Вегетарианское обозрение, Киев, 1911 г.

ВО.9-10.1911, с. 48-50

По поводу статьи "Об убийстве живых существ" В.Г. Черткова

Прочитал в "Вегетарианском обозрении" прекрасную во многих отношениях статью (В. Черткова) "Об убийстве живых существ", а также и то, что эта статья готовится к выходу отдельным изданием. Последнее обстоятельство, главным образом, в виду допущенной автором важной ошибки в своих основных рассуждениях, заставляет меня торопиться взять в руки мое слабое перо.

Вести рассуждения о затронутых вопросах можно было бы и не столь догматически, т.е. не касаться в своих рассуждениях Бога и его велений, как это сделано у автора, но если эти вопросы освещаются таким образом, то необходимо согласиться с исходной точкой зрения, тем более что они, по-видимому, могут быть вполне ясными и подобным путем.

Коренная ошибка рассуждения заключается в том, что автор ставит совершенство одного человека выше и главнее несовершенства всего человечества. Несомненно, можно согласиться с тем, что близкому к совершенству человеку, если у него нет никакого более высокого служения, легче допустить, чтобы какие-либо твари пользовались его бренным телом, нежели самому уничтожить, хотя бы одно, жаждущее, а потому и не столь совершенное существо. Ведь он почти совершенство – ему почти ничего не надо... И, если он, почти совершенный, видит, что есть что-либо жаждущее, т.е. мало совершенное, то он – почти совершенство – начинает чувствовать свой долг в том, чтобы, жертвуя собой, утолить жажду хотя бы и малого несовершенства, дабы тем самому приблизиться более к совершенству и приблизить к нему другое существо, ведь оно мучилось от неудовлетворения – всякое же мучение заведомо разрушает жизнь, порядок, и уничтожить мучения даже такого малого существа значит внести больше порядка в зачинающийся беспорядок, а это означает совершенствование.

Исходя из этого, выясняем цель и смысл существования совершенного человека – самому стараться приблизиться к (известному) совершенству, а затем стараться приближать к нему все остальное.

Если задаваться вопросом о ценностях, то задача доведения до совершенства всего человечества и труднее и важнее, нежели достижение его одним человеком. (Но если я должен вести кого-либо вперед, то должен сам знать дорогу впереди и поэтому личное самосовершенствование (до известного предела) должно предшествовать ведению других к совершенству, как известная ученость необходима для того, чтобы учить успешно других; чрезмерная же ученость может, по ее бесполезности, поставить ученого человека на одну доску с ослом, нагруженным умными книгами).

И задача и смысл существования стремящегося, и даже близкого к совершенству человека должны заключаться в том, чтобы стараться довести все окружающее до степени своего совершенства, а более всего заботиться о доведении до своего совершенства всего человечества.

Ибо неправ будет тот, кто, видя в грязи и навозе ценные произведения искусства, драгоценные камни, парчу, шелк, бархат и наравне с ними, валяющиеся там же олеографии, стеклышки, бусы, лоскутки, станет таскать и очищать от грязи последние, оставивши первое в пренебрежении или на другое время.

Мудрость, а следовательно, и совершенство, заключается в том, чтобы знать, что надлежит делать раньше, предпочтительнее, как более важное, а что делать позже, как менее важное. Если дело самосовершенствования, т.е. приближения к Богу – дело великое и святое, то еще большее дело и еще угоднее Богу, т.е. самому Совершенству – дело приближения к нему всего человечества.

Значит, Божеское дело заключается в том, чтобы как можно больше жизней приблизилось к совершенству – жизней и более всего, и даже исключительно человеческих.

(Вопрос, насколько может уживаться совершенствующийся или совершенный человек с уничтожением вокруг себя жизней был затронут выше и будет разбираться далее).

Исполнять высший нравственный закон значит делать вокруг себя жизнь все совершеннее – жизнь, ибо вне жизни нет законов, нет нравственности. "Больше сея любви никтоже не имат, аще душу свою кто положит за други своя".

Возьмем теперь пример автора разбираемой статьи и посмотрим, оказывается ли его совершенный человек на высоте этой заповеди?

В этом примере безумец грозит уничтожением всему человечеству, а следовательно, и всему Божьему дулу – делу доведения человеческих жизней до совершенства... Идеальный человек видит это, но его собственная чистота, собственная праведность оказываются для него выше всего дела Бога, счастья всего человечества, ибо счастье людей идти к совершенству, к Богу. Он позволяет не осуществиться высшей гармонии, гармонии всего человечества в совершенстве, в Боге, из соображений, что она все равно когда-либо будет прервана и из боязни нарушить свою гармонию, свою праведность. И благо ему, если только какое-либо благо может заключаться в избежании законной кары за грех, что он гибнет вместе со всем человечеством, так как, без сомнения, муки его за нарушение обязательной для него, вышеприведенной Христовой заповеди были бы безмерны.

Он должен был бы взять грех на себя – убить безумца, тем погубить свою душу, но спасти дело Бога, т.е. дать возможность людям искупить прежние грехи, приблизиться к совершенству, к Богу и тем вкусить блаженство. Если бы можно было уничтожить всю жизнь в мире, то это был бы самый великий грех, ибо жизнь есть единственная радость, единственная ценность на земле.

Был ли бы прощен за этот грех этот святой человек – это вопрос особый, хотя наше чувство решает его без колебания, как без колебания и боязни греха убьет отец или мать змею, грозящую ужалить их ребенка. Долг каждого разумного человека уметь, в случае необходимости, жертвовать низшими ценностями ради высших, так и здесь – необходимо погубить свою душу, но тем спасти души людей от тягости греха, несовершенства, дав им возможность вкушать радость достижения совершенства.

Этот вопрос станет, быть может, яснее, если постараться истолковать его применительно к миру физических явлений, как более наглядных. Представим себе человека изысканной изнеженности и живущего на горе и будем поэтому считать его весьма счастливым и предположим, что этому человеку предоставляется возможность или умереть, распространяя даже после своей смерти благоухание, но оставить после себя там, внизу, мир грязных, вшивых других людей медленно копошиться и умирать в своей грязи и так же медленно вылезать из нее и приближаться к идеалу этого аристократа культуры, или же, спуститься вниз и до времени своей смерти работать и учить этих жалких людей более чистой и приятной жизни, но при этом, по необходимости, жить в грязи, смраде, мучиться от необходимости запачкаться, но добиться того, что в головах хотя немногих из этих людей загорится мечта о лучшей жизни, и эта мечта заставит их звать и других идти навстречу восходящей заре чистой и приятной жизни, и тем сократить путь и время и ускорить приближение идеала чистоты для этого грязного племени.

Какое поведение этого человека достойнее и в чем его долг, если он поклоняется чистоте?

Так и мы, если мы в этом мире являемся санитарами, навозниками и даже грешим по ведению, то делаем это мы не по склонности к грязи и греху, а потому, что, живя во зле, нельзя уйти от него, если желаешь быть наиболее полезным миру.

Если бежать греха и хотеть быть белым, как снег, то это равносильно возможности стать непонятным людям и самому перестать понимать их, а потому стать бесполезным для них.

Мир, теперь, в действительности спасен будет не столпниками и факирами, которые, быть может, добиваются высшей силы духа в человеке, а человеком, который сделает истину настоящего поведения людей такой же ясной и понятой в необходимости для всех, как ясна и понятна необходимость для каждого блага дневного весеннего солнца.

Что же касается людей, животных, растений и бацилл, то те, которые могут быть друзьями человеку пусть будут; и одни из самых благородных это те усилия людей, которыми они во враге стараются приобрести друга. Но с тиграми, змеями, тарантулами, клопами, холерными и чумными вибрионами и бациллами, думается мне, тщетно стараться жить в мире и поэтому, пусть наш грех будет на нас, но мы будем, некоторых по мере надобности, других же беспощадно уничтожать, чтобы потомкам нашим не знать таких малополезных страданий, какими мучили наших предков и мучают нас эти исконные враги и губители человечества.

Если же признавать, что клопы несли для первобытного человека высокую миссию, вырабатывая в нем известный стоицизм, то позвольте нам пожелать для наших детей, чтобы их совершенствование происходило не вследствие столь печальной необходимости, а из горячей уверенности, что высшая ступень человека несет ему и высшее благо.

Человек должен стремиться к все большей гармонии с окружающим, но какая же и когда гармония может быть с клопами?

И если находить лучшим морить клопов голодом, благодаря чистоте, нежели сразу уничтожать всех едкой жидкостью, то это предпочтение является следствием той, мало завидной ограниченности человеческой натуры, по которой человеку легче подписать смертный приговор, нежели самому исполнить его.

(Автор этой заметки, естественно, убежденный вегетарианец).

Л. Сальков