Вегетарианское обозрение, Киев, 1911 г.

ВО.9-10.1911, с. 51-52

Случай из моей жизни

У каждого человека есть свое прошлое,
и вспоминать это прошлое кажется ему иногда
делом большой важности
В. Болтянский

I.

После смерти моего дедушки, Александра Шнирмана, когда мне только что исполнилось 16 лет, у меня возник вопрос: для какой цели живет человек? Если действительно, думал я тогда, что Александр Шнирман, мой учитель, так недавно еще жил и веселился и теперь бесследно исчез, то в чем же состоит цель кратковременной жизни каждого человека, цель моей жизни в чем состоит? Если я миллион раз поем и миллион раз повеселюсь, то что из всего этого будет, раз все окончится смертью? Когда я убедился, что смерть действительно конец всему, жизнь моя начала как бы замедляться и, наконец, остановилась. В эти минуты я желал только одного – умереть, и как можно скорее. Но это – были минуты, и за ними, как всегда, наступали другие; жизнь в природе шла своим неизменным порядком: день заменялся ночью, а ночь – днем, и это единственно показывало мне, что жизнь человека идет, а не стоит; это единственно еще более показывало мне, как с каждым уходящим днем и часом остается все меньше и меньше жить. Однажды, помню, при мысли, что я могу скоро умереть, я начал раздавать детям подарки: книжки и все свои дорогие вещи. Разобравшись в самом себе, на жизнь я стал смотреть уже с пессимистической точки зрения; во всем я замечал только плохую сторону, и на лице поневоле была грусть и печаль. Возле себя я видал только медленную, мучительную, загадочную смерть, т.е. полнейшее уничтожение, смысла которого я не понимал. И мне было страшно, как за себя, так и за всякого человека, подлежащего одному неизменному закону – смерти.

II.

"Суета сует и всяческая суета" – так начинает Соломон свой мудрый Экклезиаст. Слова эти выражают точный взгляд мудреца на жизнь человека. Результатом всей его жизни, всего богатства, власти, радостей и наслаждений – был этот последний взгляд. Но где же свет из этого мрака – спрашивал я себя – где тот якорь спасения, за который можно ухватиться, чтобы не потонуть?.. Как искра, попадая в сухую солому, разгорается и становится пламенем пожара, так и вопрос о цели жизни, явившись в моей голове опять неразрешимым, разгорался с необыкновенной силой все больше, все сильнее. В этот мой страшный период времени, от 16 до 19 лет, со мною было то, что вообще бывает с каждым человеком, которому нужно отправиться в длинный путь и который не знает, по какой дороге ему пойти. И как этот человек, не зная пути, не может двинуться с места, чтобы не заблудиться, так и я не мог начать жить, не узнав, как должен жить человек, чтобы жить справедливо. Жить же так, как многие живут, т.е. бессознательно, не уяснив себе самого главного – смысла жизни – я не мог, и считал такую жизнь преступлением против моей совести и разума. Из этого страшного положения, в котором я был, и в котором, я думаю, находились и находятся очень многие, — было 2 выхода: 1-ый – стараться забыть этот важный вопрос – для чего живет человек, и с ним неразрывно связанный также вопрос – как должен жить человек, чтобы жить справедливо – забыть и, следовательно, заглушить голос совести, которая мудрецами, вполне справедливо, называется светом Божьим; или 2-ой – разрешить эту важную основную проблему в том или другом смысле, и, следовательно совесть свою не запятнать, и, исходя из этого решения, знать в какую сторону должен быть направлен мой челн (моя жизнь) посреди открытого, бесконечно обширного и разнообразного моря жизни. Было 2 выхода, и я решился на второй. Все содействовало моему решению: время случайно было свободно у меня, так что я мог вполне сосредоточиваться, книги 5-ти книжных магазинов были всегда в моем распоряжении, и мне оставалось только выбирать их по отделам. Избрав философию, как высшую науку, я постепенно углублялся в нее. Бруно, Конфуций, Шопенгауэр, Спиноза, Кант и наконец Соломон – вот те мыслители, которых я изучал и у которых искал разрешения мучившей меня тайны.

III.

Прошло три года, три мучительных года неустанного искания истины. Много хороших книг я прочел за все это время, многое передумал, многое перечувствовал. Весь имевшийся у меня для изучения материал, вначале представлявшийся таким огромным, был наконец мною исчерпан; я уже начал разбираться во всем, что так долго изучал. Теперь необходимо было окончательно избрать дорогу, как самую верную к цели, и в это время я так или иначе был близок к результату. О Толстом я и не думал, ибо, хотя с его произведениями не был знаком, о нем слышал только, как о литераторе, но не как о философе. И вот однажды, придя домой с лекции, я увидал на столе: "Требования любви" Л.Н. Толстого. Этот маленький рассказик я прочел и был поражен той простотой и, главное, искренностью с какой он был написан. Когда в этой же книге я читал произведение "Первая ступень", у меня дрожь пробегала по телу от волнения и восторга, что нашелся еще один человек, который не заглушает своей совести и говорит правду. Я прочитывал каждое предложение по два раза и плакал слезами радости. Постепенно, по мере чтения философских произведений Л.Н. Толстого, я чувствовал то, что чувствует пловец, переплывший огромное пространство воды и добравшийся наконец до берега: когда этот пловец достигает берега, он знает, что опасность миновала уже и свободно вступает на твердую почву. На такую почву и я вступил теперь и знаю, что только на ней одной спасение от опасности. Разве есть слова, могущие передать в точности чувство душевного восторга, которое испытывает человек в известные моменты? Как бы разумно и близко к истине, человек ни старался выразить словами такое чувство – оно будет выражено им неправильно. В таких случаях ему приходится сказать: "нет слов для выражения". И потому я не могу, не могу передать ту внутреннюю радость и восторг, которые я испытывал и чувствую всякий раз при чтении известных мыслей Л.Н. Толстого.

"Свет во тьме светит и тьма не может объять его" (Л.Н. Толстой "Любовь").

В. Болтянский