Вегетарианское обозрение, Киев, 1910 г.
(Избранные статьи)

Альбом столовой «Безубойное питание»

№6-7-8, с.34-38

«Не убий»!.. но «как же можно не убивать, когда убить может быть необходимым для спасения не только своей жизни, но жизни других близких, да и вообще всяких людей. Мало этого, – как же можно не убивать не только злобных зверей, но и мирных животных, если тела, шкуры их необходимы для, поддержания жизни людей? Но мало и этого, разве есть возможность не убивать змей, крыс, мышей, всяких гадов, насекомых? Мы шага не можем ступить, не уничтожая других жизней. И потому безубойное питание есть ни на чем не основанная прихоть, фантазия, мода».

Так говорят очень часто. Но удивительное дело, ничто лучше этих доводов не показывает справедливость, законность и нравственную ценность заповеди «не убий» как именно это рассуждение. Совершенно справедливо, что может быть трудно удержаться от убийства для защиты или для прокормления себя или других, справедливо и то, что трудно воздержаться от убийства гадов и совсем невозможно удержаться от уничтожения жизни насекомых. Все это справедливо, но дело в том, что всякая нравственная деятельность, в сущности даже единственная разумная цель жизни человека состоит никак не в полном достижении совершенства, а в совершенствовании, т.е. во все большем и большем приближении к совершенству. Полное совершенство есть свойство только Бога, свойство же человека есть приближение к совершенству. И потому рассуждение о том, что, если мы не можем никогда быть свободными от убийства, то и заповедь: «не убий», не может быть нравственным руководством, – такое рассуждение совершенно неправильно и есть обман или грубое заблуждение.

Как во всякой нравственной деятельности, так и в следовании заповеди «не убий», не может быть и речи о достижении полного совершенства, а дело только в том, чтобы как можно больше приближаться к нему: как можно меньше убивать сначала самых близких к себе существ, людей, потом менее близких себе, но все-таки возбуждающих в нас чувство сострадания животных, потом насекомых, потом даже и растений. Чем дальше уйдет человек по этой лестнице сочувствия к другим существам, тем лучше и другим существам и самому человеку.

17 января 1910 г. Ясная Поляна.
Лев Толстой

«Человечностью мы служим человечеству». Гете.

В числе обычных возражений против вегетарианства есть одно, которое, на первый взгляд, кажется весьма основательным. А именно то, что не время заниматься судьбою животных, когда вокруг нас бедствуют и гибнут столько человеческих существ, требующих всего нашего участия.

Но дело в том, что жалость или сострадание, т.е. способность переноситься в положение другого не принадлежит к таким свойствам нашей природы, которые истощаются по мере их упражнения. Напротив того, сердечная чуткость от ее применения к жизни только усиливается и обостряется. Существует притча о «неразменном рубле», который постоянно возобновляется, но только при том условии, чтобы он был истрачен полностью, без малейшего остатка. Также и в действительной жизни. Человек, находящийся в особенно трудном положении и чувствующий, что иссякают его последние душевные силы, готов бывает впасть в отчаянье. Но стоит ему, следуя требованиям своей совести, истратить последнюю каплю оставшихся у него сил, как он тотчас почувствует в себе могучий наплыв свежих духовных сил. Нечто в этом роде бывает и с жалостью. Чем беззаветнее отдаешься ее побуждениям, даже в самых мелких поступках своей жизни, тем более чутким и отзывчивым становишься к страданиям и нужде всех живых существ, в том числе и людей.

Особенно ярко это явление заметно на новых поколениях детей, воспитанных на вегетарианстве. Когда оно основано на сострадании, вегетарианство не только касается наших отношений к животным, но и делает нас человечнее по отношению к людям. Не развращенный убойной пищей, ребенок, как мы видим на опыте, вступает в сознательный возраст, сохранивши более неприкосновенным свое врожденное братское отношение ко всем живым существам, а следовательно и к людям, чем те, кто с детства привык пользоваться для своей пищи убийством животных.

7 марта 1910 г. Крекшино.
Владимир Чертков

Хочу признавать душу в животных и потому хочу их любить, но вот люблю также есть их, для чего их надобно убивать. Одно, очевидно, противоречит другому, и поэтому надо для того, чтобы на деле любить животных, а не на словах только, противодействовать в себе желанию есть их.

23 марта 1910 г. Москва.
Арвид Ернефельт

«Жизнь одна во всех живых существах». Это для меня истина, и потому то я перестала есть мясо животных болте 18-ти лет тому назад. И хотя роль моя в деле жизни подобна роли мышки в сказке «Дед и репка», – все же я верю, что и я, и мышка были нужны и пока еще нужны Богу – делу Его.

Анна Черткова

Продиктовано сыну Диме – вегетарианцу от рождения (21 год).

24 апреля 1910 г. Крекшино.
В. Чертков

Мне попались следующие строки, представляющие из себя выписку из одного английского журнала:

Презрение у животных

Один английский журнал приводит ряд наблюдавшихся естествоиспытателями случаев «презрения» среди животных. Так, по словам журнала, кошка не раз вскармливала цыплят, а курица пыталась вскормить котят и очень добросовестно ухаживала за ними, предлагая им зернышки, какие только находила на земле.

Собака вскормила цыпленка. Но особенно трогательно «призрение» старым сеттером калеки-петуха: «добрый пес поместил обижаемого всем курятником беднягу под своей конурой, отгонял от него петухов и кормил его. И таких случаев известно множество».

Смысл этих случаев для нас тот, что если уж такие животные, как кошка и собака, могут подавлять в себе низшие, кровожадные инстинкты ради преобладания высших: милосердия и сострадания к тем существам, которых они привыкли поедать, то человеку-то уже и подавно не мешало бы это делать. Если же считать за достаточное основание мясоедения то оправдание, по которому выходит, что нет смысла отказываться от поедания тех животных, которые уже убиты, то тогда придется признать удовлетворительным и самооправдание мясников, по которому выходит, что нет смысла отказываться убивать тех животных, тела которых, наверное, будут куплены и съедены.

Как видите, получается заколдованный круг, выходить из которого лежит на очереди все же не мясников и продавцов, как таковых, а мясоедов, покупателей и потребителей, потому что не спрос создается предложением, а предложение – спросом. Если же мясоеды вздумают оправдываться еще тем, что не они убивают животных, а мясники, то это будет уже совсем недобросовестно с их стороны, потому что если грешно убивать самому, то тем более грешно заставлять убивать или вынуждать к убийству других.

29 апреля 1910 г.
Ф. Страхов

«Все или ничего»

«Все или ничего!» – глубокомысленно кричат люди вроде «Брандта» Ибсена, – люди, стоящие на ходулях религиозности, и думают, что изрекают нечто весьма мудрое. Но если они хоть немного вдумаются в то, что они говорят, то поймут, что всего нельзя вместить человеку, ибо, все – это божеское, бесконечное совершенство, это сам Бог и что точно также нельзя остаться и при ничто, какое бы ничтожество не представляли из себя эти люди, ибо, отказавшись от так называемого «всего», они все же остановятся на той ступени порочности, на которой были, когда карабкались на ходули.

Вот и выходит отсюда, что отказывающийся от «всего» людоед за невозможностью не поглощать инфузорий воды и микробов воздуха остается не при «ничто», не при нуле, а при своих ростбифах из человеческого мяса!

Точно тоже и с принципиальными противниками вегетарианства. Так что теория «все или ничего» оказывается очень выгодной для всех, желающих не двигаться с места.

30 апреля 1910 г.
Ф. Страхов

Из вольного вегетарианец становится всего лишь невольным убийцей. Это лишь та первая ступень, о которой более 25 лет тому назад писал Лев Николаевич. И до сих пор она все первая. Это топтание на первой ступени ведет к тому, что многие спустились с нее после того, как когда-то с одушевлением взобрались на нее. Оно так и должно было быть: чтобы первая ступень стала ступенью и была первою, необходимо, чтобы за нею шли другие ступени. Вегетарианство само по себе есть лишь чистоплотность и ведет к лицемерию и самоуслаждению, если оно не является началом более разумной человеческой жизни: неядение животных должно вести к «неядению домов вдов и сирот», чтобы оно стало первой ступенью человечной жизни.

8 июня 1910 г.
Николай Ге

Истинное вегетарианство, живое и радостное, не заключается только в питании растительными или молочными продуктами, а есть глубокий внутренний переворот, сущность которого сводится к признанию смысла человеческой жизни в постоянном и непрерывном духовно-нравственном самосовершенствовании. И вот на пути этого совершенствования первое, что приходится преодолеть – это отказаться от общепринятого теперь поедания убоины всякого рода. Но при этом не следует забывать, что один переход к нормальному питанию, согласному с физической и духовной природой человека, не может дать тех благоприятных и радостных результатов, которые справедливо ожидаются от вегетарианства, если только начавший вегетарианствовать человек остановится на безубойном питании – этой первой ступени совершенствования, и не захочет или не сможет по недостатку воли двинутся вперед по пути дальнейшего духовно-нравственного совершенствования, идеалы которого так ясно и убедительно указаны в учении Христа.

А. Макаров.
Москва. 11 июня 1910 г.

Сострадание к животным так естественно нам, что мы только внушением можем быть доведены до безжалостности к страданию и смерти животных.

Л. Толстой

Те радости, которые дадут человеку чувство жалости и сострадания к животным, окупят ему в сто крат те удовольствия, которых он лишится отказом от охоты и употребления мяса.

Л. Толстой.

Сострадание к животным так тесно связано с добротой характера, что можно с уверенностью утверждать, что не может быть добрым человеком тот, кто жесток с животными. Сострадание к животным проистекает из одного источника с добродетельным отношением к человеку. Так, например, человек чуткий при напоминании, что он, находясь в скверном расположении духа, в гневе, или разгорячившись от вина, побил свою собаку, лошадь, обезьяну – незаслуженно, или напрасно, или чересчур больно – почувствует такое же недовольство собой, как и при напоминании об обиде, нанесенной человеку, которое мы в этом случае называем карающим голосом совести.

Шопенгауэр
Овсяниково. 22 января 1910 г.
М. Шмидт

Ясная Поляна, 14 февр. 1910 г.

Мне кажется, вопрос о безубойном питании так ясен и прост, что стоит правдивому человеку хоть раз столкнуться с ним, и он непременно разрешит его в положительном смысле. Я помню, когда я начал вегетарианствовать, то через какую-нибудь неделю ко мне примкнул товарищ студент, живший со мной в одной квартире; затем – еще двое знакомых братьев студентов, потом – мой младший брат. В течение года примкнули к вегетарианству еще шесть или семь человек, наших общих знакомых, преимущественно – тоже учащаяся в высших учебных заведениях молодежь. Кроме того, серьезно заинтересовались вегетарианством в нескольких знакомых семьях.

И этот, мой маленький опыт (я вегетарианствую полтора года) лишний раз доказал мне ту истину, что во всем нужно надеяться только на себя, думать только о том, чтобы самому мне, и именно мне двинуться вперед, не заботясь о том, скоро ли и примкнут ли другие. А если идешь не назад, а вперед, то они непременно примкнут.

Вал. Булгаков

Люди, питающиеся недозволенной пищей, погребающие в своих желудках куски трупов убитых мирных, живых существ, утверждают, что «без мясной пищи трудно прожить, а рабочим совсем нельзя». Я думаю, что такую несправедливость говорят только потому, что больше нечего сказать в свое оправдание и чтобы заглушить в себе сострадание и жалость, трогающие и терзающие их при виде или при напоминании им о всех тех истязаниях, мучениях, страданиях и жалобных криках беззащитных мирных созданий, которых часто лишают лучезарного света и равноправной жизни ради алчности желудка и часто ради удовольствия и потехи.

Мне часто приходилось спрашивать людей, питающихся мясной пищей, может ли он своей рукой зарезать тех живых существ, трупами которых он питается? Большинство отвечают, что не могут никого резать, а некоторые даже крови не могут видеть. «Почему же ты не можешь никого резать»? – «Потому, что жалко мне...» И приходишь к такому убеждению, что люди питаются мясной пищей с самообманом и полным противоречием своей совести, нравственным требованием и заповеди «не убий», начертанной самим Богом в сердце каждого человека. Я думаю, что жалость для того и вложена в человека, чтобы жалеть все живое. А что говорят, без мясной пищи трудно прожить, то на это я скажу из своего небольшого жизненного опыта: я отроду не ел мясной пищи (28 лет) и рыбы около 10 лет; более 3 лет был на военной службе, где также не ел никакой казенной пищи, за исключением хлеба, и всегда чувствовал и чувствую себя здоровым. На моей родина (в Донской области) живут около 50 семейств близких мне крестьян-вегетарианцев; многие практикуют вегетарианство около 35 лет, в том числе и мои родители; только зажиточные изредка питаются рыбой. Большинство занимаются земледелием и каждый может убедиться в их цветущем здоровье.

Москва. 1 апреля 1910 г.
Семен Соломахин

Не заставляйте ребенка есть трупов, не насилуйте его природы, его чистой, нетронутой души, которая инстинктивно отталкивает от себя мясо, не хочет его есть! Научите его ценить жизнь во всех ее проявлениях, жалеть и любить все живое, бережно относясь к жизни всякого существа, приучайте его не причинять им страданий, сберегать их и сострадать им, и вы воспитаете его настоящим человеком, который всегда и ко всему сумеет отнестись с любовью и состраданием, будет всех жалеть и всех любить!

Какое ужасное, какое чудовищное противоречие в том, чтобы учить ребенка любить животных, интересоваться их жизнью, не позволять их обижать и мучить (это стараются делать каждые отец и мать, каждый воспитатель), с самого раннего детства обращать их внимание, заинтересовывать «лошадкой», «собачкой», «киской», курицей с цыплятами и в тоже время заставлять их есть мясо, нисколько зачастую не стесняясь при этом – чтобы заставить их есть охотнее, – предлагать им поесть «телятинки», «цыпленочка», «ножку», или «крылышко», курицы или утки, – не в этом ли начало всевозможных компромиссов, софизмов, иезуитства, закрывания глаз на то, что делается, лжи и притворств, которые так опутали нашу жизнь?

Москва. 31 мая 1910 г.
В.И. Лукьянская-Алексеева

При выборе пищи для меня всегда останется главным мотивом мотив нравственный:

1) не убивать,
2) как можно меньше труда доставлять людям.

При соблюдении этих двух целей, я уверен, что будет и самая свойственная, а потому здоровая для человека пища – растительная.

Ю.О. Якубовский

«Не убий». Шестая заповедь

Всякое зло получает свое возмездие на земле. Гете.

Люди сами наказывают себя тем, что употребляют мясо в пищу. Большинство всех болезней происходит от поедания трупов. Кровь предназначена для хищного зверя. Убивающий зверей для поедания заглушает в себе всякое сочувствие к людям.

Женни Шульц

Уже взошли семена вегетарианского учения во многих странах, уже насчитываются вегетарианцы десятками тысяч и число их беспрерывно растет с каждым днем. Подумай и ты, читатель, над этим вопросом, пусть светлые, яркие лучи вегетарианской идеи проникнут и в твое человеческое сердце и озарят тебя той великой, глубокой любовью, беспрерывно исходящей от источника любви и сострадания ко всему живому.

Москва. 5 июля 1910 г.
Иосиф Перпер

№9-10, с.23-24

Какую-нибудь науку должен признавать каждый; никакой науки не может признавать никто. И я не понимаю, почему мне признавать науку десятого или пятого столетия и не признавать науки двадцатого.

После наблюдений и опытов над жидкими кристаллами стерта определенная граница между органическим и неорганическим миром, как она была раньше стерта между животным и растительным.

Смерть неправильно противопоставляется жизни, как ночь неправильно противопоставлялась бы суткам. Смерть противоположна рождению; их смена есть движение, изменение есть процесс жизни. Волна существует движением, правильным изменением направления или качанием, причем захватывается все новая вода.

Таким образом и мы живем, частично возрождаясь и умирая и только этим объясняется развитие желудя в дуб, зачатия в старика замыкание круга чередованием движения. И как не бывает длительного рождения, так нет и длительной смерти, и жизнь в смысле длительной неизменяемости субъекта есть логический абсурд и противоречие очевидности.

Стремиться к вечной жизни или к общему вечному миру в этом смысле – алогично, – нет движения без движения, нет суток без ночи, нет малого без великого и contradictio in adjecto есть формула невозможности.

Поэтому нечего бояться смерти, «отрицать» или «побеждать» ее, как нечего бояться рождения. Исключение одной есть исключение другого. Смерть неизвестна так же, как рождение, и является без нашего зова. Нельзя ее смешивать со страданием, с болезнью. Необходимо ее принимать, как непременную часть жизни, – как непременные части горы – вершина и подошва. Нечего мириться с ней или сокрушаться о ней, как нечего мириться с развитием или сокрушаться о жизни – они текут чрез нас, мы чрез них и мы не можем быть вне их, пока мы существуем.

Как уничтожение бытия, так и уничтожение смерти есть утопия и утопия ужасная по однообразию, по неподвижности пустыни.

Поэтому центр стремлений вегетарианства не в том, чтобы уберечь животных от смерти – они все равно разовьются и умрут, как человек, который для поддержания своей жизни должен уничтожать, если не животных, то плоды, но все-таки другое живое существо или вещество, и может требовать, чтобы и животное служило его высшим целям, или живя, или умирая, или рождаясь.

Стремления вегетарианства здраво-эгоистичны и ищут пользы не животного, а человека, оберегая личность от лишней жестокости, а общество от вредного для него огрубения нравов, чтобы жизнь человека сделать более чистой, правдивой, светлой, радостной, высокой, указав, что для этой цели ненужно убийство более близких человеку по организации существ, а необходимую для поддержания человеческой жизни борьбу направив против более чуждых человеку по существу организаций.

Итак, защита животных – это средство, а облагорожение человека и его жизни – цель вегетарианства. Но жизнь всегда остается борьбой и для борьбы создаются союзы – всегда неопределенного объема, но никогда не всеобъемлющие, пока люди различны. Борьба истребляет: лев съедает овцу, овца – траву, а трава – «неорганическую» жизнь, которая в свою очередь съедает льва. Так как простор один: земля, а люди различны, то и они борются и мир может быть только отдыхом вне союзов. Внутри союзов же желательно длительное перемирие, т.е. согласие, единение и любовь на страх внешним врагам. Нет любви без ненависти и всех любить, значит никого не любить. Люди разные и любя выбирают друг друга, отстраняя недруга, если не лицемерят и не бесчувствуют, играя словами.

Таким образом, вегетарианство избегает слезливую сентиментальность бессилия, слащавую индифферентность бесчувствия и высокопарную утопичность безмыслия и придает жизни красоты и доброты, устраняя мерзость убийства для питания и убойной пищи, совершенно ненужных человечеству.

Ф.Р. Герман