Вегетарианское обозрение, 1909 г.

ВО.1.2.3.4.5.1909

Беседа литератора, врача и сельского хозяина о вегетарианстве

Доктора медицины А.П.Зеленкова

№1, с.7-10

В первом выпуске этих "бесед"¹ я пространно изложил современное учение о самозащите организмов и в особенности самого совершенного из них - человеческого. Необходимо было сначала показать, какими громадными силами он располагает в борьбе с многочисленными врагами, конечно, при условии нормального состава своей крови и своих тканей. Теперь мне предстоит задача гораздо более сложная, а именно: показать, какими путями мы можем привести ткани нашего организма к наибольшей способности сопротивления внешним влияниям. Только тогда высокая цель врачебных наук может считаться достигнутой, когда учение о предохранении человека от болезней (профилактика) будет доведено до того, что следуя ему, он может пользоваться постоянным здоровьем. Как всякий идеал, эта цель не может быть достигнута вполне, так как невозможность выполнения всех условий гигиены для культурного человека очевидна. Одной из причин тугого распространения истинной гигиены среди умственно-трудящегося человечества лежит именно в этой невозможности полного возврата к природе, а, следовательно, и приобретения полного права пользоваться всеми благами, которыми она одарила наш организм. Тем более необходимо свести итоги современного учения о профилактике и точно определить то ядро, которое лежит для интеллигента нашего времени в пределах возможности.

Корнем нашего существования, несомненно, является наша пища. Как для данного дерева не все равно, в какую почву оно посажено - в одной оно погибает, в другой процветает - так и для нас не все равно, чем мы питаемся. От выбора нашей пищи в качественном и количественном отношении прямо зависит состав, а, следовательно, и свойство нашей крови, а из последней строятся все остальные ткани нашего организма. Стало быть, вопрос о питании стоит на первом плане в учении о предохранении от болезней, о профилактике. Образ питания занимает первенствующее положение, между тем как остальной образ жизни (распределение труда и покоя, вид труда, жизненная обстановка и проч.) имеют значение второстепенное.

В предлагаемой ныне статье я попытался изложить популярным языком мой взгляд на вопрос о питании человека и рассмотреть его со всех сторон, как с этической (нравственной), так и с врачебно-научной, как с общественной, так и сельскохозяйственной. Следуя некоторым высоким примерам, я избрал для изложения форму разговора между представителями различных взглядов и мнений, причем старался быть беспристрастным, насколько это вообще возможно для человека с ясно установившимся убеждением. При такой форме изложения, мне кажется, искомая истина обрисовывается естественнее, рельефнее, чем в форме поучительной лекции. С другой стороны, она живее, ближе к жизни. Как в драматическом произведении, читатель всей своей личностью вводится в вопрос, так сказать, переживает его и невольно примыкает к одной из спорящих сторон. "Du choc des opinions jaillit da verit?!"

Понятно, что этот труд носит главным образом компилятивный характер, т.е., кроме распределения материала, не содержит почти ничего оригинального. Кроме бесчисленных своих споров с товарищами и пациентами в течение последних лет, я воспользовался при составлении диалога почти целиком своей полемикой с T.Zw.² в январе 1902 г. в "St. Petersb. Zeitung" с согласия моего талантливого противника.

Действующие лица в диалоге:

Л. - литератор, журналист, Д. - доктор медицины, С. - сельский хозяин.

Л. Позвольте, доктор, познакомить Вас с моим старым приятелем господином С, помещиком К-ской губернии. Надеюсь, что сегодня мы можем наконец пространно побеседовать о вегетарианстве. Меня этот вопрос начал интересовать, может быть, раньше, чем Вас, хотя годами я моложе Вас.

Д. Очень рад случаю поспорить с такими достойными противниками и надеюсь, что нам никто не помешает. Но Вы меня поражаете Вашим заявлением. Когда же Вы познакомились с вегетарианством?

Л. В мои студенческие годы, в Лейпцигском университете. Дело было так. Как известно, еда у молодых людей принадлежит к статьям расходов, по возможности сокращаемым в пользу других статей, так что за всякую возможность получить дешевый и хороший стол они обыкновенно хватаются, так сказать, руками и ногами. В один прекрасный день один из наших старших товарищей (теперь уже занимающий высокий пост бургомистра) при входе в нашу комнату воскликнул: "Эврика, господа! Вопрос о дешевом и здоровом питании решен! За 30 - 40 пфенн. (15 - 20 коп.) можно наедаться до упаду!" Все обступили его и стали расспрашивать об этом удивительном открытии. Источником его восторга оказалась вновь открытая вегетарианская столовая под классическим названием "Тализия". Все мы повалили туда и на некоторое время сделались постоянными посетителями нового "Эльдорадо". Вот где началось мое знакомство с вегетарианством. Надо отдать справедливость хозяину столовой: пища была разнообразна и вкусна. Но был в ней один существенный недостаток: она слишком быстро переваривалась нашими молодыми желудками, и слишком скоро вступали в свои тиранические права голод и стремление возместить свои убытки хоть за ужином хорошей порцией бифштекса или колбасы, что и совершалось самым добросовестным образом каждый вечер.

Д. Позвольте возразить Вам, что этого нельзя назвать знакомством с вопросом о вегетарианстве и что после этого опыта Вы никоим образом не можете судить о достоинствах и недостатках вегетарианской пищи. То, что Вы выставляете ее недостатком - быстрое переваривание ее желудком, очевидно, должно быть отнесено к числу ее достоинств. Нельзя же ставить в упрек пище ее удобоваримость. Ваше удостоверение опровергает одно из обычных возражений против вегетарианской пищи, как якобы трудно перевариваемой. А разве то одно обстоятельство, что Вы временно обедали в вегетарианской столовой, а затем каждый вечер наедались колбасой, запивая ее вдобавок несколькими кружками пива, разве это составляет хотя бы тень опыта по нашему вопросу?

Л. Положим, что этот опыт не доказывает ничего, но ведь я и не делаю из него никаких выводов. Только недавно я произвел опыт над собой, по моему убеждению, совершенно достаточный для вывода, что для человека, занимающегося мозговой работой, т. е. живущего умственным трудом, Ваш образ жизни не годится.

Д. А! Мне будет крайне интересно выслушать Ваше сообщение об этом опыте, тем более что я Вас знаю за человека не только научно образованного, но и осторожного в своих суждениях.

Л. В течение последнего времени я случайно принимал участие в домашних обедах, где одновременно столовались несколько убежденных и долголетних приверженцев вегетарианства. Разумеется, нередко разговор останавливался на обсуждении доводов за и против этого образа питания. Под влиянием этих разговоров я решил в один прекрасный день не довольствоваться теорией, а сделать поверку ее на практике. При этом переходе я руководился следующими соображениями: что такое природная пища? Все, что природа преподносит нам в виде готового, зрелого своего произведения, во-первых, значит плоды, фрукты, являющиеся поэтому чистейшей, благороднейшей пищей. Одна природа создала их, взлелеяла их, заставила их созреть и сделала их носителями открытой, еще не проснувшейся жизненной силы! И притом ни на приготовление, ни на принятие этой пищи не требуется каких-нибудь усилий. А мясо! Как грубы, как недостойны человека способы его добывания и приготовления!.. Живое существо, имеющее родственные нам чувства, насильственно убивается и разрубается на куски, чтобы служить нашему питанию… Одна мысль об этой жестокой казни способна возбудить в чувствительных натурах отвращение к мясной пище. Однажды я заглянул на бойню и видел, как здоровенный бык с глухим ревом свалился от удара по лбу, и как мясники возились в теплом и окровавленном теле его; я несколько дней не мог есть кровавого бифштекса или ростбифа. Кто хоть раз видел, как бедные ягнята, рядами лежа на скамейках, истекают кровью, тому, вероятно, на долгое время будет отравлено наслаждение сочной бараниной, хотя был он и был теоретически убежден в необходимости закалывания этих столь быстро размножающихся животных… Насколько благороднее, целомудреннее, чище питание плодами полей, садов и лесов, которыми угощает нас природа в готовом виде!

Впрочем, и другие, более существенные доводы приводятся защитниками вегетарианского питания. В мясе, по их словам, содержатся вещества, являющиеся для нашего организма ядами или, по крайней мере, негодным балластом для нашей крови, требующим усиленной деятельности выделительных органов и ведущим к переутомлению последних и к накоплению вредных веществ в крови. При исключительно мясной пище человек неминуемо должен погибнуть от названных ядов, между тем как растительная пища служит здоровью и развивает силу человека. Утверждают также, что в отношении устройства пищеварительных органов человек не похож ни на хищных, ни на травоядных животных, а что он в этом отношении почти тождествен высшим обезьянам (орангутанг, шимпанзе, горилла), питающимся почти исключительно плодами. Подобные соображения все более и более укрепляли во мне принятое решение.

Вскоре я убедился, что упрек в однообразии, делаемый очень часто вегетарианскому обиходу, лишен всякого основания. При доброй воле и некотором умении вегетарианское меню может оказаться богатым и разнообразным и даже превосходить в этом отношении сметанное питание. Одним словом, я стал убежденным вегетарианцем и чувствовал себя отлично. Я признаюсь в этом тем охотнее, что причины, заставившие меня опять покинуть этот образ жизни, не состояли в непосредственной связи с этим чисто субъективным благосостоянием. Повторяю, что я чувствовал себя вполне хорошо, даже лучше и сильнее, чем прежде. Пищеварение отличалось идеальной правильностью, весь обмен веществ, по-видимому, совершался быстрее и так сказать чище, чувство "полного желудка" со всеми сопровождающими его ощущениями никогда более не появлялось. Даже непосредственно после обеда голова оставалась свободной, и я мог заниматься умственным трудом. Аппетит появлялся правильнее. Я с точностью мог определить момент насыщения и знал свою меру в приеме пищи. Охота ко всякого рода пикантным закускам совершенно исчезла. Короче, по прошествии двух месяцев мой личный опыт решительно говорил в пользу вегетарианства.

№2, с.19-23

Однако исподволь стали возникать симптомы, которые, как мне вначале казалось, не могли иметь никакой связи с новым образом жизни. Я начал страдать вечерней усталостью: вставая около 8 час. утра, я в 10 час. вечера уже так клонился ко сну, что не был в состоянии добросовестно следить за драмой в театре или за концертом, как это было необходимо для критики. Это явление, пожалуй, еще нельзя назвать зловещим. Если после ежедневного усидчивого труда человек устает и клонится ко сну, то в этом нет ничего удивительного! Но одновременно восприимчивость моих чувств постепенно притуплялась, впечатления не делились на ценные и малоценные; ко всему происходящему вокруг меня я относился более и более равнодушно и безразлично. Одним словом, наступало сильное понижение трудоспособности, пугавшее меня не на шутку. Как я уже сказал, вначале я не был склонен отнести это явление к новому способу питания, а предполагал, что оно представляет полезную реакцию против прежних переутомлений нервной системы. Однако когда оно не исчезло даже по истечении третьего месяца, то я опять вернулся к прежнему своему питанию, т. е. начал есть мясо. Так как при этом я очень скоро приобрел и прежнее равновесие, то во мне более и более утвердились следующие соображения.

Современное человечество живет своими чувствами и нервами так интенсивно, что постоянно переступает границы природы. Разве возможно, чтобы оно довольствовалось своей природной пищей? На этот вопрос я после моего опыта должен ответить отрицательно, и в нем, по моему мнению, кроется ядро всякого спора о вегетарианстве.

Беспристрастный наблюдатель непрестанного напряжения умственных сил современного человека в борьбе за существование должен признаться, что это напряжение сплошь и рядом переходит пределы, поставленные нам природой. Каждый стоящий среди общества людей в качестве деятельного члена его, будь он врачом или учителем, художником или фабрикантом, драматургом или журналистом, во всяком случае значительно удалился от тихого правильного существования первобытного человека. Не обращая внимания на потребность тела и души в отдыхе, ему нельзя не трудиться изо дня в день, более и более суживая время сна, чтобы не быть затертым конкурентами. Современный деятель напрягает свою нервную систему в течение годов и десятилетий до крайности и спешит исполнить в жизни все то, что она от него требует. Он не может настроить свою деятельность на спокойный и здоровый камертон без ущерба для своего дела.

Об этом можно пожалеть, но изменить это вряд ли возможно. Только люди, имеющие привилегию материальной обеспеченности, могут устраивать свою жизнь согласно законам природы. А всякий работник обязан участвовать в этом состязании умов и сил, если не хочет остаться за делами. При таких условиях, конечно, он не может довольствоваться нераздражающей вегетарианской пищей. Возврат к природе в области питания невозможен, пока все прочие условия жизни остаются такими неестественными, как теперь.

Чрезмерная трата сил, постоянно переходящая природные границы, требует соответствующего возмещения, если хотите, чтобы трудоспособность осталась на том же уровне. Пусть мясная пища вносит в кровь яды, они, вероятно, служат ненормальным требованиям и поэтому необходимы для нас, чрезмерно тратящих свою нервную силу. Ведь локомотив курьерского поезда требует гораздо больше топлива, чем скромная машина узкоколейного пути. Тут, как и там, необходимо достигнуть большего силопроизводства, конечно, не жалея материала.

Далее! Кто может утверждать, что эта чрезмерная трата жизненных сил человека сама по себе так вредоносна и что против нее надо восставать во что бы то ни стало? Может быть, все великие открытия и изобретения, более и более дающие в руки человека господство над природой, остались бы не сделанными без исключительно повышенной интенсивности жизни и деятельности отдельных личностей. Может быть, в людях выделяющихся не блеснула бы искра гения, если б они всегда были послушны голосу разума и законам гигиены: правильно бы ложились спать и вставали, правильно бы справляли свою ежедневную работу, правильно бы питались "нераздражающей пищей".

Нет, и тысячу раз нет!

Правда, что такие из ряда вон выходящие явления в истории культуры не могут быть обязательными для всех; правда, что этих исключительных людей нельзя назвать довольными и счастливыми; но все человечество более или менее следует по путям гениальных коноводов и никогда не может остановиться на твердом состоянии счастливого самочувствия, как оно выдвигается вегетарианским учением в виде конечной его цели. Судоходство человечеству необходимо, жизнь же отдельной личности не необходима; поэтому постоянные жертвы судоходства не могут быть поводом к уничтожению его. Так же и на всяком другом поприще отдельная личность не имеет права обращать на себя внимания, когда вопрос касается стремления всего человечества к прогрессу. Если бы не было смельчаков и храбрецов, не обращающих внимания на собственное мещанское благополучие, а следующих демоническому вдохновению и идущих в борьбу за новые цели, то прогресс происходил бы крайне медленно. Если бы все люди, согласно учению вегетарианства, разумно ели и пили, разумно работали и спали, то в общепринятом смысле, пожалуй, все были бы счастливее, но великие деяния, двигатели времен и судеб человеческих, остались бы не сделанными. Всякое необыкновенное напряжение сил было бы исключено; угасло бы пламя страстного увлечения, носящее в себе кроме опасного, всесокрушающего огня и элементы новых движений, новых веяний...

Сверх того, вегетарианство противоречит важнейшему закону человечества, закону всего живого; закону постоянного непрерывного развития и совершенствования. Человек, исправляющий в большом городе XX столетия какую-нибудь ответственную должность, есть существо неизмеримо далеко ушедшее от первобытного своего праотца. А можно ли сказать, что он дошел до конечной точки? Как изменилась интенсивность всего существования человека, так же могли измениться в течение тысячелетий и нервная ткань и даже весь организм его, а с ними и вид его питания. Если дикие народы доисторических времен были вегетарианцами, то это вовсе не исключает возможности, что спустя дальнейшие тысячелетия будут существовать люди, питающиеся только мясом. Что вполне удовлетворяло человека - охотника и хлебопашца, то не обязано удовлетворять современного интеллигента, работающего умом и нервами. Ведь известно, что человеческий организм может со временем привыкнуть даже к ядам; значит, нельзя отрицать возможности, что позднейшие поколения будут без вреда переносить то, чего не переносили предшествующие. Выставлять вегетарианство как единственный так называемый нормальный способ питания - было бы равносильно дерзновенному желанию остановить вечное развитие всего живого. Подведем итоги сказанному. Для людей, желающих вести по возможности равномерную и спокойную, здоровую и долговечную жизнь и вместе с тем имеющих возможность устранять все утомительное, волнующее, угнетающее,- для таких людей вегетарианство, несомненно, является прекрасным принципом питания. Точно так же оно представляет испытанное средство для оздоровления при некоторых хронических недугах. Но объявлять его единственным якорем спасения для всех и каждого - это положительно лишено всякого основания. Этому противоречит как теоретическое рассуждение, так и практический опыт, который и я старался обогатить случаем из собственной жизни.

Д. Я внимательно следил за Вашим сообщением, и общее впечатление, сделанное им на меня, таково, что первая часть говорится одним человеком, вторая же - другим. Душевные качества первого резко отличаются от душевных качеств второго. Насколько первый является идеалистом и альтруистом, настолько второй тонет в материализме и эгоизме.

Вначале как бы преобладало в Вас чувство человечности и сострадания, чувство справедливости и мягкости к живым тварям, за которые Вы и обрели награду от природы в Вашем хорошем самочувствии; а на третьем месяце Вашего подвига, когда вновь появились кровожадные инстинкты, эгоизм получил перевес над гуманными чувствами, и они были отодвинуты в область "излишних сентиментальностей". Во времена "туманной юности" мысль об ужасах, творимых на скотобойнях, отвратила Вас от мясной пищи только на несколько часов, а мысль о вреде, причиняемом Вам самим, продержалась три месяца. Проснувшийся к привычной пище сильный аппетит после трехмесячного отдыха Вашего желудка уже не допускал никакой посторонней мысли, и Вы с легким сердцем решаете, что вегетарианство не годится для человека, занимающегося умственным трудом. Неужели Ваше естественнонаучное образование, в которое должна входить и биология, допускает возможность полной переработки всего организма в течение трех месяцев? Ведь та приспособляемость, о которой Вы говорите, развивается годами и десятилетиями, каким же образом результат ее может быть уничтожен в три месяца?

Три месяца вегетарианства!

Достаточный ли это срок опыта, после которого можно судить о целесообразности системы питания, считающей своих интеллигентных приверженцев, в здоровые времена, по крайней мере, тысячами, системы, располагающей во всех цивилизованных странах света обширнейшей литературой, с которой один человек едва может совладать за всю свою жизнь, системы, все более и более распространяющейся между лучшими и благонамереннейшими людьми, наконец, системы, значение которой для человеческой нравственности еще далеко не определилось?

Чтобы на первых же порах оградить себя от упрека в преувеличении, а также предупредить возможные недоразумения, я должен заметить, что слово "вегетарианство" производится от латинского "vegetus" (свежий, жизнерадостный) и поэтому обозначает образ жизни, ведущий к свежести, к здоровью, к радости и к счастью. Содержание этого слова далеко не исчерпывается воздержанием от мясной пищи, последнее распространяется на все общепринятые ядовитые "вкусовые вещества". Стало быть, человек, не воздерживающийся, кроме мяса, также от спиртных напитков и от табака, не смеет называться вегетарианцем.

После этого краткого вступления перейду к разбору Ваших доводов.

В первой половине Вашей речи Вы сначала сознаетесь в поверхностности Вашего знакомства с вопросом, затем переходите к выражениям симпатий к нему, основанным на личных взглядах и личном опыте. Уже на первом месяце Вы чувствуете, что силы Ваши растут, что здоровье Ваше поправляется во всех отношениях, на исходе второго месяца Ваш личный опыт решительно говорил в пользу вегетарианства.

Но весь этот, отчасти восторженный отзыв сразу сводится на нет одним появлением нормальной усталости после трудового дня, которую можно сравнить с гулом предохранительного клапана на перегретом паровом котле, предупреждающим о разрыве его. Дальнейшее теоретическое рассуждение заканчивается словами: "...лишено всякого основания". Взгляд, к которому Вы клонитесь вначале, что эта сонливость является реакцией против прежних переутомлений, Вы отвергаете решительно после того, как она не исчезла и по прошествии третьего месяца. Тогда Вы "сочли долгом вернуться к мясной пище и вскоре вошли в равновесие".

Значит: братья, вперед! Загвоздим скорее предохранительный клапан, снимем манометр; тогда со спокойной совестью мы можем перегревать котел, и никакой свисток не поразит наше чувствительное ухо! По-видимому, Вас совсем не беспокоила мысль о том, что при таких радикальных мерах котел в один прекрасный день может лопнуть. Этот инцидент не может иметь значения в сравнении с чувством исполненного долга, а главное, в сравнении с удовольствием опять есть милый бифштекс по-английски и запивать его любимым вином или пивом.

Известно, что существуют люди, ни на что не способные без алкоголя,- это так называемые "умеренные" и неумеренные потребители спиртных напитков; известно также, что курильщик табака при всякой умственной работе курит особенно прилежно, чтобы лучше преуспевать в ней. Как мышьякоед, так и опио- или морфиофаг со своей стороны в один голос заявляют, что эти яды придают им силу и бодрость. Эти факты объясняются следующим образом. Наш организм настолько привыкает к действию яда, что последний становится для него потребностью, даже условием его существования. Из этого, конечно, не следует, что яд для него становится безвредным; напротив, он непрестанно подтачивает корень его жизни и сокращает ее. Центральная нервная система такого отравленного человека постепенно теряет способность отвечать на естественные (внутренние и внешние) раздражения; она притупляется и начинает нуждаться в том искусственном возбудителе, к которому привыкла. Как больная лошадь может быть принуждена к работе только ударами кнута, под которыми она наконец и падает, точно так же и человек, приучивший свой организм к вредным вкусовым средствам, если он под влиянием их наркотического или возбуждающего действия³ ежедневно совершает чрезмерную работу, согласно здравой логике, неминуемо сокращает свою жизнь, постоянно подавляя наслаждение ею. Яд мешает его самозащите, выражающейся в чувстве усталости, он постоянно перегревает свою машину, так как он лишает ее манометра, забивает предохранительный клапан. Неизбежным последствием этого раньше или позже является ежедневно наблюдаемое на людях переутомление или раздражение нервной системы, мозг теряет способность ясно мыслить и задерживать рефлексы⁴, т. е. исполнять свои задачи. Результатом же сказанного приходится считать появляющееся у пьяницы расстройство всех физиологических отправлений организма (так как они сплошь состоят под влиянием нервной системы),- стало быть, постепенный упадок тела и духа и безвременная смерть. Этот упадок, кроме того, передается по наследству из поколения в поколение и принимает ужасающие размеры в браках между близкими родственниками. В наше время врач уже нередко встречает детей и юношей, представляющих настоящие развалины, не способных ни к чему.

Вы возразите мне, что это все верно по отношению к алкоголю или к морфию; но что мяса ведь никто еще не называл ядом. На это я могу ответить, что в обычном смысле слова ядом мясо назвать нельзя, но при его переваривании и усвоении вносится в кровь целый ряд чуждых организму веществ, известных нам из физиологической химии. Мясо же взрослых животных (особенно быков) для того, чтобы сделаться съедобным, обязательно должно висеть на воздухе по крайней мере три дня и переменить свою природную щелочную реакцию на кислую, т.е., пройти первую степень гниения, еще не дающую зловонных газов. Свежее ("парное") мясо мы вовсе не в состоянии разжевать, так как наши зубы не похожи на зубы хищников или всеядной свиньи. Уже один этот факт, собственно говоря, должен бы удерживать нас от такой неестественной для нас пищи.

Вред названных чуждых организму веществ (т.е. ядов) сказывается не сразу, а только с момента переутомления наших выделительных органов (преимущественно почек и кожи), постоянно занятых удалением всего чуждого и вредного. Раньше или позже должен наступить этот момент, с которого чуждые вещества или яды начинают накопляться в крови. Тогда для спасения организма от отравления необходимы экстренные процессы (так называемые болезни), обезвреживающие, выделяющие и сжигающие вредные вещества. Возникают катары, кожные и лихорадочные заболевания, и равновесие восстанавливается, если жизненность организма не истощена частых повторением таких "экстренных усилий"5.

Постоянное раздражение, поддерживаемое во всех тканях нашего тела присутствием чуждых ему веществ (отбросов нашей пищи) вначале создает расстройство функций, а в конце концов и перерождение органов (например, жировое перерождение клеток печени). И нервная ткань, самая стойкая из всех тканей нашего тела, в конце концов тоже не может сопротивляться этой вредоносной силе. Стойкость, впрочем, затрудняет и обновление нервной ткани, когда она раз подверглась вредному воздействию. Стало быть, плеточное действие вкусового (в большинстве случаев наркотического) средства только вначале возбуждает, а впоследствии парализует.

Правда, что чем меньше мы его принимаем, тем незначительнее последствия, и тем позже они появляются. Самозащита организма (см. 1 вып. "Биол. Беседы") никогда не дремлет и некоторое время успешно борется с вредоносным действием яда; однако и эта борьба имеет пределы, и всякое вкусовое и наркотическое вещество располагает и ведет к злоупотреблению, так как человек в большинстве случаев слаб… Значит, чем меньше принимать этих веществ, тем лучше, самое же лучшее - полное воздержание от всех подобных средств; тогда, спустя некоторое время, прекращается влияние привычки, а с ней и потребность и искушение.

Уже давно доказано на опыте, что ни физическое, ни духовное наше благосостояние не нуждается ни в одном из обычных возбуждающих средств, что, напротив, обе стороны нашего существования обязательно страдают и безвременно разрушаются от их влияния...

№3, с.4-7

Л. "Прекрасно это, милый друг,

священник то же, помню я,

другими говорил словами",-

отвечу я Вам из "Фауста". А что же прикажете делать бедному день и ночь занятому журналисту и критику, если он при вегетарианском режиме засыпает в театре уже в начале представления?

Д. Очень просто: он должен быть послушным спасительному голосу своей природы, если он не считает медленное самоубийство одним из видов спорта. Трудовая травля хотя в наше время и состоит в большой моде и заодно с обычным питанием плодит несчетное количество нервнобольных, однако не основана же она на неумолимом законе природы, а исключительно на всеобщем стремлении к роскоши и на извращенных привычках и потребностях умственных тружеников. Эти потребности следует немного понизить; можно не пить вина и не курить гаванских сигар; можно работать или днем или ночью. Награда за все это не преминет объявиться как в виде материальных сбережений, так и в виде нематериальных услад высшего порядка и более достойных человека. О пользе же для здоровья и сохранении нервной силы, вытекающих из воздержанной жизни, и говорить нечего.

Я, конечно, согласен с тем, что изменять привычный образ жизни очень неудобно среди исполнения своих обязанностей, так сказать, в полной упряжи и в стесняющей обстановке. Это требовало бы непоколебимых убеждений и железной воли - т. е. свойств, крайне редких между людьми, ведущими так называемую культурную жизнь вдали от природы. Для названного перехода лучше всего подходило бы пребывание в санатории, где все упражняются в воздержании, или, по крайней мере, полный отдых от головной работы на лоне природы при обязательном физическом труде, лучше всего летом. Как только благодатные последствия воздержания от всего вредного дали себя чувствовать, то и при возвращении в трудовой водоворот у Вас хватит силы для продолжения вегетарианского образа жизни, и только тогда Вы убедитесь в том, что в отношении выносливости Вы далеко превосходите невегетарианцев. Конечно, летом и воздушное - световое - купанье (см. 1 выпуск этих "Бесед") имеет важное значение в деле оздоровления организма, повышая деятельность кожи и весь обмен веществ. Если бы извращенный культурою человек хотя на короткое время ежегодно покидал свой Вавилон и набирался бы новых сил у матери-природы, то он мог бы из года в год сохранять свои силы даже при тяжкой обстановке журнального труда. Впрочем, эта возможность уже давно доказана стократно, что только тот сохраняет свою силу, кто бережливо расходует ее; кто же подавляет возбуждающей пищей и наркотическими средствами самодействующий указатель усталости, тот постоянно переутомляется и систематически губит свою нервную силу. Такой вывод, конечно, не может быть сделан из вполне недостаточного опыта, как Ваш; он требует полной переработки организма, полного уничтожения вековых наших привычек и потребностей. Ваш же опыт привел к неосновательному выводу. Вы говорите, что "возврат к природе в области питания невозможен, пока все прочие условия жизни остаются такими неестественными, как теперь". Это до очевидности похоже на популярную поговорку: "Пить - умереть, не пить - умереть, так уж лучше пить да умереть!" Так как идеал недостижим, то лучше уж подальше от него, так гораздо удобнее, и не надо бросать своих старых милых привычек. Такой совет ведет прямой дорогой к безнравственности и пороку, если его применить ко всем сторонам жизни. Я бы поэтому высказал следующее положение. Возврат к природе в области питания тем более доказан, что естественный образ жизни для умственно трудящегося человека в наше, время недостижим. Чем больше мы изводим себя этим трудом во всякое время дня и ночи, чем больше мы тратим нервной силы, тем усерднее мы должны заботиться о чистой, невозбуждающей, неядовитой пище, как о корне нашего существования. Вы же находите, что надо не стесняясь поусерднее стегать свои нервы каким бы то ни было кнутом, чтобы вымотать из них возможно больше работы в единицу времени. А какова со временем будет эта работа, Вам и горя мало. Не говоря уже о ее качестве, надо же подумать и о том, что плетка утомляет больше, чем сама работа, и ведет к разрушению самого источника этой работы - нервной силы, без которой немыслим ни умственный, ни нравственный прогресс человечества. Вы же сами убедились на опыте, что в течение Вашего кратковременного вегетарианствования умножились и нервная сила, и самозащита Вашего организма. Необходимо же сделать из этого факта логические выводы и пользоваться ими не для самоуничтожения, а для самосохранения! В сказанном кроется также коренная причина отсутствия в наше время выдающихся людей и постепенное распространение слабонервности и психических болезней.

Природной же пищей для человека (так как природная пища вообще есть или все или ничто) является не все, что природа преподносит нам в виде готового, зрелого своего произведения,- во-первых, значит, плоды... как Вы утверждаете в первой части Вашей речи. Природной для человека является та пища, для которой он создан, по анатомическому строению, по физиологическим свойствам и особенностям его организма. Природной пищей для него надо считать ту пищу, которая освобождает его от болезней, делает его сильным и здоровым или, короче, которая дает ему полную жизнерадостность и долговечность.

Ваши соображения о необходимости мясной пищи для современного интеллигента начинаются с того, что "он живет слишком интенсивно, т. е. переступает границы своей природы". Поэтому он якобы не может довольствоваться своей природной пищей, а нуждается в возбуждающем питании. Ваш собственный трехмесячный опыт якобы подтверждает это мнение. На это могу ответить следующее.

Вы сами соглашаетесь с тем, что вегетарианская диета может вылечивать многие болезни. Из этого логически следует, что обычный образ жизни является причиной многих болезней. И этот болезнетворный агент, по-Вашему, должен служить двигателем в развитии культуры человеческой! Именно это высокое давление, под которым в наше время находится нервная система интеллигента, и ставит самые высокие требования к человеческому здоровью как к единственному нормальному источнику сил физических, нравственных и умственных. Если бы человечество состояло из однодневных мошек, из которых каждая применяла бы свою силу в течение нескольких часов, то еще можно бы было проповедовать чрезмерную трату этой силы при искусственном возбуждении, а когда человек будет жертвовать своим здоровьем и, следовательно, сокращать свою жизнь для повышения работоспособности с 8-часового головного труда на 18-часовой, то это со временем может иметь только пагубные последствия. Ведь и локомотив курьерского поезда, с которым Вы не совсем удачно сравниваете организм современного журналиста, истощается скорее, чем его умеренно двигающийся, более дюжий собрат по товарной тяге. А какой же результат этого искусственного напряжения нервной силы мы постоянно видим перед собой? Переполнение больниц и домов умалишенных, переполнение рынков негодной дешевкой и обнищание народных масс, отсутствие выдающихся представителей нашего рода и общее измельчание его. Вместо великанов ума и гения мы должны довольствоваться психопатами вроде Ницше, вместо искусства царит у нас декадентство, и вовсе не видно всеобъемлющих умов, философов, способных подвести итоги той горе фактов, которую мы называем наукой. Притом ведь даже поверхностный взгляд на историю культуры человечества убеждает нас в том, что между выдающимися на духовном поприще людьми последних веков преобладают представители низшего сословия, наименее пострадавшего от истощающей слабонервности. Pasteur был сыном бедного кожевника, Faraday - сыном кузнеца. Tyndall - просто рабочего, Liebig -мелочного торговца и астроном Bessel - сыном машиниста.

Далее, Вы ставите вопросы: возможны ли были бы все великие открытия и изобретения без исключительно повышенной интенсивности жизни отдельных личностей и проч.; возможно ли было бы возникновение гениев без противоприродной пищи? На такие вопросы нельзя отвечать энергическим и повторным отрицанием, не приведя ни одного веского доказательства. Во-первых, ясно, что с тех пор, как противоприродная возбуждающая пища совокупно со своей алкогольной и табачной свитой возымела свое пагубное влияние на человечество, гении перестали появляться, между тем как, по Вашему мнению, они бы должны были появляться все чаще и чаще. Во-вторых же, многие исторические данные об аристократах мысли,⁶ проповедовавших и практиковавших вегетарианство (например, Пифагор со своей вековой школой, Платон, Плутарх, Св. Иоанн Златоуст, Томас Моор, Бэкон, Мильтон, Ж.-Ж. Руссо и другие), положительно противоречат Вашему мнению.

Вообще, выраженные под конец Вашей блестящей речи соображения могут очаровать лишь того, кто не заметил фальшивого камертона, по которому написана Ваша симфония. "Без возбуждающих средств нет гениев, нет ни неустанного стремления вперед, ни великих деяний, нет страстного увлечения; остается одно мещанское благополучие". Бедное человечество! Значит, только в патологическом, взвинченном состоянии ты совершаешь свои творческие подвиги!.. Ведь это... ведь это - именно только "музыка", и ничего более. Но она ласкает слух - тем хуже!..

Под конец могу привести свой собственный опыт с вегетарианством. Сообщу вкратце, что сам "вегетарианствую" около 12 лет, в семье же моей в течение 10 лет⁷ не подается на стол ни мяса, ни рыбы. Результат тот, что я из никуда уже не годной развалины вновь превратился в трудоспособного (хотя и немолодого) человека. Недуги, от которых я освободился уже после трехлетнего страдания, были следующие:

1) тяжкая форма неврастении с меланхолией и неспособностью не только к какому бы то ни было интеллигентному труду, но и к общению с людьми вообще;

2) хронический катар желудка, уже принудивший к ежедневному употреблению желудочного зонда для выполаскивания этого органа;

3) ревматические нервные боли (невромии Jschias)

4) хронический катар зева и гортани с нередкими бронхитами;

5) ревматические головные боли по несколько раз в неделю от малейшего холодного ветерка;

6) около трех раз в год повторявшееся острое воспаление миндалевидных желез зева;

7) около одного раза в год повторявшиеся нарывы.

Моя жена, страдавшая жестокими приступами подагры (унаследованной ею от обоих родителей), превратившими ее в калеку, успела забыть эту гостью в течение десяти лет здоровья. Мои дети, прежде страдавшие так же, как все сверстники их, со времени воздержания от мясной пищи пользуются постоянным цветущим здоровьем, хотя они почти ежедневно и нарочно "простужаются". Как умственный труд, так и "les petites mis?res de la vie" всем нам представляются легкими, и мы вовсе не страдаем общераспространенными "ахами и страхами", которые обыкновенно хуже самих болезней, так как действуют непрерывно. К современным пугалам - к простуде и заразе - мы относимся с полным презрением, как к предрассудкам. Если это и не блаженство на земле, то во всяком случае блаженство в этой юдоли плача и печали. Правда, что в три месяца еще нельзя достигнуть таких результатов; для обновления уже зрелого организма, испорченного в течение десятилетий противоприродной жизни, требуется гораздо больше слабости и терпения…

Таким образом, я считаю рекорд Ваш побитым. Единственной ошибкой при сравнении является то обстоятельство, что я не журналист, так что вы могли бы оспаривать мое право судить о Ваших чувствах и выводах. Но врачебное поприще также имеет свои тягости. Прием больных в лечебнице в течение 4 часов без перерыва⁸, недостаток сна, несвоевременное принятие пищи также нередко встречается в моем обиходе. Качество сна у меня теперь высокое в сравнении с прежним, и я не боюсь шума ни во сне, ни при работе.

Сведем итоги. На основании собственного опыта как на самом себе, так и на членах моей семьи и в последние годы также на моих пациентах, а также на основании изучения литературы я, по моему убеждению, имею полное право утверждать, что вегетарианство в истинном значении этого слова, т. е. воздержание от всего вредного, между прочим и от мясной пищи, играет важную роль в лечении и предупреждении болезней.⁹ На основании же трехмесячного, только субъективного личного опыта и красивых слов Вы не имеете права отрицать всякое основание в системе питания, столь мало Вам известной и тысячу раз испытанной другими.

В сущности, Вы в первой части своего сообщения даете мне в руки много лишнего оружия и после моего краткого опровержения, может быть, откажетесь от чересчур поспешного и чисто теоретического конечного вывода.

№4, с.15-18

Л. Я охотно признаю, что три месяца не представляют достаточного срока для основательного знакомства и суждения о вегетарианстве. Но я ведь и не имел претензии исчерпать вопрос до дна, а только изложил, почему мне лично казалось невозможным продолжать свой опыт без потери трудоспособности. В виде же добавления к личному опыту я только сообщил некоторые соображения и выводы, возникшие у меня в течение этого опыта. Кроме того, я смею думать, что всякий беспристрастный и нефанатизированный слушатель мог только вывести из моего сообщения, что при известных условиях я считаю вегетарианство не только возможным, но и полезным. Если же я не могу прервать своих занятий на относительно долгое время с целью реформы своего образа жизни, то и поворот для меня невозможен, как вы же сами признаете. А ваш "очень простой" совет, что не надо поддаваться травле, доказывает только, что вы не хотите или не можете выносить этой травли, т. е. необычайного напряжения сил! Вы избегаете его! А те, которые не могут, не хотят этого, которые в наше быстро изменяющееся время желают участвовать в этом соревновании сил, в этой общей борьбе за прогресс? Неужели им следует подавлять свое стремление к деятельности ради того, чтобы сберечь несколько лет своей жизни? Вы хотите "осчастливить" людей, сделать их жизнерадостными? А почему вы знаете, что люди, поддающиеся трудовой "травле", не могут быть счастливы и жизнерадостны на свой лад? Ведь счастье вполне субъективно: тигр, рыскающий по ночам за живой добычей, покорно бы благодарил за предложение поставить своим идеалом жизнь невинного барашка, пощипывающего травку-муравку. Неужели вы не можете себе представить людей, хотя бы отлично знающих, что жизнь их сокращается от беспрерывного труда, но тем не менее предпочитающих следовать своему стремлению к интенсивной деятельности, чем "вегетировать" в спокойном довольстве и благодушном настроении, отрекаясь от самого дорогого и возвышенного в жизни? Приводимый вами фанатик природы Ж.-Ж. Руссо (которого, впрочем, не приходится считать вегетарианцем в вашем смысле) как раз пишет: "Не тот человек жил дольше других, который насчитал больше годов, а тот, кто больше других чувствовал свое существование". Не звучат ли эти слова совсем иначе, чем ваш "очень простой" отеческий совет, что, мол, не надо поддаваться травле.

После этих чисто идейных общих соображений перейду к некоторым частностям, по моему мнению, сплошь неудачным.

Я поставил в качестве опытного положения следующий вывод, имеющий, по моему мнению, существенное значение: "Возврат к природе в области питания невозможен, пока все прочие условия жизни остаются такими неестественными, как теперь". Вы же говорите: "Возврат к природе в области питания тем более необходим, что естественный образ жизни для умственного труженика в наше время недостижим".

Милый доктор! "Сперва collegium logicum",- советует Мефистофель ученику. Хотите, я вам покажу на другом примере, сколь жестоко вы обращаетесь с многострадальной логикой? Вот он. "Рано вставать - здорово; но я ложусь спать только после полуночи и потому должен отказаться от раннего вставания",- говорю я. "Нет,- отвечаете вы,- именно потому, что вы ложитесь только после полуночи, вы должны рано вставать!"

Что касается вашего личного опыта с вегетарианством, то я с уверенностью еретика считаю долгом утверждать, что он не более доказателен для большинства, чем, например, мой личный опыт. И почему? По вашему заявлению, вы были развалиной никуда более не годной... Но разве то, что полезно и необходимо для починки или обновления развалины, так же необходимо для постройки и поддержания неразваливающегося здания? Разве то, что возвращает здоровье больному, без всяких рассуждений можно рекомендовать и всем здоровым? Для вас ведь не было другого выхода, милый доктор! Вы сделались вегетарианцем потому, что не видели другого средства для восстановления вашего вполне расстроенного здоровья.

Но разве помощь, полученная вами от этого образа жизни, хоть что-нибудь может доказать тому, кто при сильном телосложении и умеренной жизни вовсе не чувствует приближения для себя состояния развалины?

Отрицать целебную силу вегетарианства не может ни один разумный человек, но именно потому следует остерегаться обобщений. Большая часть убежденных вегетарианцев, с которыми я имел случай познакомиться, сделались таковыми потому, что нераздражающая пища была рекомендована им в качестве лечебного средства от той или другой болезни. Но эти господа не имеют же никакого права проповедовать свой образ питания в качестве единственного жизненного блага для всех и каждого. Даже вы и ваши единомышленники хотите лечить все болезни с одной вегетарианской точки зрения. Неужели это основательно? Несомненно, что питание - важнейшая часть образа жизни, но относить к ней все, - это, по моему мнению, крайне односторонне. Существуют же нервно переутомленные люди, потерявшие свои силы вследствие грехов и проступков, против природы ничего общего с питанием не имеющих. Разве в таких случаях реформа питания может восстановить равновесие? Разве, например, все наши грехи в психической и половой области могут быть исправлены одним воздержанием от мяса, алкоголя и табака? Именно здесь индивидуальность каждого отдельного больного должна быть принята в расчет в самом широком объеме. Все же стричь под одну гребенку, именно под радикально вегетарианскую - извините за это сравнение - уж это в самом деле слишком удобно!

Теперь вернемся к последней трети моего сообщения, по вашему мнению, якобы плохо обоснованной и слабой. Из этого приходится заключить, что вы, несмотря на предполагаемое у врача естественнонаучное образование, не поняли моих соображений, вытекающих из дарвинистических взглядов. Поэтому несколько объясняющих слов.

"Природной пищей человека,- говорите вы,- является пища, для которой он создан по анатомическому строению, по физиологическим свойствам его организма" и т. д. Обдумали ли вы, как это ваше популярное определение выглядит с высокой точки зрения дарвинизма? Все живое непрерывно развивается. Живые существа приспособляются к окружающим их условиям жизни. При изменении последних организм в течение веков может измениться в своем строении, в своих потребностях и в функциях своих органов. Вид тритона, по каким-либо обстоятельствам обреченный на жизнь в темноте, теряет зрение, а в позднейших поколениях и глаза; рыбы под влиянием каких-нибудь переворотов могут перейти к земноводной жизни и т. д. Своими понятиями о питании и фанатическими обобщениями вы хотите остановить этот вечный процесс развития и усовершенствования! Можете ли вы поручиться, что то, что вы в настоящее время считаете соответствующим природе культурного человека, будет соответствовать ей во веки веков? Если бы существа жили всегда только в пределах, поставленных им природой, то они никогда бы не были способны к развитию и к совершенствованию.

Разве род существ в качестве отпрысков обезьяньего рода, приведенный в конце концов к человеку, не развился именно потому, что он не держался всегда одного и того же питания, соответствовавшего, по-вашему, его природе в какой-нибудь период развития? Наш желудок более всего похож на желудок обезьян. Это ведь и подтверждает достоверность дарвинского воззрения, а отнюдь не обязывает человека во веки веков питаться обезьяньей пищей. Отсутствие хищных клыков у человека вовсе не обязывает его воздерживаться от мясной пищи, так как для облегчения себе питания он изобрел такие способы приготовления ее, как варка, жарение, соление, копчение... Разделяете ли вы воззрения Дарвина или нет, во всяком случае, вы должны признать за мною право пользования этим все более и более распространяющимся учением как доводом против вегетарианства.

Итак, я повторяю сказанное мною выше. Нельзя отрицать возможности, что человеческий организм в течение тысячелетий мог привыкнуть к мясной пище как к своей природной. Можно даже утверждать, что он уже успел привыкнуть к ней, так как в исторические времена всегда и всюду за ничтожными исключениями мы встречаем мясоедных людей. И необходимо присовокупить, что никогда еще на питание мясом не была взваливаема ответственность за известные болезни. А теперь вдруг раздается фанатический возглас: "Came vale!"¹⁰Теперь вдруг ищут причину всеобщей слабонервности в том питании, которое ни в доисторические, ни в исторические времена не переставало порождать и поддерживать трудоспособных и долговечных людей!..

Нет, доктор, нельзя так понимать дух нашего времени. Никогда еще в истории человечества не было времени, в которое с такой быстротой и в таком изобилии сыпались новые приобретения человеческого знания. Пока еще трудно оценить все значение для человека громадных переворотов, произведенных постоянным ростом господства его над силами природы. Историки грядущих времен, наверное, будут относиться с особенным уважением к XIX столетию. Никогда еще человечество не видало в несколько поколений таких громадных изменений и обогащений своего духовного и в особенности технического могущества, как во второй половине истекшего столетия. Такое время, являющееся мостом к новым путям и новым целям, не может устроиться сразу. Внезапно нарушенное равновесие в человечестве может восстановиться только исподволь, переустройство и обновление может совершаться только шаг за шагом. Свидетели такого переходного периода, естественно, должны носить на себе признаки этого перехода: наполовину еще в старом, наполовину уже в новом, они колеблются в жгучем стремлении разрешить в себе эту двойственность. В искусстве и литературе, в которых чаще всего отражается душа человеческая, происходит очевидное брожение. Если в этой борьбе за старое или за новое, в этом стремлении к восприятию, к воссозданию и к победе человечество тратит свои силы и истощает свою нервную систему, то вы хотите свалить всю вину на бедное мясо, на алкоголь? Да, иначе, немного иначе, любезный доктор, надо понимать дух времени...

Такое время, конечно, имеет, с одной стороны, своих мучеников, с другой стороны - своих аскетов. Вы никому не можете отказать в праве быть мучеником и при этом чувствовать себя счастливым. Точно так же и я не могу отказать вам или кому-нибудь другому, не желающему "поддаваться трудовой травле", в праве с улыбкой на устах занять положение вдали от непонятливого света и мечтать об укреплении на вечные времена настоящей ступени развития человечества. Никто не может помешать вам предаваться аскетизму. Но кто стоит посреди жизненной борьбы, тот может сказать вам: "Ты не имеешь права хвалиться передо мной. Ты отказываешься от борьбы, я же смотрю ей в глаза".

"Человек слаб, поэтому лучше вовсе не есть мяса; тогда со временем всякое искушение исчезает",- говорите вы между прочим. Не есть ли это принцип аскетизма? Разве не благороднее и не достойнее мужчины бороться с искушением, чем бежать от него? Или - отнесем это к данному случаю - разве борьба с неумеренностью в потреблении мяса в пищу и так называемых возбуждающих средств для повышения жизненной деятельности не стоит гораздо выше, чем отказ от всякой борьбы из боязни поддаться искушению?

Но довольно!.. Отказываться же от своего конечного вывода, как вы надеетесь в конце вашего возражения, я ничуть не намерен. Вывод из сказанного остается неизменным. Я не довольствуюсь выбором между мясом и растительной пищей, а и впредь буду пользоваться и тем и другим до конца дней моих.

№5, с.18-22

Д. Выслушивая ваше многостороннее и талантливое возражение, мне неоднократно приходилось вспоминать поговорку, оставленную нам Катоном-старшим: "Трудно проповедовать желудку, ведь у него нет ушей..." Что вы при известных условиях считаете вегетарианство не только возможным, но и полезным, я понял, хотя и принадлежу к "фанатизированным слушателям". "Вы хотели изложить только свой личный опыт". Но ведь я далек от сомнений в вашем личном опыте; я только не могу согласиться с авторитетным выводом из него, что вегетарианство вводит интеллигента в опасность потерять свою трудоспособность и что рекомендация его для всех людей лишена всякого основания! А ведь вы же сами согласились, что вам опыт был недостаточен. Когда я любезно предостерегаю вас не забивать предохранительного клапана, так как это может иметь самые плачевные последствия, вы усматриваете в этом насильственное подавление деятельности только для того, чтобы сберечь несколько лет своей жизни! Каждому непредубежденному слушателю должно быть ясно, на которой из сторон лежит насилие: на той ли, которая стремится к полному здоровью, или на той, которая хочет искусственно подгонять плеткой. Будут ли выиграны годы или десятилетия - это не так важно в интересах человечества; важна же длительная потеря трудоспособности в зрелые годы, неминуемая при долголетнем употреблении искусственно возбуждающих средств. Кто никогда не обливал хлеба своего слезами, тот не знает, что значит быть неспособным к труду и жить... Вы же, как и большинство, не хотите покинуть своего прежнего образа жизни, пока вы еще на ногах...

Что же касается приведенного вами изречения натурфилософа (фанатиком он считался только своими современниками)¹¹Ж.-Ж. Руссо, то я готов подписаться под ним, только с условием, чтобы "чувствование жизни" не было усиливаемо неестественными средствами. Автор этого изречения, несомненно, ставил то же условие, хотя он иногда и позволял себе есть мясо, когда он обедал в гостях. Но причиною этого было то обстоятельство, что он дома никогда не мог поесть досыта. Если не поставить названного условия, то можно ожидать только страданий, так как нельзя не повторять, что вегетарианство есть воздержание от всего вредного. Придавать же некоторую ценность интенсивности жизни не равносильно объявлению необходимости "травли", которой и Руссо вовсе не требует. Значит, изречение Руссо вовсе не звучит совсем иначе, чем мой "очень простой отеческий совет"...

Теперь к моим "сплошь неудачным частностям"! Я враг логики, я жестоко обращаюсь с этой многострадальной дамой! А почему? Потому, что вы не поняли моих слов. Я сказал: "Возврат к природе в области питания тем более необходим, что естественный образ жизни и проч. Признаюсь, что во избежание отдельных недоразумений я мог бы перед словами "естественный образ жизни" поставить слова "во всех отношениях". Но неужели так трудно было понять мой тезис? Смысл его мог быть только тот, что, по крайней мере, нужно устроить согласно требованиям природы ту часть образа жизни, которая зависит от нашей воли: тогда и другая часть, неизбежно неестественная, не может в такой степени вредить нам. Аналогия же, заключающаяся в произвольно приведенном примере, совершенно недоступна моему пониманию: "рано вставать" и "поздно ложиться" - суть понятия одного порядка - координированные понятия; следовательно, они могут взаимно исключать друг друга, между тем как в моем тезисе говорится о понятиях, из которых первое (питание) заключается во втором (образе жизни), и следовательно, не в состоянии исключить его, так как оно субординировано ему. А из ваших рассуждений можно бы сделать следующее заключение: при умственной работе нам нельзя питаться природной пищей, так как мы все-таки поздно ложимся.

Я сознаюсь, что действительно не прослушал "Collegium logicum" в университете; вы, вероятно, прослушали этот курс, так как требуете это от меня. Доказательством усердного изучения вами логики, кроме вышеприведенного, может служить еще следующее: вы полагаете, что "для починки или обновления развалины нужно совсем другое, чем для постройки нового, неразрушающегося здания". Что же, однако, нужно кроме того же камня и цемента, из которого строится и новое здание? Далее вы говорите: "Разве то, что возвращает здоровье больному, расшатанному организму, без всяких рассуждений можно рекомендовать вам, здоровым? Для вас ведь не было другого выхода. Вы сделались вегетарианцем потому, что не видели другого средства для восстановления вашего вполне расстроенного здоровья" и т. д.

Теперь посмотрим, что скажет обожаемая вами госпожа логика на такие авторитетные изречения? "Sublata causa tollitur effectus" - после удаления причины удаляется и последствие, гласит древнее логическое правило. Или, иначе говоря, после удаления одного обстоятельства второе исчезнет только в том случае, если первое было причиною второго.

Вы признаете, что вегетарианский образ жизни, т. е. воздержание от мяса и всего вредного, "может восстановить вполне расстроенное здоровье".

Это было бы невозможно, если бы мясная пища и другие вредоносные влияния не были бы причиною этого полного расстройства. Из последнего же положения с необходимостью вытекает, что вегетарианский образ жизни - при равных условиях в остальном - может предохранять от болезней, в особенности если верно определяется как воздержание от всего вредного. Или сказанное не представляется вам строго логичным? Суждение об этом я могу смело предоставить каждому образованному слушателю, даже не проходившему полного курса логики...

Но... вы можете мне поверить на слово: большинство болезней имеют свою коренную причину в питании; в нормальном состоянии кровь и ткани тела одарены защитными силами, против которых никакая болезнь устоять не может. А кровь и ткани являются произведениями нашей пищи. Что мясная пища нам не нужна, это уже давно доказано, что она вредна - тоже доказано; что воздержание от всего вредного, по возможности с детства, предохраняет от болезней, об этом также спорить уже нельзя. Только те, которые при старых дурных привычках пользуются еще (хотя бы и сомнительным) здоровьем, стараются доказать, что без мяса и вина нельзя усиленно работать. А между тем тысячи фактов опровергают это положение. Остроты, сказанные в пользу мясоедения, всегда пользуются симпатией большинства, так как великая держава - рутина - стоит на его стороне. Ваша дальнейшая экскурсия в область лечебной науки касается, однако, еще не вполне выясненного отдела патологии и терапии, от изложения которого я здесь воздержусь, так как оно завело бы меня слишком далеко и не было бы понятно неврачам. Во всяком случае, в устах пророка такие вопросы, как: "Разве, например, все наши грехи..." и проч. - остаются только фразами, повторяемыми одна за другой, и я на них с полною уверенностью могу ответить утвердительно. О таких вопросах также можно судить только на основании опыта.

После этого вы подымаетесь на кафедру и начинаете доцировать, так как я, "несмотря на предполагаемое у врача естественнонаучное образование, якобы не понял ваших соображений, вытекающих из дарвинических взглядов". Однако и этот смелый удар не попадает в цель, так как ваша аргументация "с высокой точки зрения дарвинизма" лишена всякого фактического основания.

Впервые предложенная Ламарком "теория о происхождении видов", которую Дарвин старался подпереть громадным фактическим материалом, является, несомненно, величайшей попыткой человеческого ума объяснить "тайну тайн" (т. е. историю творения) научным путем. Несмотря на все ее достоинства, эта теория остается пока еще только недоказанной гипотезой, страдающей, кроме того, тем существенным недостатком, что она не допускает проверки на опыте. Вегетарианство же давно прошло через горнило опыта, с полным успехом; кто сомневается в этом, тот может испытать эту систему да самом себе...

Честь открытия, что человек по своим пищеварительным органам (с зубами включительно) представляется фруктоедом, принадлежит знаменитым братьям Cuvier (Georges u Frederic); это вовсе не по-моему, как вы говорите в одном месте вашей высокой речи... С другой же стороны, я и мои единомышленники можем еще сегодня установить, что он и остался таковым, несмотря на смешанное питание в течение 10 тысячелетий (вначале только иногда, впоследствии по нескольку раз в месяц), по крайней мере, в Европе. Этот факт, вероятно, неприятен вашему дарвинистическому воззрению, однако он тем не менее несомненен. За интересное сообщение о том, что мясо можно сварить или сжарить, я вам очень благодарен. Не могу, однако, не признаться, что я считал эти способы приготовления известными, когда я говорил, что свежее бычачье мясо для нас несъедобно, так как мы лишены соответствующих зубов. Верить, что по прошествии новых 10 тысячелетий человек будет обладать зубами хищника, вы имеете полное право, но не можете требовать этой веры от других. Я со своей стороны глубоко убежден, что в начале третьего тысячелетия нашего летоисчисления культурные люди не будут более есть мясо, так как вред этой пищи с каждым поколением будет выясняться все более и более.

Теперь рассмотрим ваше крупное оружие поближе. Прежде всего посмотрим, что возразит на него "многострадальная логика". Вы согласились со мной, что вегетарианство может восстановить расстроенную нервную систему; следовательно, предметы всеобщего употребления - мясо, алкоголь, табак - должны быть рассматриваемы как основные причины этого расстройства. И с помощью этих же самых средств вы хотите поддерживать "вечный процесс развития и совершенствования в природе", между тем как я с помощью вегетарианства якобы хочу "остановить его"! "Недостаток плотоядных зубов у человека не мешает мясному питанию его; он может привыкнуть к мясной пище, так как мясо можно варить и жарить!" Но эти изобретения очень мало влияют на его съедобность и, кроме того, обесценивают его, в этом мы убеждаемся на прирученном хищнике, собаке, вскоре заболевающей, если ее кормят обескровленным и вареным мясом. Дело в том, что именно кровь является самой ценной частью мясной пищи; если бы мы первым делом выпивали (по возможности еще теплую, значит, живую) кровь свежеубитого животного и съедали бы его мясо также свежим и полусырым, как живущие исключительно охотой северносибирские кочевники, то мы бы получали действительно все составные части необходимой нам пищи, и вредоносность мясного питания была бы сведена до минимума. Ведь вред его главным образом лежит в недостатке солей (которыми так богата кровь) и в продуктах разложения, образующихся в нем при лежании на воздухе.

Значит: уж действовать, так действовать добросовестно. Если уж нам быть хищниками, то вполне, а не наполовину, так как это нам, очевидно, вредит. Только тогда мы, по вашим словам, достигнем идеала нашего развития, нашей высокой культуры и нравственности, когда мы, не теряя своего здоровья, вернемся к образу жизни полудиких кочевников. Следовательно, что выходит при "дарвинистической" дедукции вашей! Именно то, в чем упрекаете вы меня, что вы собираетесь ставить непреодолимые преграды развитию человечества! Ибо это уже давно установлено, что мясо без крови представляет далеко недостаточное и вредное пищевое средство.

И на чем же основана ваша уверенность, что "никогда еще на мясную пищу не была взваливаема ответственность за известные страдания людей"? Приходится прийти на помощь вашему общему образованию переченью целого ряда высокодаровитых людей - основателей религий, отцов церкви, врачей и других исторических личностей всех времен, сплошь проповедовавших, по крайней мере, временное воздержание от мясной пищи. Вспомним только о Сакиа-Муни (Будде) и о великом гигиенисте Моисее, об отцах церкви Тертуллиане, Клименте Александрийском и об Иоанне Златоусте. Уже в древности ратовали против мясной пищи: Пифагор, почти одновременно с Буддой, Эпикур, Платон (между прочим, в "Трактате о диете в здоровые времена"), историк Гесиод (в "Деяния и дни") и поэт Овидий (в своих "Превращениях"); в первые века по Рожд. Христове - Музоний, Плутарх, Сенека, Порфирий; затем (после длинного промежутка духовного упадка людей, после того, как угасла последняя искра греческой философии) в XV и XVI веках в Италии: Корнаро (достигнувший 100-летнего возраста и на 83-м году написавший свой "Трактат об умеренной жизни"), в Англии: Томас Мор (в своей "Утопии"), во Франции: Монтень (в своих "Опытах"); в XVI - XVIII столетиях: бельгиец Лессио (между прочим, "Гижастикон"), француз Гассенди ("Жизнь и нравственное учение Эпикура"), англичане: Гей, Козлей, Поп и поэт Мильтон, французы: Боссюэ, Трайон, Экэ (врач), Вольтер и Руссо, в Германии знаменитый основатель современной физиологии Альбрехт фон Галлер,¹² естествоиспытатели: Линней и Франклин, историк Гиббон, политико-экономист Адам Смит, юристы Бентам и Сенклер; в XVIII и XIX столетиях знаменитый врач и гигиенист Гуфеланд ("Макробиотика" и др.), не менее знаменитый хирург и физиолог Эбернеси, ученик известного Гунтера, его современник д-р Ламб ("Отчет о раке") и И. Франк Ньютон ("Возврат к природе"); наконец, поэты Ламартин и Байрон. В "Institut de France" во время Великой французской революции, когда и вопрос о рабстве в первый раз был решен в отрицательном смысле, также рассматривался вопрос о мясном питании. Правда, что результат остался неизвестным; однако, по мнению знаменитого моралиста Глейза (1773- 1843)¹³, с легкостью может быть выведен из того, что в 1817 году в Париже было съедено на 40 миллионов франков мяса менее, чем в 1780 году! В XIX столетии нельзя не назвать: профессора Сильвестра Грэгема ("Физиология пищеварения и питания", ныне не признаваемая факультетами), дипломата и выдающегося самоучки Густава фон Струве (автор "Абеляр и Элоиза" и "Растительная пища как основание нового мировоззрения"). Наконец, не забудем и нашего современника Льва Николаевича Толстого... Этот длинный перечень содержит только известнейшие имена и был бы гораздо длиннее, если бы был полон.

Вы бы могли возразить мне, что нравственная точка зрения ничего общего не имеет с гигиеной. Однако большое число врачей, вошедших в перечень, гарантирует в нашем вопросе совпадение этики и диететики.

Значит, упрек в фанатизме более и более распадается; всех, принадлежащих к убежденному меньшинству, ведь обзывают фанатиками... Немного остается и от вашего возгласа: "Иначе надо понимать дух времен!" На эту "музыку" я уже ответил раньше и теперь могу молчать...

"Аскетом" прошу не называть меня. Разве стремление к чистой, неотравляющей, оздоровляющей пище, стремление к телесному и душевному благосостоянию и нравственной удовлетворенности, короче, к тому, что древние выражали словами "здоровая душа в здоровом теле", имеет что-нибудь общее с аскетизмом? Аскет отказывается от всех человеческих наслаждений и удаляется в пустыню, в одиночество, он питается почти только кореньями и не хочет иметь никакого дела с людьми, которых он презирает. Мы же, вегетарианцы, в полном смысле слова (vegetus) жизнерадостны, даже сластолюбивы, так как мы жертвуем многим для этой страсти; мы настоящие последователи оклеветанного Эпикура¹⁴, действительно предававшегося наслаждениям, но наслаждениям высшего порядка, чем еда и питье. Мы питаемся не корнями, но самыми прекрасными и сладкими из даров природы: плодами, ягодами, медом и млеком, как истые жители "земли обетованной", каждый обед является для нас праздником, так как лучший повар, т. е. аппетит, всегда находится в нашем распоряжении, и тем более, чем мы беднее материальными благами. Между нами много храбрых борцов, конечно, только на духовной почве, где мы нередко стоим один против тысячи врагов и все-таки нередко побеждаем. И от борьбы против искушения, о которой вы говорите, мы совсем не отказываемся: напротив, ведь в ней лежит наша главная задача! Если бы полное воздержание от явно вредных наслаждений было легче, чем борьба с искушением, как вы предполагаете, то число аскетов было бы гораздо значительнее... Именно слабому человеку-то и хочется наслаждаться старыми своими привычками, по крайней мере, в скромных размерах, хотя он и убежден в пользе полного воздержания, как вы. Таким образом, эта борьба с искушением или стремление к умеренности¹⁵, в сущности, является только видом "laisser aller", видом подпадания искушению, которое люди всегда так охотно прикрывают блестящей мантией якобы научных доводов. О ценности же этой науки и этой логики я уже достаточно распространялся...

1. Биологические беседы. 1 вып. С.-Петербург, 1902.

2. "Drei Iahre Vegetarier", "Zur Abwehr" D-r med. A.Selenkoff. 1902. Редакция

3. Эти два направления действия ядов незаметно переходят одно в другое, как понятия тепла и холода: определенной границы между ними нет.

4. Т.е., бессознательные ответы нервной деятельности на телесные или душевные раздражения, которые отражаются, "рефлексируются" в ней.

5. Вполне сознаю, что изложенный здесь взгляд не признается пока большинством моих товарищей; однако сказанное вытекает из определения понятия болезни профессором Подвыссоцким в его учебнике Общей Патологии, и я твердо убежден, что этот взгляд скоро будет господствующим.

6. Напр., Пифагор со своей вековой школой, Платон, Плутарх, св. Иоанн Златоуст, Томас Моор, Бэкон, Мильтон, Ж.Ж.Руссо и др.

7. Цифры эти относятся к настоящему времени

8. Чего я прежде, в так называемые "здоровые" времена никогда бы не мог.

9. Срав. мою брошюру "Вегетарианство как средство для лечения и проч.", ц.20 коп. Продается во всех глав. книжн. магазинах.

10. "Прощай, мясо!" - слова, обозначающие начало поста, посередине которого празднуется карнавал.

11. Наши противники очень любят называть нас "фанатиками". Не мешает напомнить им, что, по свидетельству английского архиепископа Пэлея (Payley) в его "основах нравственной и политической философии", еще в конце XVIII столетия противники рабства постоянно обзывались "фанатиками".

12. Он пишет, между прочим: "Приведенная мною пища (не содержащая мяса) полезна для здоровья; она очень питательна, содействует продлению жизни и предупреждает и лечит болезни, ведущие свое происхождение от остроты (acrimonium) крови и других изменений ее состава.

13. Он сначала изучал медицину, но уже будучи студентом отказался от нее, так как не мог выносить вивисекций. Сочинение его о вопросе питания носит заглавие "Новая жизнь".

14. По его учению, условиями жизненного благополучия являются умеренность и воздержность. Чем меньше у нас потребностей, тем легче мы получаем удовлетворение, т.е., наслаждение. А в наше время "эпикуреец" и "кутила" - синонимы.

15. Аналогию к этим словам мы имеем в борьбе с алкоголем путем защиты умеренности против фанатиков", проповедывающих полное воздержание. Но умеренность всегда остается понятием неопределимым. О ней известно только то, что она способствует распространению пьянства (Бунге).