Вегетарианский вестник, 1905 г.
(Избранные статьи)

Близкая по духовному родству с этическими вегетарианцами наша монашествующая братия

А. Бахтияров

Как известно, иноки в монастырях в числе разных других обетов дают, между прочим, и обет воздержания от мясной пищи, так что монашествующую братию можно причислить и к вегетарианцам, хотя и не вполне, потому что иноки в скоромные дни разрешают себе рыбу. Молоко также дозволяется. Следовательно, в отношении своего питания, иноков можно причислить к вегетарианцам, допускающим потребление молока и яиц. С другой стороны, вследствие своего сурового режима, граничащего с аскетизмом, инок с успехом может поспорить с самым крайним вегетарианцем… Только вегетарианизм в монастыре зиждется на религиозной подкладке…

Мне пришлось побывать на Валаамском монастыре и присмотреться к жизни монашеской братии.

Замечу, что большинство монашествующих в этом монастыре – бывшие крестьяне. Покойный игумен, отец Ионафан, был также простого происхождения: в миру он был слесарем.

Монахов в этой обители числится 600 и послушников 400 человек, да кроме того, монастырь содержит 25 человек чернорабочих, преимущественно карел.

Таким образом, монашествующая братия на Валааме представляет собой своего рода крестьянское царство.

Кроме церковной службы, монахи сами пашут землю, косят траву, убирают с поля хлеб, ловят рыбу, занимаются огородничеством, делают деревянные крестики, образки, ложки, солонки и проч.

Всякая работа в монастыре называется «послушанием», а приказание – «благословением».

Например, послушник, только что поступивший в монастырь, «благословляется обыкновенно на послушание ложкомоя»» – самая низшая обязанность по монастырской кухне: мыть ложки после трапезы братии.

Когда вы приедете на Валаам и только что сойдете с парохода на монастырскую пристань, как бросается в глаза следующее объявление, прибитое на видном месте: «не оказывать никому здесь частных благотворений, и доброхотное свое приношение полагать в общую кружку на пользу святой обители, так как, по святому закону общежития, никто из живущих в монастыре не имеет права стяжать отдельной собственности».

Все у братии общее – и пища, и одежда, и жилище.

На всех изделиях монастыря, даже на художественных произведениях, например, на иконах, – никогда монах не поставит своей фамилии, а скромно подпишет: «труды иноков Валаамской обители». Личность здесь поглощается общиной.

Братская трапеза бывает два раза в день.

В понедельник, среду и пятницу готовят на постном масле, а в остальные дни – на скоромном. Обед в 12 часов, ужин в 8 часов.

За обедом подают 4 блюда: 1) ботвинья, а в постные дни картофель с огурцами, 2) щи со снитками, 3) похлебка и 4) гречневая каша. Хлеб грубый, черный и кислый.

Монастырская столовая представляет собою большое зало, в котором в три ряда расставлены столы. Потолок – сводом. Десять небольших окон, по пяти с каждой стороны, слабо пропускают свет. В простенках, между окнами, изображены святители в черных монашеских рясах, с бумажными свитками в руках.

На этих свитках начертаны разные нравственного содержания мысли. Столовая расписана монахом Алимпием. Длинные ряды столовой вмещают до 400 человек. Для монастырских наемных рабочих имеется особое помещение, в котором две столовые: для русских крестьян и для чухон (карел).

На трапезе братии, в переднем углу, отведено почетное место для отца игумена. К столу, с левой стороны, привязан колокольчик. За обедом прислуживают молодые послушники, которые, однако, обедают вместе со всеми. Когда надо нести следующее кушанье, отец игумен подает звонок, и тогда послушники идут на кухню. Во время трапезы один из монахов с особого возвышения читает громко и ясно какое-нибудь поучение или житие святого.

По окончании обеда водворяется полная тишина: монахи и богомольцы сидят чинно, убрав руки со стола и прекратив всякие разговоры. Тогда игумен встает первый, а за ним и вся братия, которая выходит на средину столовой и поет несколько молитв.

В скоромные дни допускается одно блюдо молочное, например, творог. Кроме этого, на каждого монаха в келью отпускается по мерке молока для питья с чаем. Чай и сахар монах получает у эконома монастыря. Схимники, обитающие в скитах, чаю и молока не получают.

Молочная ферма состоит из полсотни коров.

Невдалеке от залива выстроен большой каменный хлев «коровники», внутри коих тянутся ясли, утвержденные в колоду с водой. Сено с сеновала прямо сваливается в ясли. На земле насыпаны опилки, которые от поры до времени вывозятся на поля – для удобрения почвы. Кроме того, имеется несколько послушников-доильщиков. На основании опыта, монахи утверждают, что доильцы доят лучше коров, нежели женщины-коровницы, потому что у последних мало силы в пальцах.

Впрочем, монастырские коровы так привыкли к послушникам-доильцам, что не подпускают к себе никого, особенно женщин, коих они с непривычки дичатся. К коровникам проложены рельсы, начинающиеся от пристани в заливе. По этим рельсам подвозят в хлев разные кухонные остатки, капустные листья и т. п. Вода для коровников подымается машиной, тут же огромны котел для горячей воды. В особой колоде приготовляют «мешанину» пересыпанную солью. В коровниках висит термометр и св. икона с изображением Св. Георгия, покровителя скота. Масло бьют машиною.

Вся монашествующая братия ведет, конечно, безусловно трезвый образ жизни. Курение табаку воспрещается даже приезжим богомольцам.

А если заметят, что кто-нибудь привез для рабочих водки, и рабочий напился пьяным, то такового сейчас же выселяют с острова: вручают ему его паспорт, дают на дорогу несколько денег – и с Богом, отправляйся куда хочешь, на все четыре стороны. Нам таких не надо. Во всем монастыре вы нигде не услышите табачного дыма.

29 июня в монастыре бывает храмовый праздник.

К этому времени сюда приезжают из Петербурга и Финляндии тысячи богомольцев, которые в продолжение 3-4 дней живут на иждивении монастыря.

Без сомнения, немало бывает монастырю хлопот прокормить две-три тысячи человек в течение указанного времени. Монастырская пекарня представляет в это время любопытное зрелище.

За 4 дня пекут до 40000 фунтов хлеба.

Монастырская квашня имеет 1 сажень в диаметре и 2 аршина высоты. В нее насыпают до 330 пудов муки. Понятно, месить такую массу теста – задача нелегкая. Тесто месят при помощи особого ворота, устройство которого заимствовано с Афонского монастыря. Представьте себе, что в квашне, в отвесном положении, вертится вал, который своим нижним концом утвержден в центре дна, а верхним – в точке пересечения крестообразной распорки, утвержденной на краях квашни. Верхний конец вала несколько выходит из квашни: к нему прикрепляется четыре рычага, посредством которых вал можно приводить в круговое движение. Внутри квашни, к валу прикреплены лопаты, идущие по разным направлениям. Когда четыре человека, взявшись за рычаги, начнут вертеть вал, то все тесто приходит в движение: оно месится. Обыкновенно, четыре послушника медленно ходят вокруг квашни: «по солнцу» 40 минут и «против солнца» 10 минут.

Подобная Афонская квашня принята в дном из новгородских монастырей и в Соловках.

Кроме полевых работ, лето и особенно осень монахи проводят в работах о заготовлении съестных припасов на зиму. Монахи солят рыбу, капусту и огурцы, собирают грибы, солят и маринуют их, а белые грибы сушат. Рыболовство монастыря имеет правильную организацию. Для починки неводов и соления рыбы отведено особое помещение. Монастырский невод имеет 1 версту длины. Из воды его вытаскивают «вотором» при помощи лошади. Особые послушники исключительно живут на «рыбачьем послушании». В их ведении находится небольшой пароходик. Рыбаки ночью, обыкновенно, отправляются на тони, а днем спят.

На зиму братия заготовляет до 1000 пудов соленой рыбы, до 40 чанов квашеной капусты, в каждом чане – 40 ушатов, более 1000 мешков капусты. Грибов солят также немало, груздей и сыроежек, ибо в пост на всю братию ежедневно выходит по 1 ушату соленых грибов.  

В великом посту соленый гриб, соленые огурцы, капуста и редька представляют собой главный и единственный продукт питания монашествующей братии.

На первой неделе великого поста не бывает даже общей трапезы, а братии разносят по кельям кусок черного хлеба да соленых огурцов или капусты.

Вот и вся пища! Но зато в эти дни покаяния большую часть времени братия проводит в церкви. Монахи встают рано. В 3 часа утра «брат», имеющий послушание «будильника», ходит с колокольчиком и будит братьев на молитву. Войдя в какую-нибудь келию, он приветствует обитателя со словами: «Спасайся, брате! Время – пению, молитве – час!»

И братия идет в церковь, к заутрене.

Настоятель и братия обзываются отнюдь не употреблять пищи вне обще трапезы, за исключение великого поста, когда общей трапезы не бывает.

Если кто хочет большего воздержания, тот обращается за духовным советом к игумены, чтобы все совершалось «во спасение души, а не по бесовскому коварству». Особенно ратующие о спасении могут селиться в скитах и пустынях, кои рассеянны в окрестностях монастыря, но группами человек по пяти, занимая каждый отдельную келию. В скиты «благословляют» только таких старцев, которые прославились своей ревностью к благочестию. Схимники живут уединенно, избегая праздных разговоров. На общую трапезу они не ходят. В церковь они идут с опущенными на лоб схимами, как это предписывается монастырским уставом, дабы взор инока постоянно был обращен в землю, чтобы помнить «из земли исшел еси, и в землю отыдеши!»

Сильно опущенная на лоб схима не позволяет им видеть окружающие предметы, кроме своих ног, земли и не более как аршина на два, на три вперед.  

На схимников возложено неумолкаемое, по очереди, чтение синодиков в скитских церквах. Кроме этого, они занимаются и огородничеством. Перед каждой келией схимника разбит огород.

Рассказывают, что когда император Александр I посетил Валаам и один из скитов на нем, то отшельник, живший в этом скиту, преподнес Государю из своего огорода три репы, чем немало удивил его.

Любопытно, что на Валааме развелось много дичи: тетерьки, рябчики, глухари и т. п. птицы, не тревожимые ни единым охотником, летают в самом первобытном состоянии и нисколько не боятся монахов, которые никакого зла им не причиняют. Нередко случается, что на дорогу выходит лось и безбоязненно подпускает к себе встречного инока. Вследствие неупотребления мясной пищи, между животными, обитающими на островах Валаамских, и монашествующей братией установились, так сказать, дружеские отношения. Нет причины для вражды и преследования. Когда валаамский отшельник, проходя по лесу (правду сказать, хвойные леса там великолепны: никогда топор не прикасался к их корням!), увидит на дереве тетерьку или рябчика, то у него не возникает хищнических инстинктов – как бы убить поскорее Божью тварь, напротив, у него является спокойное созерцательное настроение, при котором он наблюдает картину из жизни природы.

Взор его, не отуманенный хищническим инстинктом охотника, находит все новые и новые красоты в жизни пернатого царства в лесу.

Тихая и безмятежная жизнь иноков Валаамского монастыря в соединении с вегетарианской диетой и строгим режимом вознаграждается тем, что большинство монахов достигает глубокой старости и умирает тихо и спокойно.

На монастырском кладбище, в котором, кстати сказать, покоится, по преданию, тело шведского короля Магнуса, то и дело встречаются надписи на крестах: «блаженно уснул, а жития его было 101 год», «Тихо отошел в вечность, а жития его было 103 года».

Надо полагать, что жизнь здесь порвалась без потрясений и, так сказать, сошла на нет.

Монашествующая братия, отрицающая нашу жизнь, спасающаяся от соблазнов жизни в монастырях, в действительности оказывается самой долговечною.

Замечу еще, что у валаамских иноков процветает также и садоводство. Какую они крупную и душистую выращивают землянику!

И это – несмотря на каменистую почву!

Родятся также и яблоки, которые подаются братии по праздничным дням за трапезой, в виде десерта. За успехи по садоводству монастырь получал даже награды на выставках.