Вегетарианское обозрение, 1909 г.

ВО.3.1909, с.27-31

Вегетарианец в Пиренеях

Профессора И. Лефевра

Обнародовая результаты своего опыта, тренирования в пешем хождении, предпринятого мною в сентябре 1905 г. в Пиренеях, я надеюсь окончательно убедить в превосходстве вегетарианского режима тех из наших читателей "Reforme Alimentaire" ¹, которые все еще не совсем перестали верить в ценные качества мяса и этим послужит успеху современного вопроса реформы питания.

В продолжение всего месячного моего пребывания на высотах Пиренеев не было и двух дней сряду умеренной температуры, т. е., температуры благоприятной для экскурсий: то стояла тропическая жара, то был редкий холод, туман, проливные дожди и снежные вьюги. Вследствие этого на горных вершинах лежал глубокий снег, на огромном пространстве текли бурные потоки, перебираться через которые было чрезвычайно затруднительно. При таких условиях потребовалось втрое больше физических усилий.

Каждый опыт состоял из 10-12-часового безостановочного перехода, причем мы могли рассчитывать исключительно на наши здоровые, сильные ноги, легкие и желудок.

Исключая первые дни, посвященные на подготовительную тренировку, я проделал в 3 недели около 12-ти больших переходов, пройдя всего 600 километров при 21000 метрах подъема². Для того, чтобы цифры получили для нас осязательный смысл, следует помнить, что экскурсии совершались только после двухдневного отдыха и что каждый переход равнялся почти 55 километрам; хорошим же ходоком считается уже тот, кто способен в один день пройти 30-35 километров.

Следующие исчисления послужат для оценки работы, к которой мой организм оказался способным.

Разделяю труд на передвижение горизонтальное и вертикальное.

а) труд горизонтальный. Принимая во внимание продолжительные переходы по глубокому снегу, крутым скалистым тропинкам, через широкие бурные потоки и тому подобные затруднения, горизонтальный труд равняется по крайней мере 10000 килограммометрам³ на 600 километров. 600Х10000=6000000 т. е. 6 миллионов кил.-гр.-метр.

б) труд вертикальный. Считая вес своего тела в 70 кило, я перемножаю его на высоту совершенного подъема и получаю:

21.000Х70=1470000 т. е. 1,5 миллиона килограммометров. Для спуска потребовалось, конечно, меньше сил; если считать, что организм тратил на половину меньше сил, нежели при подъеме, то получается 735000 килограммометров и общая сумма вертикального труда равняется: 1470000+735.000=2205000 т. е. более 2 миллионов килограммометров.

в) итог совершенного труда. Сложив сумму труда горизонтального с суммой труда вертикального, получается общий итог:

6000000+2205000=8205000 килограммометров. Следовательно, круглым счетом, совершенный мною труд в 12 опытных экскурсиях за 3 недели, равняется 8 миллионам килограммометрам.

Но эта цифра не выражает еще всего размера работы, произведенной организмом. Двигатель животного организма есть продукт, который дает обыкновенно лишь 1/5 механического труда; другими словами, он в действительности тратит в 5 раз больше энергии, нежели представляет произведенная им работа. Следовательно, трата энергии моего организма была 8000000Х5=40миллион. килогр.-метр. (7393715 пудо-фута). Интересно выразить эту энергию в расчете на калории⁴.

В термодинамике учат, что калория равняется 425 килограммометрам, т. е. что 1 калория производит работу 425 к.-гр.-м.: или, наоборот, что 425 к.-гр.-м. работы дают от трения 1 калорию.

Значит, тепловая энергия, которую развивал мой организм во время экскурсий, равнялась в расчете на калории 40000000/425=94000 калорий.

Организм в бездействии производит в сутки несколько более 2000 калорий; следовательно, мой организм производил в 12 экскурсиях на 75000 калорий свыше против того, что производил бы в состоянии бездействия. 1/5 калорий превращалась в механический труд. Остальные же калории составляли прямую опасность для организма, ибо если эта излишняя теплота не была бы израсходована во время, то температура организма поднялась бы очень быстро до смертельного предела. Как видите, от организма требовалось, кроме усиленной траты энергии механического труда еще борьба с опасностью перепроизводства тепловой энергии.

Ввиду холода, господствовавшего во время моих больших экскурсий, можно допустить, что около 15000 калорий израсходовались на тепловое излучение, а 60000 калорий подлежало уничтожению посредством накожной испарины и дыхания. Вычислил я также количество воды, испарившейся на поверхности моего тела: потеря теплоты равнялась 0,58 граммам (0,2 зол.). Следовательно, для удержания равновесия теплоты тела во время 12 экскурсий потребовалось испарение жидкостей равной: 60000/0,580=круглым счетом 100 литров (1 литр=1 куб дец.).

Итак, мой организм израсходовал 94000 калорий и 100 литров воды. На каждый опыт приходилось средним числом 7850 калорий и 8 с половиной литров воды.

Вообразите себе вес пищи, потребовавшейся для поддержания организма при такой необычайной трате сил.

Известно, что, сгорая, 1 грамм белковины производит энергии 4 кал., 1 грамм углеводов производит энергии 4 кал., 1 грамм жиров производит энергии 9 кал..

Предположим, что мы питались бы исключительно тощим мясом (без жира). 1 кило мяса дает только 1180 калорий энергии - следовательно, надо было бы съесть: 8000/1180=6,7 , т. е. около 7 кило мяса.

Если бы мы (я и мой проводник) питались одним хлебом, следовало бы съедать его по 3 кило в день. Молока надо бы выпивать по 11 литров; яиц - 9 дюжин; картофеля - 9 кило⁵.

Как силен должен быть желудок, чтобы безнаказанно принимать столь огромное количество пищи (твердой и жидкой) 10-12 кило в сутки! Притом желудок должен был оставаться работоспособным в продолжение всего времени 12 экскурсий; от него требовалось более, нежели одно сверхъестественное усилие. С ослаблением желудка ослабел бы весь организм.

Понимая, что мои опыты ставят требования совершенно исключительные, я признал необходимым прибегать к легким подкрепляющим средствам - легкий удар хлыстом подстрекает лошадь напрячь все силы для преодоления препятствия. Для моего организма, не привыкшего к возбудителям вроде водки, крепкого кофе и т. п., достаточно было прибавлять в воду для питья нескольких капель чаю, кофе или иного любого экстракта. Такое незначительное количество возбуждающий, так называемых "подкрепляющих" средств играло в данном случае роль лекарства с целью облегчить пищеварение огромного количества пищи, отнюдь не входя в состав самой пищи. Я прекрасно понимаю, что это был именно "удар хлыста", к которому позволительно прибегать лишь в случаях, выходящих из рамок обычной физиологии.

В данном случае мои "подкрепляющие" средства оказались целесообразными: я ни разу не замечал ни малейшего симптома затрудненного пищеварения, т. е. ни усталости, ни тяжести, ни даже потребности зевать. Диета наша была чисто вегетарианская, основу которой составляли хлеб из непросеянной муки, "цельный хлеб" (pain complet), молоко, сыр, масло, изредка яйца, шоколад, сахар и свежие фрукты; при случае я не отказывался от тарелки овощного супа. В сутки количество нашей пищи давало свыше 5000 калорий. Городской житель нуждается в сутки в неполных 2000 калорий. В дни отдыха мой аппетит не уменьшался.

Можно ли требовать еще большего доказательства в пользу вегетарианского режима?

Мы часто читаем о выдающихся спортивных состязаниях, но нам никогда не сообщают о физическом состоянии состязающихся до и после их подвига. Знаем только, что часто чемпионы принуждены поддерживать свои силы во время состязания грогом, черным кофе, водкой и т. п. веществами; что они, достигнув цели, задыхались, были бледны, изнеможены, разбиты, лишались чувств, что приходилось их оттирать, массировать... Словом, ясно, что эти модные подвиги не по силам молодым людям слабым, плохо сложенным, с плохим питанием. Ясно, что они свое здоровье приносят в жертву честолюбию. Поэтому эти безрассудные, почти варварские эксперименты вовсе не поучительны в смысле законов производительной силы человеческого организма. При научных исследованиях я ставлю, прежде всего, условием, чтобы субъект, подвергающийся опытам, находился в состоянии надлежащей подготовки; чтобы он владел собою, т. е. чтобы он был в нормальном физическом состоянии во время и после опыта, чувствуя себя бодрым и сильным, чтобы аппетит оставался нормальным, сон-подкрепляющим; чтобы испытание не утомляло его. не влияло бы на дыхание и кровообращение; чтобы он и на следующий день после опыта не ощущал ни усталости, ни боли и был способен тотчас же предпринять подобное же состязание.

Именно при таких условиях я собрал данные для определения производительной силы человеческого организма как двигателя.

16 сентября я совершил переход в 80 километров (75 верст) в продолжение 11 часов без отдыха по ровной дороге; подъема и спуска было 1.200 метров (1,12 вер.).

20 сентября, через 4 дня, 10-ти часовой переход: 50 километров, (46,9 вер.), 2000 метров (1,87 вер.) подъема и 1300 метров (1,2 вер.) спуска по крутым скалистым тропинкам и снежным полянам; приходилось лазить и переправляться через многочисленные потоки.

25 сентября. 8-ми часовой переход в 40 километров, из которых 22 километра (20,6 вер.) по тяжелой дороге; 1500 метров (0,65 вер.) подъема и 1900 (1,786 вер.) метров спуска.

В итоге 495.500 килограммометров (91.591 пудо-фут).

27 сентября. 10 часовой переход в 58 километров (54 версты), из которых 35 километров (31 вер.) по тяжелой дороге и снежным полянам; 2900 метра (2.71 вер.), подъема и столько же спуска. В итоге 780000 килограммометров (144177 пудо-фута).

Заметим, что дневной труд хорошего работника считается только в 250000 килограммометров в 10 часов времени. Производительная сила моего организма в среднем доходила до значительной цифры 87000 килограмм в течение 10 часов; причем максимальная сила превышала среднюю пропорциональную, например 25 сентября мы в 2,5 часа совершили ускоренным маршем 1600 метров нисхождения и 22 километра по прямой дороге, что представляет работу 213000 килограммометров или силу 85000 килограммометров-часов. 27 сентября в течение 2-х чесов я прошел 20 километров и 2000 метров нисхождения. Эта работа в 230000 килограммометров в 2 часа и сила производительная достигает огромной цифры - 115000 килограммометров-часов.

Эти цифры имеют значение как результат опыта животной и человеческой термодинамики, вопроса еще не исследованного на почве физиологии; а кроме того, опыта диетического, имеющего решающее значение в пользу вегетарианского режима.

К этому научному исследованию, которое, может быть, покажется несколько сухим для непосвященного читателя, я бы хотел прибавить подробное описание двух дней моего пребывания в Пиренеях 20-го и 24-го сентября - дней самых тяжелых и самых замечательных по силе впечатлений.

20-го сентября, в 7 часов утра, поезд подвез меня к станции Cauterets. Погода пасмурная; в горах стелется туман; вершины du Monne, du Cabaliroch, de I'Ardiden покрыты снегом. Выбираю лучшего проводника Eduard P.., и мы отправляемся бодрым шагом по дороге du Pout d'Espange, ведущей к озеру de Caube, которого и достигаем через два часа.

Предстоит восхождение на высоты des Oulettes du Vignemale. Вследствие недавних дождей и снегов потоки сильно разлились; водопады грандиозны и оглушительны; на каждом шагу неожиданные препятствия. Достигнув глетчера du Vignemale, принимаемся за восхождение к ущелью, отделяющему на высоте 2.800 метров (2,5 версты) котловину de Caube от долины d'Ossoue. Мороз щиплет лицо; по мере восхождения ветер усиливается и поднимает снежные вихри, ослепляющие нас. Мы находимся на широкой снежной поляне; по колено в снегу, приходится делать неимоверные усилия; измеряем глубину снега - наши шесты погружаются в снег, не достигнув дна. Вот уже 3 часа, что мы таким образом подвигаемся вперед. Трудности и препятствия все усиливаются. Проводник уверен в дороге, он заблудиться не боится; однако сам признает, что наше предприятие не из легких. Под сильным напором ветра мы минуем ущелье и достигаем убежища в Ossone, где, наконец, можем отдохнуть и спокойно подкрепиться. Ни души в этом шалаше, похожем на опрокинутый корабельный кузов, покрытый льдом и снегом. Стены исписаны именами, к которым мы прибавляем свои имена, число и год нашего посещения. Мороз крепчает. Предстоящий спуск в долину d'Ossone по снежным полянам чрезвычайно труден и опасен: двухчасовой переход по ледяной коре, на которой видны следы разве только серны и белой куропатки. Мы идем вдоль крутых склонов; легко оступиться на обледенелом скользком снегу. Наконец снежный путь кончается, но заменяется потоками еще более многочисленными и могучими, чем те, через которые мы перебирались утром. Приходилось искать брода, иногда устраивать себе переправу, бросая тяжелые камни на дно. Мало-помалу путь становится лучше. Уже в долине видны испанские пастухи с громадными стадами овец, их зов, протяжный, нежный, мягкий, которым они скликают овец, дивно сливается с суровыми горными звуками. Меня это глубоко очаровывает после только что испытанных в горах сильных ощущения. Наслаждаясь этим тихим миром, мы достигаем поздно вечером Cavarnie. Я расстаюсь с проводником, с тем, чтобы на следующий день взять другого. В теплой, уютной комнате съедаю порцию овощного супа и меняю обувь сильно пострадавшую за этот день. Сплю великолепно и на следующий день в 6 часов я уже на ногах. Вьюга улеглась. На чистом, голубом небе дивно отделяются ледяные верхи гор, освещенные первыми лучами солнца.

Не теряя времени, выпив чашку парного молока, я отправляюсь с проводником в дальнейший путь. Перед нами необыкновенная картина - ледяные вершины высокого горного хребта. Нам предстоит взойти на высокий пик с ответственными скатами 2800 метров вышины. Ночью мороз доходит до 5-6 град. ниже нуля. Опять идем с большими трудностями по снежным полянам, как накануне.

Через 5 часов мы на вершине du Pimene. Открывается волшебная панорама: на первом плане величественные снежные вершины, возвышающиеся над черными пропастями. За ними, к югу, рисуется на голубом горизонте цепь les Sierras espagnoles. К северу, с одной стороны, причудливые хребты de I'Ardiden, с другой возвышается громада, как грозная, гигантская крепость - du Neonville. А там, вдали, обрисовывается смелая силуэтка Pic-du-Midi, окутанная снегом. Еще дальше ущелье de Saint-Sauveur, извивающееся в длину на 10 миль до приветливой котловины d'Argeles. На горизонте глаз теряется в беспредельном пространстве равнин de Tares.

Трудно оторваться от этого великолепного зрелища. Однако пора, полдень, а к вечеру я должен быть в Argeles. Последний прощальный взгляд на это великолепие природы - и нисхождение совершается чуть не бегом.

В назначенный час я достигаю Argeles. Вкусный ужин - деревенский хлеб и молоко - и спокойный, глубокий сон вознаграждают меня за двухдневный труд. Прошел я в эти два дня 115 километров (103 версты); восхождения было более 4000 метров (3,7 в.) В течение 10 часов я шел по снегу, перебираясь более 100 раз через разлившиеся потоки и речки. Всего в два дня сряду я произвел работу в 1350000, около 1/2 миллиона килограммометров (около 280000 пудо-фут), после чего не чувствовал даже усталости. И этот физиологический труд был исполнен при вегетарианской диете - не забудьте этого обстоятельства.

"La Reforme Alimentaire" № 12, 1905 г.

С французского Е. Ю. Рейнке

1. Ежемесячный орган французских и бельгийских вегетарианцев, 13 год издания. Редакция.

2. 562,5 верст, 21000 метра составляет 20 верст.

3. Килограммометром называется та часть туда, которая необходима для подъема 1 кило на высоту 1 метра.

4. Большой калорией называется количество теплоты необходимой для подъема 1 кило воды на 1 градус. Принято выражать в калориях тепловую трату человеческого организма. Эта ежедневная трата равняется 2800-3000 калориям.

5. 1 кило - 1 1/5 фунта. 1 кило хлеба дает организму 2700 калорий; 1 литр молока - 750 кал.; кило яиц - 1580 кал.; кило картофеля - 900 кал.