Вегетарианское обозрение, Киев, 1917 г.
(Избранные статьи)

Беседа с Л.Н.Толстым

Это было в начале 90-х годов, в ту пору, когда я все искал, как бы точнее формулировать мои мысли. Все кругом говорили о Льве Николаевиче, вот я и отправился к нему. Думаю, дай-ка погляжу, что даст он мне для моего мировоззрения.

Поехал я из Москвы на велосипеде; доехал до станции Ясенки, свернул на дорогу в имение, встал с велосипеда, иду пешком с попутчиками-крестьянами. Подходим к усадьбе, вижу, недалеко, на откосе вся семья Толстых провожает Раевского. Я положил велосипед, а сам по откосу взобрался и вот тут-то познакомился впервые с Львом Николаевичем. Я сказал ему, что он видит перед собой издателя маленькой провинциальной газеты, сказал, что у меня есть несколько вопросов, на которые я бы желал получить от него ответ.

Л.Н., разговаривая со мною, направился к дому, таким образом, эта первая беседа наша, начавшись на откосе, окончилась в доме Л.Н. за кофе.

Первое, что хотелось услышать лично от Льва Николаевича, – это относительно непротивления злу. Я никак не мог себе представить, чтобы мы в настоящее время при существующих условиях могли признать абсолютное непротивление злу. Мне показалось странным такое учение, по которому мы, видя какой-нибудь готовящийся на наших глазах ужасный поступок, преступление, не нашли бы нужным помешать преступнику, остановить его руку, а предоставили бы совершить ужасное зло.

На мои сомнения Л.Н.Объяснил мне, что, конечно, абсолютного непротивления злу сейчас не может быть, что это дело будущего, что люди к этому должны стремиться. Он пояснил мне, что, по его понятиям, непротивление злу вовсе не означает, что надо все позволять, не вмешиваясь в злые дела, что непротивление злу не предполагает спокойного отношения, например, к убийству ребенка на глазах непротивленца.

Из всего, что по этому поводу говорил Л.Н., у меня сложилось убеждение, что для непротивленчества нужна громадная моральная сила, такая сила слова, убеждения, вообще, сила действия личности, которою непротивленец способен так повлиять на всякого человека, что злое дело не будет совершенно без всякого насилия над тем, кто его предполагает совершить.

«Не давать убить ребенка, – говорил Л.Н., – а так подействовать на человека, чтобы он сам не пожелал убить».

Но в конце концов я вывел заключение, что и сам Л.Н. в случае необходимости схватил бы руку с ножом, чтобы предотвратить убийство.

Вторым вопросом, интересовавшим меня, было отношение Льва Николаевича к евреям, как смотрит он на еврейский вопрос.

Вот, между прочим, фразы, которые я от него услыхал: «Нельзя же питать к ним антагонистические чувства потому, например, что у них нос длинный! А вот если признать, что они нам мешают в жизни, что они часто опережают нас, то не следует ли из этого, что если евреи умнее нас, то мы не ненавидеть их за это должны, а стараться самим подняться, чтобы не быть позади».

Третьей темой нашего разговора была революционная деятельность. Мне хотелось от Льва Николаевича услышать, как примирить непротивление злу со стремлением устроить лучшую жизнь. Мне казалось – и я это высказал Льву Николаевичу – что путь постепенного совершенствования слишком длинен, и, на мой взгляд, поэтому едва ли осуществим, и приходится склониться к более краткому и верному пути революционному, который зато неизменно заключает в себе известный элемент насилия. 

«Но ведь надо быть очень уж убежденным революционером», – ответил, вдумчивым взором смотря как бы в неопределенную даль, Лев Николаевич и стал говорить про того, кажется, полировщика, который в то время был, помнится, во дворце арестован с динамитом. Этот динамит он в мешке в виде подушки держал у себя постоянно на постели.

«Как глубока должна быть вера этого человека в благо революции», – сказал Лев Николаевич.

За воротами усадьбы Л.Н. был дом, кажется, лакея его, туда отправился я после беседы с Л.Н. и там ночевал. На следующее утро я снова был у Л.Н. Меня встретил внук его, маленький мальчик лет 5-ти, с таким необыкновенно выразительным лицом, которого я никогда не забуду.

Я снова был приглашен к завтраку и кофе со всей семьей Льва Николаевича. Разговор коснулся вегетарианства, Л.Н. говорил, как убежденный вегетарианец, мне же идея вегетарианства –  тогда у нас еще новая – казалась такою странною. Таким парадоксальным казалось мне все это, такою непонятною жалость к животным при нашем положении человека. Но Л.Н. говорил горячо против обычая есть мясо. «Что же есть?» – спросил я.

В это время как раз подали грибы.

«Вот то ли дело поесть грибов, – сказал Л.Н., – чем взять на душу грех съесть теленка или петуха».

Я указал Льву Николаевичу на то, что идея вегетарианства новая, а литературы вегетарианской совершенно нет.

Нет литературы, а есть доктора, проповедующие мясное питание, и есть телята, петухи, гуси, постоянно напоминающие о мясной пище.

Л.Н. согласился со мной, что для успеха вегетарианства необходима литература и, казалось, призадумался над этим.

Побеседовав таким образом, я простился с Л.Н. и уехал. Через несколько времени после этого появилась «Этика жизни» и другие книжки.

Спустя некоторое время я снова приезжал, опять велосипедом к Л.Н. Помню, я тогда увлекался развитием силы с помощью гирь и когда рассказывал об этом Л.Н., он сильно заинтересовался. Я говорил, что делаю гимнастику и поднимаю 12 пудов.

«А ну-ка давайте, попробуем, померяемся силой, – сказал Л.Н., – кто кого перегнет», и он мою правую руку взял левой рукой – я подумал тогда, что, вероятно, это случайность, может быть, у него сейчас болит правая рука, но, как я узнал впоследствии, кажется, у Льва Николаевича левая рука была сильнее правой.

С.Ф.*)

Примеч. Статья эта записана мною со слов С.Ф. Я старалась записать ее слово в слово, слушая автора, решилась же на это (с согласия С.Ф) ввиду того, что сам С.Ф., считая, что писать что-либо, а тем более такую статью как беседу с Л.Н.Толстым следует очень обдуманно, литературно, красиво и проч., до сих пор нигде не воспроизвел беседы Л.Н., тогда как, по-моему, каждое слово нашего русского великого мудреца должно быть общим достоянием.

Да простят мне читатели и автор С.Ф. всякое отсутствие красот в моей простой передаче.

Ольга Прохаско