитить себя он него, если встречались с ним один на один. И в своем страхе перед этим волком они дошли до того, что никто не осмеливался выходить из города. Ввиду этого, св. Франциск, сжалившись над горожанами, решил выйти  к этому волку, хотя горожане не советовали ему этого ни под каким видом; и осенивши себя знамением святого креста, он вышел из города со своими товарищами, возлагая все свое упование на Бога. И так как другие колебались идти дальше, св. Франциск идет к тому месту, где засел волк. И вот упомянутый волк, видя много горожан, сошедшихся поглядеть на это чудо, идет с разинутой пастью навстречу святому Франциску, а святой Франциск, приблизившись к нему, осеняет его знамением креста и подзывает его к себе и говорит так: “Поди сюда, брат-волк; повелеваю тебе, во имя Христа, не делай зла ни мне, ни кому другому”.

Чудо вымолвить! Едва святой Франциск совершает знамение креста, как страшный волк закрыл пасть и прекратил бег и, согласно приказанию, подошел кротко, как ягненок, и пав к ногам святого Франциска, остался лежать. Тогда святой Франциск говорит ему так: “Брат-волк, ты причиняешь много вреда в этих местах, ты совершил величайшие преступления, обижая и убивая божьи твари, без Его на то соизволения, и та не только  убиваешь и пожираешь животных, но даже имеешь дерзость убивать людей, созданных по образу и подобию Божью; за это ты достоин адских мучений, как разбойник и худший из убийц; и весь народ кричит и ропщет на тебя, и вся эта страна во вражде с тобой, но я хочу, брат-волк, установить мир между тобой и теми людьми так, чтобы ты больше не обижал их, а они бы простили тебе всякую прошлую обиду, и чтобы больше не преследовали тебя ни люди, ни собаки”

Когда он произнес эти слова, волк движениями тела, хвоста и ушей и наклонением головы показал, что соглашается со словами святого Франциска и готов соблюдать их. Тогда святой Франциск сказал: “Брат-волк, с тех пор, как тебе угодно будет заключить и соблюдать этот мир, я обещаю тебе, что ты будешь получать пищу от жителей этой страны постоянно, пока ты жив, так что ты не будешь терпеть голод; ведь я хорошо знаю, что все зло ты делал от голода. Но за эту милость я хочу, брат-волк, чтобы ты обещал мне, что никогда не причинишь вреда ни человеку, ни животному. Обещаешь ты мне это?» и волк, наклонением головы ясно показал, что обещает. А святой Франциск говорит: «Брат-волк, я хочу, чтобы ты заверил меня в этом обещании так, чтобы я мог вполне положиться на тебя”.

И когда святой Франциск протянул руку для заверения, волк поднял переднюю лапу и, как ручной, положил ее на руку святого Франциска, заверяя его таким знаком, каким мог. Тогда сказал святой Франциск: “Брат-волк, повелеваю тебе, во имя Иисуса Христа, без всяких сомнений идти со мной, и пойдем, заключим этот мир во имя Божие”. И волк, послушно, как ручной ягненок, идет с ним. Видевшие это горожане сильно дивились этому…

И после этого упомянутый волк прожил в Губбио два года и, как ручной, ходил по домам от двери к двери, не причиняя зла никому и получая его ни от кого; и люди любезно кормили его; и, когда он проходил по городу мимо домов, никогда ни одна собака на него не лаяла. В конце концов, два года спустя брат-волк умер от старости»³.

Х.Досев

1. «Этика пищи», 2-ое изд. «Посредника», стр.77.
2. «Цветочки святого Франциска Ассизского», Изд. Мцеагет. Из предисловия С. Дурылина, стр. 22-25.
3. «Цв. святого Франциска», стр. 67-71.