Мясо или плоды?

Опыт преобразования пищи

Генри С. Солт

Перевод с английского А. Счастной
Издание "Посредника" № 1061

Москва
Типография К.Меньшова, Арбат, Никольский пер., д. 21
1912

Нигде не встречается более поучительного примера силы привычки и условного обычая, как в вопросе о питании. Самое существование лиц, отказывающихся от мяса, для большинства англичан служить причиною забавы и удивления; вегетарианец — это какая-то общественная аномалия, на которую стоит посмотреть и над которою можно посмеяться, когда б и где б его ни встретили; на людоедов былых времен вряд ли смотрели б с большим любопытством, чем на современных потребителей плодов и злаков. Но с другой стороны, если б мы могли отрешиться на минуту от влияния привычки, то весьма возможно, что сознали б, что есть кое-что не менее удивительное и поражающее в некоторых укоренившихся диететических привычках, которые не останавливают на себе ничьего внимания и не возбуждают никаких вопросов; точно так же, как какое-нибудь обыкновенное слово, привычное нашему слуху и часто повторяемое, покажется странным и диким, если его критически рассмотреть и исследовать с новой точки зрения. Разве не странно то, что цивилизованные существа вместо того, чтобы отказаться от мяса, настаивают на его потреблении? Разве не странно, что культурные, высокоразвитые люди предпочитают мясную пищу обыкновенной?

Эта моя вступительная заметка вовсе не есть положение, не допускающее возражений, а просто попытка обратить на этот вопрос внимание; хотя я признаю, что для всякого, не испытавшего на себе последствия пифагорейского образа питания, наша диетическая, имеющая право гражданства, система, без сомнения, служит предметом изумления и даже насмешки, если б можно было смеяться над таким серьезным вопросом.

Старание добраться до точной первоначальной причины этого обычая мясоедения всегда представлялось неисполнимой, неблагодарной задачей. Мы можем вообразить себе вместе с поэтами, что в золотом веке явился какой-то жадный и злой преобразователь, который, не удовольствовавшись простой и обильной пищей, ввел роковой обычай, обагрив свои руки кровью; или же мы можем склониться на объяснение Плутарха, что будто бы, вследствие беспомощности и необходимости, первобытные расы принуждены были ввести преступный образ питания; или же, с другой стороны, не удовлетвориться общераспространенною немудрою теорией, что человек, будучи по природе всеядным, с самого начала следовал естественному инстинкту, потребляя мясо. Но какая б ни была причина, самый этот обычай все более и более распространяется среди западных наций. На мясную пищу смотрят как на пищу, свойственную по преимуществу человеческой расе, и хотя немного найдется таких лиц, которые, подобно Сидней Смиту, могли бы про себя сказать, что съели сорок вагонов мяса в продолжение своей жизни, но в действительности к такому образу питания стремятся все классы. С незапамятных времен большая часть цивилизованного человечества крепко верит в полезность мясоедения.

Однако, следует заметить, что во все времена раздавались, хотя и тщетно, протесты против этого хищного обычая. Почти одновременно с Буддой, проповедовавшим на Востоке свою религию милосердия, Пифагор на Западе вменил в обязанность своим ученикам воздержание от мяса. Между латинскими и греческими философами трех в особенности можно считать предвестниками современного гуманитарного движения: Сенеку, Плутарха и Порфирия. Опыт "О мясоедении" Плутарха есть самое строгое изобличение жестокостей бойни, какое когда-либо печаталось. К сожалению, в средние века в христианской Церкви преобладал скорее аскетический, чем гуманитарный дух; но воздержание от мясной пищи, которое так широко было распространено среди первых христиан, служит, по крайней мере, доказательством возможности более чистого образа питания. В шестнадцатом и семнадцатом столетиях поборниками той же идеи явились не менее знаменитые писатели, каковы: Монтень и Гассенди; первый из них больше напирает на нравственные, а второй на научные доказательства. Переходя к последующей эпохе, мы встречаем таких людей, как Франклин, Говард и Веслей, которые практически доказали достаточность безубойного питания; в то же время целый сонм "сентиментальных" писателей, от Попа до Руссо, с большей или меньшею искренностью восставали против варварств цивилизованной жизни. Я упоминаю лишь об этих немногих из всей массы известнейших линь, чтобы показать, что не было такого периода в истории человечества, когда б не проявлялись поборники великих идей, хотя их учения могли быть непопулярными и непоследовательными. Но лишь нынешнему веку предстоять доказать философскую и научную истину, лежащую в основании всех попыток преобразования образа питания. "Опыт о гигиеническом образе жизни" Чайна, в котором он горячо отстаивает превосходство растительной диеты, был напечатан в 1740 году и нашел двух достойных последователей в лице д-ра Ламбе и Сильвестра Грэхэма, которые в первую половину нынешнего столетия установили на прочных основаниях учение о научном вегетарианстве, особенно в Англии и Америке. Сильвестру Грэхэму следует, помимо всех остальных, отвести первое место в литературе по вегетарианству, так как его "Наука о человеческой жизни" послужила руководством, из которого защитники этой идеи черпали самые сильные доводы. Удивительно, как мало известен Грэхем в своей стране. На континенте его память будет бессмертна, хотя б благодаря одному "Грэхэмовскому" хлебу, который там оценен и широко распространена его репутация также растет и в Америке. Но большинство англичан все еще остаются в неведении не только относительно преимущества его хлеба, но также и относительно значения "Науки о человеческой жизни". Сильвестр Грэхем напирает на тот факт, что сохранение здоровья главным образом должно зависеть не от лекарств, но от диететических привычек. Современные писатели по вегетарианству, следуя этому направлению, показали, какое огромное значение имеет то, что называется "пищевым вопросом", и доказали, что движете в пользу пищевой реформы обязано вовсе не сентиментальному гуманитарианизму, еще менее какому-либо аскетическому стремлению, но просто признанно научной и экономической истины. "Наука о человеческой жизни" была напечатана в 1839 году; спустя восемь лет было основано вегетарианское общество, соединившее единичные протесты отдельных лиц в правильноорганизованные труды целого собрания. По своему составу вегетарианское общество, подобно древней Спарте, имеет тройственный характер, представляя собою три ступени: члены, товарищи и подписчики. Из них члены обязаны следовать вегетарианскому учению во всей спартанской строгости; товарищи должны, когда представится случай, покровительствовать вегетарианскому делу, а подписчики выполняют малое, но полезное дело, способствуя целям общества. Скромное и незначительное по своей сущности вегетарианское общество, тем не менее, сделало много полезного за последние сорок лет и встретило всюду одобрение и успех. Теперь оно насчитывает нисколько тысяч членов, имеет ветви в большой части наших больших городов и ежегодно издает много журналов и газет, воздействуя таким образом на тех лиц, которые лет пятьдесят тому назад и не подумали бы, что возможно прожить без мясной пищи. Благодаря личному опыту своих членов, общество может наглядно доказать возможность практического применения реформы пищи. В виду факта, что в настоящее время многие английские семьи живут в добром здоровье, обходясь без мяса, докторам уже невозможно защищать свою теорию, что климат Англии не благоприятствует вегетарианству. Действительно, сэр Генри Томсон признал за достоверное, что растительная диета отлично применяется в этой стране, и его возражение на вегетарианское учение построено скорее на неодобрении названия общества вегетарианским и на методе его пропаганды, чем на непризнании главнейших принципов преобразователей пищи.

Я употребляю название "вегетарианский" в смысле, принятом самим вегетарианским обществом, и в каком вообще это слово понимается, т.е., воздерживающийся от употребления мяса, рыбы, дичи, но не обязательно от яиц и молочных продуктов. Имеют ли право те преобразователи пищи, которые употребляют яйца и молоко, называться ,,вегетарианцами", — другой вопрос, не относящийся к той области, о которой я веду теперь речь.

Прежде чем приняться за изложение разных аргументов, приводимых защитниками пищевой реформы, не лишним будет сказать несколько слов о самой диете. Вегетарианское учение имеет ЦЕЛЬЮ установить золотую середину между аскетизмом с одной стороны и самоугождением съ другой. Общее мнете, что люди, воздерживаясь от мясной пищи, лишают себя большей доли житейского комфорта; может быть, такое мнете и довольно естественно, но тем не менее вполне неосновательно; дело идет о пожертвовании диетическим обычаем, а вовсе не диетическим вкусом. Человек не умрет с голода даже в среднем поясе и в традиционной стране ростбифа, если он может иметь на завтрак овсяную похлебку или пшеничный хлеб с плодами, а на обед хорошо сваренные овощи, весьма отличные от тех безвкусных приправ, которые в обыкновенных хозяйствах вообще подаются при мясных блюдах. Одинаково неосновательна идея, что если только не употреблять мяса, то нельзя разнообразить стол. Было б слишком долго перечислять те многие превосходные и недорогие кушанья, которые находятся в распоряжении у вегетарианцев: чечевица, бесподобная в супах и оладьях; турецкие бобы, содержание в себе, сравнительно с мясом, гораздо больше азотистых веществ, чем последнее; разные виды грибов, очень питательных, большая часть которых несведущими людьми отвергается, как "ядовитые", и разные огородные овощи, начиная от козельца, "растительной устрицы", — блюда вполне эпикурейского, и кончая самыми обыкновенными видами, которые можно бесконечно комбинировать в формы пирогов и салатов, не говоря уже о плодах и злаках, которые сами по себе представляют почти идеальную диету. "Корни, плоды и злаки" — вот что должно было бы быть девизом вегетарианца, и если к этому мы прибавим кушанья из яиц и молочные продукты, то очень трудно подыскать причину быть недовольным таким столом. Я думаю, что гораздо больше надо было бы опасаться вегетарианцев, предающихся вкусовым удовольствиям, если б предводители этого движения не придавали такого значения простоте и умеренности, не переставая постоянно предостерегать против рокового, но слишком распространенного обычая ублаготворять свою утробу. Эту истину всегда проповедовали наиболее знаменитые представители медицинского миpa. Из этого следует, что вегетарианцы, как особый класс, практикуют более добросовестно, чем потребители мяса, разумно составленную диету. Иногда с негодованием или с насмешкой относятся к обычаю "думать о пищи", особенно работе люди, воображающие, что есть какое-то достоинство в том, чтобы не заботиться, что именно есть. Истина — как раз в противном, и преобразователи пищи знают это. Но противники могут возразить, что хотя мы и восхваляем практичность вегетарианской диеты, из этого еще не следует, что она желательна. Каше доводы могут привести вегетарианцы в доказательство того, что мы не должны придерживаться так называемой "смешанной диеты", при которой среднее количество мяса сопровождается обильным потреблением плодов, злаков и овощей? На это возражение я отвечу, сделав описание важнейших преимуществ, получаемых при полном воздержании от мясной пищи.

1) Никаким другим путем невозможно быть истинно и вполне человечным. Конечно, найдутся такиe, которые к этому вопросу относятся совершенно безразлично и которые чистосердечно сознаются, что презирают всякие "сентименты и гуманность". Но таких сравнительно немного; большая же часть людей стоит против того, что не гуманно, благодаря чему в настоящем веке употреблено много благородных стараний для того, чтобы уменьшить количество страданий, претерпеваемых животными, и чтобы воспрепятствовать всяким умышленным жестокостям. Среди людей, задавшихся подобными попытками, образовались: общество уничтожения вивисекции и пр. Beгетарианцев нельзя обвинять в отсутствии симпатии к людям, занятым таким поистине похвальным трудом, но пусть мне простят, что я называю нелогичным и непоследовательным положение так называемых "гуманитарианцев", которые не жалеют средств для уничтожения всякого рода жестокости, между тем как своим образом питания они поощряют и увековечивают невыразимые ужасы бойни. Эта черта лондонского общества не ускользнула от критического взгляда Гольдсмита, которым говорит: "Иные притворяются проникнутыми самою высшею жалостью к животным всякого рода; послушать их, так можно подумать, что они не убьют даже комара, который их жалить; они выглядят такими нужными и преисполненными жалости, что их можно принять за лучших друзей всех творений, защитниками всех насекомых и гадов, имеющих право на существование. А между тем (можно ли этому поверить) я видел этих же самых людей, хвалившихся своею нежностью, пожирающими мясо шести различных животных, приготовленное в виде фрикассе. Странное противоречие в поступках! Они жалеют зверей и пoедают предметы своей жалости!" Я боюсь, чтобы это "противоречие в поступках" не было, к сожалению, преобладающим явлением среди людей, "любящих животных", так что это выражение становится двусмысленным и комическим; стоит вспомнить у Джорджа Эллиота удачное описание Тома Тулливеса, мальчика, который любил животных, т. е., любил бросать в них камнями. Пусть не воображают себе, что убой скота для пополнения наших рынков производится, как думают многие добряки, без страданий для жертв человеческого обжорства. Такая удобная оптимистическая теория рассеивается, как дым, как только прочтешь отчет общества преобразования боен, учрежденного несколько лет тому назад д-ром Ричардсоном и другими реформаторами. В мою задачу не входит останавливаться на этих ужасах; к несчастью, их существование стоит вне всякого сомнения. Совершенно справедливо говорят, что жестокости мясников равняются жестокости вивисекторов, с тою разницею, что жестокости первых происходят постоянно, почти ежедневно, а вторых — сравнительно редко. Точно так же маловероятно, чтобы настоящий способ убоя когда-нибудь заменился другим, не причиняющим страдания и человечным. Закрытие частных боен, конечно, будет переменою к лучшему; но проект д-ра Ричардсона о легком убое животных в бесчувственном состоянии не войдет во всеобщее употребление, так как слишком дорог, и, сказать по правде, желательно б было, чтоб в то время, когда люди сделаются настолько гуманными, что введут какую-нибудь другую систему убоя животных, менее жестокую, оставив в стороне нож и топор, — желательно, чтобы они сделали еще шаг вперед и стали б обходиться вовсе без бойни. "Гуманный убой", в сущности, абсурд; никакой убой скота ради питания не может быть гуманным, потому что он вовсе не необходим.

2) Одинаково невозможно приноровить современную систему питания к требованиям хорошего вкуса. Если мы даже не жалеем животных, то во всяком случае мы должны принимать в расчет наши чувства. Лавка мясника с своим отвратительным рядом висящих трупов, неприятных как своим видом, так и запахом, если только привычка не сделала нас нечувствительными ко всем этим соображениям, — эта лавка столь же унизительное явление для нашей хваленой цивилизации, как и безобразие современной архитектуры, так часто и справедливо оплакиваемое артистами. К счастью, подробности работы мясников скрыты от наших глаз. но в сущности они таковы, что всякий просвещенный человек обязательно отшатнулся б при их созерцании. Только закрыв глаза на весь этот процесс и возложив на других эту омерзительную работу, можно следовать этой системе. "Служив себе мясником, кухонным мужиком и поваром (говорил Генри Торо), я говорю на основании опыта. Практическим возражением против животной пищи я ставлю ее нечистоту. Немного хлеба и картофеля также достаточно было бы, но притом было бы меньше труда и грязи. Я уверен, что каждый, желающий сохранить свои высшие поэтические способности, добровольно откажется от животной пищи и вообще от большого количества пищи всякого рода". Но не только в приготовлении пищи так страшно искажаются законы хорошего вкуса; те же самые замечания можно сделать и относительно уборки самого обеденного стола. Грубость мясных блюд отчасти скрывается за формою приготовления, но даже и в таком роде, благодаря только силе привычки и легкомыслию, не затрагивается наше эстетическое чувство. Иметь хороший стол в обыкновенном значении этого слова — это одно, но иметь стол со вкусом — это совершенно другое. Как бы роскошна ни была обстановка, и как бы дорого ни стоил стол, но удовлетворительные результаты получаются лишь тогда, когда сама пища — чистая и простая, не вызывает никаких воспоминаний о своем неприятном происхождении.

3) Следующее, на это я обращаю внимание, — это гигиеническая причина. Химическим анализом доказано, что животная пища не содержит в себе таких питательных веществ, которые не находились б в растительном царстве. Пшеничная или овсяная мука, горох, бобы, чечевица и фасоль более питательны, чем равное им по весу мясо воловье или баранье; кроме того, они имеют то преимущество перед мясом, что, будучи питательны, они лишены возбуждающего свойства. Действие мясной пищи такое же, как алкоголя, доставляя сильное, но скоро проходящее возбуждение, благодаря чему вегетарианцы справедливо отдают предпочтение своей диете. Опыт тех, кто обращался к вегетарианству, доказывает, что умеренное употребление плодов, злаков и овощей с придачей, если хотят, таких животных продуктов, как молоко, сыр и яйца, производить здоровое и бодрое состояние тела вместе с возрастающей ясностью и спокойствием ума. Поражающим примером благодетельного действия растительной диеты служить тот факт, что вегетарианцы совершенно воздерживаются от вина и всяких спиртных напитков, страсть к которым умирает своей естественной смертью вместе С оставлением мясной пищи и переходом к питательной, не возбуждающей растительной пищи. Самый простой и самый благодетельный способ лечения пьянства — это вегетарианство. Кроме того, многое можно б сказать относительно употребления негодного мяса, — опасность, от которой совершенно избавлен вегетарианец, так как никакой санитарный надзор не может поставить потребителей мяса в совершенную безопасность. Трихины, чума, чахотка, оспа, карбункул, золотуха и другие болезни накожные и легочная — одни из немногих "порождаемых мясом", которые потребитель мяса всегда рискует впитать в себя вместе с говядиной, бараниной или свининой. Д-р Альфред Карпентер, в своем адресе к санитарному конгрессу в Краудоне в 1879 году, подтвердил отчет инспектора столичного рынка, что большая часть мяса, отправляемого на лондонские рынки, служит причиною заражения чахоткой, и что исключить из употребления нездоровое мясо значит оставить столицу без надлежащего количества мяса. Следует ли удивляться, что при таких обстоятельствах некоторые предпочитают обходиться без мяса и ограничить себя здоровой, простой растительной пищей?

4) Наконец, я должен сказать несколько слов о неоспоримом преимуществе безубойного питания с экономической точки зрения; этого аргумента люди, которые мало склонны к чувству сострадания, не руководствуются хорошим вкусом и совершенно безразличны к гигиеническим соображениям им нравится животная пища, и они решили довольствоваться ею. Но тот не истинный англичанин, кто не поддался бы на голос, взывающий к его экономическим интересам; сравнение же стоимости животной и растительной пищи, произведенное повсеместно, доставляет поучительные данные по этому вопросу. Мы говорим со слов авторитетов, что один пенни бобов по питательности равен девяти пенни мяса, или, другими словами, питательность мяса на девять пенни такая же, как бобов на один пенни. Этот последний расчет должны иметь в виду те, чей бюджет страдает от высокой ценности мяса; таким образом, хозяйка, недовольная все возрастающим еженедельным счетом мясника, всегда имеет в своих руках средство сократить этот счет. Но не только отдельные лица могут воспользоваться преимуществами этого экономического факта. Трудно в точности вычислить, насколько пахотная земля выгоднее пастбищ относительно снабжения народа пищею, но все авторитеты согласны в том, что данное количество акров, отведенное под злаки и овощи, при самой низкой оценке, прокормит в четыре раза больше народу, чем та же земля, занятая пастбищем. "При свете этих фактов (говорит д-р Ричардсон) стремления просвещенных ученых к благосостоянию народа относительно его прокормления должны быть направлены, насколько возможно, к лону земли; надо стараться отыскать средства, как немедленно утилизировать произведения земли в виде пищи и привлечь науку к своим услугам, чтобы она в своих лабораториях могла приготовлять то, что может заменить самое отборное мясо. Бесполезно делать низших животных живою лабораторией ради чего-то, что немного выше людоедства. Когда поймут экономическое превосходство вегетарианской диеты и вспомнит, что вопрос о снабжении народа пищей становится с каждым годом более настоятельным и труднее разрешенными то будут удивляться, что предложения преобразователей пищи так часто вышучиваются и осмеиваются, как "пустяки" и забава сентименталистов и гуманитаристов. "Пустяками" это было б тогда, если б было невозможно прожить здоровым без мясной пищи; но спор о том, что одно мясо содержит в себе свойства, дающие силу, теперь уже нигде не имеет значения, так что продолжающееся и возрастающее употребление этой самой дорогой части пищи ведет лишь к народному обеднению. Теперь я вкратце выяснил, что я считал четырьмя важнейшими аргументами в пользу преобразования пищи. Конечно, мнения будут расходиться относительно частного значения, так как это вопрос сложный, который можно рассматривать с разных сторон, и один и тот же аргумента может иметь разное значение. Но я уверен, что как бы ни рассматривали этот вопрос с нравственной или утилитарной точки зрения, конечное заключение будет то, какое я указал; во всяком случае, в этом вопросе нравственность и утилитарность не могут расходиться. Мы выказываем бесчеловечную жестокость по отношению низших животных, воспитывая их и убивая ради пищи, и время показывает, что мы этим ничего не выигрываем; напротив, мы сами лишаемся здоровья, хорошего вкуса и теряем в экономическом отношении. Несомненно, что при этих обстоятельствах вегетарианцы, которых нельзя обвинять в догматическом или сектаторском духе, справедливо настаивают на необходимости единичных заявлений и признания того, что этот пищевой вопрос имеет первостепенное значение и не есть просто проходящая блажь или галлюцинация. Это такой вопрос, который требует научного исследования и насколько возможно полнейшей гласности. Если действительно необходимо ИЛИ желательно, чтоб некоторые ИЛИ все сословия англичан ели мясную пищу, то следует вменить в обязанность медикам, чтобы они ясно изложили этот вопрос, выставив все заблуждения вегетарианства, что, конечно, вызвало б противоречие некоторых известных членов медицинского миpa и обнаружило бы замечательно здоровое состояние тех лиц и семей, которые уже целые годы как отказались от животной пищи. С другой стороны, если, как высказал сэр Генри Томсон, существует "общепринятое заблуждение, считающее мясо в какой бы то ни было форме необходимым для существования", то наши ученые должны бы были, в интересах истины, не терять времени и довести этот важный факт, насколько возможно, до всеобщего сведения.

Желательно бы было, чтоб эта истинная точка зрения была установлена так ясно и безошибочно, потому что спор об этом важном вопросе может перейти на интересные, но несущественные частности, как, например: что сталось бы с эскимосами, если б их лишить китового жира, или какое название придумать тем преобразователям, которые допускают употребление яиц и молока, в отличие от тех, кого в буквальном смысле следует называть "вегетарианцами". Те, которые из предрассудка или по неведению относились враждебно ко всему вегетарианскому движению, любят приводить всякого рода ходячие доводы и нелепые дилеммы, которые, подобно аргументу д-ра Джонсона, имеют действие ушата холодной воды, выливаемого на красноречивого оппонента и делающего всякий спор невозможным. Как только поднимается вопрос о вегетарианстве, так возникают некоторые из этих возражений, так что будет не лишним показать, насколько они ошибочны и не относятся к делу. Я беру пять-шесть наиболее распространенных доводов против вегетарианства, — все это старые друзья, хорошо известные каждому, кто пробовал возвышать голос в пользу преобразования пищи.

Первое возражение приводится из физиологии. Есть одна идея, широко распространенная среди обыкновенной публики и даже по временам поддерживаемая теми. на которых лежит удостоверение истины, что необходимость мясной пищи доказывается "клыками" и анатомическим строением человека. Кажется, подтверждающие это возражениe забывают, что если б подобные аргументы имели вес, то их еще скорее можно было бы применить к человекообразным обезьянам, клыки которых длиннее и сильнее, чем у человека; и потому ученые должны поспешить исправить ошибку в своем настоящем подразделении животного царства и поместить в одном классе с плотоядными и их ближайшими видами всех тех животных, которые теперь составляют разряд.

Другими словами, если все, имеющие недоразвившиеся клыки, предназначены к мясному питанию, то сколько плотоядных увеличится не только включением в него человека, но и целого класса плодоядных обезьян. Благодаря такому безначалию в области анатомического и физиологического смешения, кто знает, может, спустя тысячелетие и бык очутится в одном разряде со львом? Но кажется невероятным, чтоб физиологи приняли эту новую "научную границу". Напротив, самые выдающиеся авторитеты, каковы: Линней, Кювье, Гассенди, Рей, Лауренс, Одэн, Белл и многие другие, единогласно утверждают, что человек по своей природе и происхождению — ни плотоядное, ни травоядное, но, подобно обезьяне, плодоядное.

Итак, насколько можно придерживаться учения физиологии, оно говорить в пользу вегетарианства. Плоды, а не мясо, естественная пища человека.

Во-вторых, вегетарианские доктрины осуждаются, не будучи серьезно исследованы, на том основании, что будто бы они противоречат великому "закону природы", по которому одному животному предназначено быть добычею другого.

Природа составляет одно с грабежом, — сказал великий современный поэт, а потребитель мяса с удовольствием настаивает на том, что вегетарианец, отказываясь от мяса животных, которое, очевидно, "назначено" ему в пищу, беззаконно восстает и пренебрегает запасами щедрой природы. Правда, что некоторые животные — хищные по своим инстинктам, но точно так же очевидно, что другие — не хищные. Утверждать же, что человека следует причислить к хищным видам — значит, просто решать вопрос бездоказательно; благодаря такому способу доказывать, тоже легко оправдать в человечестве какую-нибудь животную привычку, которую можно произвольно отнести к тому или другому виду животного царства. Под ту же рубрику следует отнести одну странную идею, серьезно выставляемую при обсуждении вопроса о вегетарианской диеты: идея эта та, что нас иногда обстоятельства заставляют, например, при самообороне, лишать жизни животных, а благодаря этому оправдывается и систематическое убийство животных ради пищи. Но есть большая разница между просто лишением жизни и лишением жизни без всякой необходимости: вегетарианцы осуждают лишь последнее, а потому всякая критика нелепа. В самом деле, если нельзя иногда избежать убийства животных, то этот факт не заставляет ли нас остерегаться убийства умышленного и не необходимого, как хорошо сказал Лей Хёнт: "Что страдание и зло существуют — не значит, что я должен их увеличивать, подобно безумному". Но независимо от этого нелепого заблуждения часто встречается злополучная наклонность, даже между просвещенными и гуманными людьми, смотреть на мясоедение, как на "жестокую необходимость", которая в теории осуждается ими, но на практике считается неизбежной. Это чувство хорошо выражено у Мишле: "Чем дальше мы подвигаемся в знании, чем более мы познаем истинное значение реальности, тем яснее мы понимаем простыл, но очень важные вещи, которые забываются нами, благодаря суетности жизни. Жизнь! Смерть! Ежедневное убийство животных ради пищиэта тяжелая и грустная задача представляется моему уму. Грустное противоречие! Будем надеяться, что есть другой мир, в котором мы будем удалены от этой жестокой необходимости". Что может существовать другой мир, свободный от этой жестокой необходимости, — на это и мы надеемся; но тем временем не следует забывать, что, несомненно в нашей власти уменьшить сумму страдания в этом настоящем существовали.

В-третьих, вегетарианцам часто приводят в пример лиц, которые, попробовавши на себе новую диету, перешли опять к старой. Главным между этими "отступниками" следует назвать самого поэта лауреата Теннисона, который в одном из своих последних томов дал высокопоэтический очерк о неудачном диететическом опыте. Следует заметить, что нельзя придавать слишком много значения тому лишь факту, что иные обращались к вегетарианству и затем отступали, если только эти опыты не были ведены надлежащим образом и с преобладающим желанием отступить. Если хорошо рассмотреть все эти случаи отступления, то можно убедиться, что девять из десяти этих опытов производились при условиях, исключающих возможность всякого успеха. Иногда человек делается вегетарианцем ради того только, чтобы испытать что-нибудь новое; другой вдруг без всякого подготовления отказывается от тяжелой мясной диеты, переходя прямо на овощи; третий думает, что должен вознаградить себя за лишение мяса, поглощая огромное количество такой тяжелой пищи, как чечевица и бобы. Следует ли удивляться, что все подобные бестолковые попытки часто приводят к разочарованию? На сто таких примеров приходится лишь один, когда вегетарианская диета была в конце концов принята, один голос уравновешивался многими голосами против. Находился ли бы в таком положении, как теперь, вопрос о трезвости, если бы опыт тех, кто утверждал, что напрасно старался воздержаться от алкоголя, принимался, как высокое доказательство невозможности совершенной трезвости! Но вовсе не следует придавать значение одному свидетельству.

В-четвертых, мы часто слышим некоторые возражения по поводу неупотребления мяса относительно того, как трудно будет обойтись без меха, кожи, мыла, свечей, костей и других животных продуктов, столь нам полезных в настоящее время. Подобным вопросом, т. е., как обойтись без всех этих удобств, потребитель мяса находит удовольствие огорошить вегетарианца при целой сочувствующей ему аудитории. Но немного размышления надо, чтобы понять, что эти затруднения лишь временные и случайные и не могут служить препятствием установлению вегетарианского питания. Переход от мясного питания к вегетарианскому произойдет не внезапно, а постепенно, так что цивилизованному миpy не представляется опасности проснуться в одно утро и очутиться без сапог или же идти ложиться спать в темноте, за отсутствием свечей. Закон спроса и предложения не ослабевает, и мы очень мало верим силе человеческой изобретательности, если отчаиваемся, что не найдут чем заменить животные продукты, которые исчезнут с наших рынков. Ведь и теперь есть в продаже растительная кожа, растительное мыло и другие подобные предметы, но так как вегетарианцев в нашей стране мало, то и спрос на эти предметы небольшой; увеличится спрос — увеличится и запас этих предметов, и такое преобразование не доставить никому ни малейшего неудобства, — ни отдельному лицу, ни обществу. Д-р Ричардсон высказал мнение, что даже молоко будет скоро заменено веществом из растительного мира, если только явится на это спрос; и я думаю, что вряд ли какой-нибудь животный продукт избежит такой замены. Вегетарианцев иногда порицают, что они выказывают непоследовательность, продолжая довольствоваться этими животными продуктами вместо того, чтобы совершенно отказаться от них. Но ответ ясен и убедителен. Вегетарианцы употребляют пока кожу, кость и т. д. не потому, чтобы они оказывали предпочтение этим вещам, но потому, что при настоящей пищевой системе предметы, заменяющие эти вещи, или дороги или вовсе недоступны. Когда везде много трупов, то поневоле приходится употреблять животные продукты предпочтительно пред растительными, хотя последние одинаково полезны. Одним словом, "непоследовательность" вегетарианцев в этом отношении обязана не бедности растительного мира, но неприятным диететическим привычкам большинства людей.

Теперь я перехожу к последнему из этих второстепенных аргументов, которыми противники преобразованного питания пытаются доказать, что путь прогресса безнадежно загорожен. Это последний аргумент, но аргумент, по моему мнению, самый характерный и самый забавный из всех. Педагоги, как мы знаем, имеют свои "развлечения", почему же не иметь их и вегетарианцам? Немногие могут представить себе, как освежительна и приятна бывает перемена, когда защитник вегетарианства, утомленный и измученный сухими и скучными прениями относительно сравнительной анатомии, народной экономики, химического состава пищи, жестокости боен и других тяжелых материй, может посмеяться над таким, например, оппонентом, который очень серьезно уверяет других и сам верит и полагает, что делает доброе дело, утверждая, что обычай мясоедения полезен даже в виду интересов самих животных. Найдутся люди, которые сочтут это невероятным, тем не менее, это — факт; этот аргумент встречается в одной популярной и ценной энциклопедии. Он гласит следующее: "Система разведения скота для убоя, — потому что иначе скота не разводили бы, — действительно делает существование животного более счастливым". Истинно утешительная и счастливая мысль! Как приятно прийти к тому, что мясоедение, подобно милосердию, дважды благословенно, доставляя в одно и то же время наслаждение человеческому вкусу и счастье стаям и стадам, предназначенным для скорого истребления. Придерживаясь того же рассуждения, можно оправдать вивисектора, воспитывающего кроликов для лаборатории, точно так же можно бы было доказать, что ценою одного часа страдания они получают возможность провести целую счастливую жизнь. Но я думаю, что есть что-то неверное в аргументе, приводящем к пагубным заключениям. Заблуждение кроется в самом утверждении, что переход от несущетвования к существованию непременно благо, за которое надо быть благодарным тому, кто этому способствует. Это явная бессмыслица. Одинаково разумным было бы, если б мы сказали, что, не способствуя рождению еще большего количества животных, мы оказываем зло тем, которые могли бы явиться на свет. Вывод был бы такой, что человек вносит в мир счастье пропорционально количеству съедаемого им мяса. Кроме того, развивая вопрос о "сумме счастливого существования", заметим, не лучше ли было бы стараться увеличить сумму существования человека, чем животных, и употребить больше земли под злаки, чем под пастбища, и способствовать увеличению народонаселения втрое или вчетверо?

Но наши оппоненты не довольствуются тем, что вменяют себе в заслугу разведение своих жертв; они идут еще дальше и хвалятся своею гуманностью, так как придумали для беззащитных животных легкую и быструю смерть... "Что сталось бы с животными, — спрашивают они, — если бы их не убивали ради пищи?" Этот наивный вопрос, несмотря на свою странность, часто серьезно предлагаемый, напоминает "Скромное предложение" Свифта, по поводу утилизации детей бедного народа в Ирландии. "Я предлагаю, — говорит он, — заботиться о них таким образом, чтоб они вместо того, чтоб быть обузой для своих родных и прихода и нуждаться в пище И одежде всю свою жизнь, наоборот, сами способствовали питанию многих тысяч своих соотечественников". Эта "забота" о детях должна состоять в откармливании их для стола в возрасте до одного года, когда они могут представить собою "самое вкусное, питательное и здоровое блюдо, в жареном, вареном или запеченном виде". Говорят, что, когда Свифт напечатал это юмористическое "Предложение", один иностранный писатель отнесся к этому серьезно и трактовал об этом, как о примере крайности, до которой доведена Ирландия. Мы смеемся над таким неумением отличить шутку от серьезного; но умственное состоите тех людей, которые выказывают свое расположениe к животным тем, что едят их, тоже не менее удивительно. Если я серьезно говорил относительно этих ложных аргументов, приводимых против преобразования диеты, то тем серьезнее следует отнестись к тем действительным затруднениям, которые при настоящем положении вещей встречаются желающими переменить свою диету. Не всегда легко переменить питание, особенно старикам; не следует делать это поспешно, без исследования и не зная, чем соответственно заменить мясную пищу. Социальные препятствия тоже нельзя оставлять без внимания; отказаться от мяса очень неудобно тем, кого дела обязывают к частым путешествиям или просто обедам вне дома; точно так же переход в вегетарианство нескольких членов семейства, где остальные едят мясо, часто бывает причиною ссор. Но не лишним будет заметить, что эти и тому подобные затруднения происходят просто от того, что в настоящее время пищевой вопрос находится в переходном состоянии; могут быть временные неудобства, но нет никакого серьезного препятствия. Где есть воля, там найдутся и средства исполнения. а искренность вегетарианцев будет содействовать их успеху. Часто высказывается теми, кто не проникся еще вегетарианскими доводами, но интересуется этим вопросом, что хотя они и не могут переменить диету, но вполне допускают, что вообще слишком много едят мяса, и что потому вегетарианское общество выполняет полезное дело. Есть что-то оскорбительное в признании разумности медленного хода дела. Профессор Ньюман установил, что главная цель вегетарианцевуменьшить, насколько возможно, употребление мясной пищи, и эта цель достигается как тем, что большинство станет есть меньше мяса, так равно и тем, что немногие откажутся вовсе от него. Этот вопрос, как и все другие социальные вопросы, нельзя рассматривать так хладнокровно. Против употребления мясной пищи, — употребления, благодаря которому причиняются жестокие страдания низшим животным и развращаются чувства справедливости и кротости, должны безусловно восстать ВСЕ вегетарианцы. Решив в главном этот вопрос, можно заняться его частностями, относительно которых могут быть разные мнения. Нельзя безусловно порицать умеренное потребление яиц, молока, масла, сыра, которые часто составляют пищу так называемых вегетарианцев, которые еще не приготовились к переходу к настоящей диете. В одном я твердо убежден, что необходимым условием для правильного решения этого пищевого вопроса должна служить готовность со стороны каждого отдельного лица самому углубляться в этот вопрос, а не поддаваться слепо влиянию разных советников. Если кто-нибудь из моих читателей проникся приводимыми мною аргументами, то я попрошу их для составления окончательного мнения прочитать сочинение хотя бы некоторых защитников вегетарианства *), прежде чем говорить, что все вегетарианцы сентименталисты. "Бей, но выслушай!" — вот о чем просят вегетарианцы.

к о н е ц

*) Укажем, например, на следующие книги: Этика пищи, или нравственные основы безубойного питания. X. Уильямса. Перев. с английск. Со статьей Л. Н. Толстого "Первая ступень". Питание человека в его настоящем и будущем. Профессора A. Н. Бекетова. Научные основанья вегетарианства. Доктора медицины Анны Кингсфорд. Перевод с английского. Еще смотри вступительную статью в книге "Вегетарианская кухня".

Сохранить книгу в формате doc (zip-архив. 28Kb)