Вегетарианское обозрение, Киев, 1914 г.

ВО.4.1914, с. 133-136

О В.К. Сютаеве1

В письме своем к М.А. Энгельгардту (о непротивлении злу) в 1882 году Л.Н. Толстой писал: «Вы, верно, знаете про Сютаева. Вот вам безграмотный мужик, а его влияние на нашу интеллигенцию больше и значительнее, чем всех русских ученых и писателей со всеми Пушкиными, Белинскими, вместе взятыми, начиная с Тредьяковского и до нашего времени».

Кто же был этот «безграмотный мужик», какова была его жизнь и каковы были его воззрения? – В «Вегетарианском Обозрении» (1912, №№ 1 и 2) уже были помещены воспоминания о нем, принадлежащие перу П.Н. Гастева. Теперь же мы сообщим читателям некоторые биографические данные о Сютаеве и то, что он говорил относительно непозволительности истребления живых существ, как бы эти существа не были неприятны человеку.

Василий Кириллович Сютаев был крестьянином Новоторжского уезда, Тверской губернии.

До 55-ти, приблизительно, лет он был ревностным православным. Но, по мере того, как он стал все глубже и глубже вдумываться в содержание священных книг, он мало-помалу стал вырабатывать себе новое религиозное жизнепонимание, которое и стал немедленно же проводить в свою жизнь. Понимая и толкуя текст Евангелия и Библии всегда в духовном смысле, а не по букве, Сютаев пользовался каждым случаем, чтобы передать людям свои мысли, возникшие при чтении священных книг. Он выше всего ставил взаимную любовь среди людей. По его мнению, недостаточно облагодетельствовать человека, но необходимо сверх того указать ему, как жить лучше. При этом Сютаев не навязывал собеседнику своих взглядов, а только «присказывал» и других учил «присказывать». Знакомому своему доктору он однажды сказал: «Да разве ты лечишь? Ты камень даешь, а не лекарство. Нужно присказывать, как нужно жить. А что из того, что ты сегодня поможешь, а он завтра опять придет, живя непутево. Нет, это не Божье дело!2». Это «присказывание», а не навязывание своего, более понятно становится, если вспомнить, что излюбленные Л.Н. Толстым слова, «все в табе», были сказаны именно Сютаевым. Толстой так толковал эти слова: «Все в табе и все сейчас», как говорил Сютаев, и все вне времени. Так что же может случиться с тем, что во мне и что вне времени, кроме блага» («Дневник», 11 августа 1908 года).

Знакомство между Сютаевым и Толстым завязалось по почину последнего. Он впервые узнал о Сютаеве в 1881 году и осенью того же года, гостя у Бакуниных в их имении, в Новоторжском уезде, побывал у Сютаева в его родной деревне. После этой первой встречи, Лев Николаевич занес в свой дневник:

«Был в Торжке у Сютаева. Утешение». А немного позднее, в письме к своему другу В.И. Алексееву он написал: …»Мы единомышленники с Сютаевым во всем до малейших подробностей». – В середине и конце восьмидесятых годов Сютаев много раз бывал у Толстого в Москве. Один свой разговор с Сютаевым Толстой описал в книге «Так что же нам делать?».

В последние годы своей жизни Толстой тоже неоднократно вспоминал Сютаева. Его секретарь Н.Н. Гусев рассказывает в своих записках, что 13 июля 1909 г. Лев Николаевич в небольшом кружке прочел свою только что написанную статью о науке. Отвечая на возражения, высказанные некоторыми из присутствовавших, Лев Николаевич сказал, между прочим, следующее: «Вы защищаете науку только потому, что верите в нее. А вы веру свою обоснуйте. Я сколько встречал людей неграмотных, но которые были гораздо просвещеннее самых ученых людей. Например, Сютаев, – вы слышали, может быть, про него?... Это был старик, который был еле грамотный, но дай Бог, чтобы у ученых людей была одна сотая доля той глубины мысли, какая была у него3.

Вернемся опять к личности Сютаева. В 1888 году, летом, ему пришла мысль пойти к Александру III и лично попросить его, чтобы он «для блага народа велел толковать Евангелие, согласно пониманию Сютаева». Старик верил, что если царь послушает его совета, то на Руси легче будет жить, и все люди будут в мире. Придя в Петербург, Сютаев побывал у Н.С. Лескова, который пытался отговорить его от приведения в исполнение этой мысли. Но старик не послушался, пошел и при входе во дворец был арестован и этапным порядком водворен на родину.

Будучи сторонником общинного образа жизни, Сютаев последние годы своей жизни особенно хлопотал об устройстве земледельческой общины. П.Н. Гастеву Сютаев по этому поводу рассказывал: «Я вот целую жизнь хлопочу так устроиться, а никак не удается. Уж что я ни делал... И отдавал-то все, и в старосты садился, чтобы поломать межи, ничего с нашим народом не поделаешь!4». – «Нужно признать, – говорил Сютаев, – что у нас ничего своего нет, все – Божье – кафтан, шапка, мысль – все это Божье. Вот, когда я понял так и когда ко мне подослали выбрать все из житницы, то мне ничуть не было жалко, все бери». – И постоянно в сердце и в мозгу у Сютаева гнездились мысль и желание устроить жизнь на основах любви. «Эх, – говаривал он, – кабы жить-то по Божьи, как было бы хорошо: благодати-то, благодати – ни пропить, ни проесть. А то, – что у нас: переделились, землю всю порезали, перегадили; из-за курицы все ссоры, из-за яйца, а ежели жили бы в любви, в мире и т.д., у нас разве такие дома-то были бы».

Наконец, в 1892 году, Сютаев смог купить участок земли с целью организовать земледельческую общину, но этой его мечте не суждено было осуществиться. Летом того же года Сютаев заболел и, спустя месяц, умер, будучи от роду, приблизительно, 73 лет. Его безкрестная могила затерялась на каком-то сельском кладбище, а, может быть, даже где-нибудь в поле. И никто теперь не может ее отыскать.

В вышедшем недавно «Толстовском Ежегоднике 1913 года»5 впервые напечатаны очень ценные воспоминания о В.К. Сютаеве его младшего сына и единственного последователя. Воспоминания эти напечатаны с сохранением всех особенностей крестьянской речи. Приведу из них несколько отрывков. – «А мой дорогой отец, – пишет И.В. Сютаев, – как божественный художник и философ, как раб и слуга Божий, ни перед чем в мире не преклонялся: ни перед славою, ни перед богатством, а только перед законом и словом Божиим и перед Евангелием Христа и преклонялся перед добрыми делами. И во имя закона Божия и Евангелия И. Христа, он отвергнул все дурные греховные дела, которые запрещены Богом. Не ссорился и не ругался ни с кем никогда, ни с соседом своим, ни с семейными, водки не пил и табаку не курил, матерными словами не ругался и чертом не ругался и пива не пил, в карты не играл и злом за зло не воздавал никому, и детям своим завещал, чтобы не делали всего этого, все эти вредные и запрещенные Богом для всякого христианина заразительны, враги для души человека. Отец мой очень был добрый, последнюю копейку отдавал и своим ничего из имения не признавал. Земля, деньги, по его убеждению и по христиански, должны быть общими для всех людей, твое – мое, мое – твое, по братски и по Божьи. Верующий в Христа не имеет права сказать, что у него есть собственность»6.

В другом месте своих воспоминаний сын – Сютаев пишет о своем отце следующее: «Его душа была полна горячей любви, любви Божией ко всему окружающему, не только к человеку, но и к животным, не только к животным, но и к насекомым. Бывало мать моя заберется в угол, где они спали, и станет давить клопов. А он и скажет:

– Ах, ты, Мавра, ты, Мавра, греховодница и безбожница. Ну, что они тебе сделали?

– Да полно, Василий, неужели грех и клопа-то раздавить, тогда и жить нельзя на свете. Клопов, блох, вшей грех убивать – это ты один только придумал, ты с ума сошел, вот бредишь, быто в этом спасение души.

– Я-то с ума не сошел, ты подумай-ка хорошенько, да поразбери, отчего у нас в деревнях ребята гуляют в праздники престольные и вне праздников, один другого убивают каменьями и ножами, кинжалами, кистенями, а то и ливорвертом угостит, да еще с бородами вступятся отец и мать и пойдет пальба, кого изранят, а то руку, ногу сломят, а кого до смерти убьют. Ты, Мавра, подумай хорошенько, ни одного праздника не обойдется без драки, а это все – зло, а зло входит в детскую душу, детская душа мягкая, как тесто, положишь в нее закваски, она и закиснет. Ты клопов давишь и не думаешь, что это зло и дети видят, что ты делаешь и они лезут тебе помогать, ты кричишь: бей их, дави, – и дети поняли, что велят бить и на улицу пойдут и станут бить, что на глаза попадет: лягушку, птюшек... Вот по твоей науке дети и заразятся убийством и не задумаются ни перед чем, а станет вырастать, у него появится желание купить ружье, никто ему не говорит, что это худое дело. Отец с матерью даже радуются, что сын пойдет таскаться по лесу да собакою натравлять на зайца, да убьет зайца и притащит домой. Отец с матерью радуются, зажарят убоинку, запрещенную древним Богом (Бытие, глава 2, стр. 29).

И мой отец тяжело вздохнул:

– Ох, зло-то с малого рождается невидимо и становится для человека великим и могучим врагом для всего рода человеческого, а все берется с баловства и входит в человека бессознательная и упорная похоть, так что человек до самой смерти не в силах потом бороться, хотя придет в истинное разумное сознание. Ну, а потом видел сам, как дети птюшечку поймают, галку, воробья, ласточку, привяжут к ноге нитку и пустят ее, а сами держат за нитку, так и замучат до смерти.

А мать моя скажет:

– Так делают только дети, а вырастут, и не будут убивать никого.

– Глупая ты, неразумная букашка, сколько я тебе говорил, сколько я тебя учил, а ты все не понимаешь и не хочешь познать закон Божий, ты не хочешь познать и детей и всех семейных сбиваешь, мутишь и живешь по православному, а.....света Божьего не видят и не хотят видеть. Ты говоришь, что дети вырастут – убивать никого не будут. А кто теперь воюет в Болгарии, разве (они) не дети были? И они слепо верят, что добрые дела творят. Для них турки тоже, что клопы вредные, вот они и пошли их давить... Ни один и никто не скажет, как разумный и как благочестивый и верующий в Христа, что Христос в своем Святом Евангелии не запрещает драться или воевать с кем бы то ни было всякому верующему в Христа».

В январской книжке журнала «Голос минувшего» за текущий год помещены небезынтересные воспоминания о Сютаеве Л.П. Никифорова. Дополню помещаемую здесь заметку о Сютаеве небольшой выдержкой из этих воспоминаний рисующей его семейную жизнь. «В семье Сютаева не было ни ссор, ни дрязг из-за моего и твоего, а все было общее. Во время посещения Толстого, у двух молодух: у дочери и у снохи Василия Кирилловича было по грудному ребенку. В разговоре Толстой между прочим указал на одну из естественных причин разделения между людьми, на то, что мать кормит, нянчит и лелеет своего ребенка, а потому естественно больше любит его и больше заботится о нем, и таким образом возникает предпочтение этого одного ребенка всем остальным не своим детям. – «А к чему ж это так? – возразил Сютаев, – разве нельзя по иному, примерно вот как у нас. Они не разбирают, чей ребенок: ее ли, не ее ли, кого нужно покормить или покачать, того и кормит и понянчает та молодуха, которая случится в избе; и ребята у них растут общие и заботятся они сообща», и в доказательство он указал на свою дочь Домну, которая в то время кормила ребенка снохи, убиравшей скотину. Эта мысль и наглядное ее применение в жизни привели Льва Николаевича в восторг, и впоследствии он не раз приводил в пример того, как при разумной жизни можно уменьшить и ослабить разъединение между людьми и достигать большего равенства».

Закончу этим трогательным примером из семейной жизни Сютаева эту свою слабую попытку осветить высокий духовный облик замечательного старика – проповедника любви и братства.

К. Шохор-Троцкий

1. Более подробные сведения о Сютаеве можно найти в недавно вышедшем «Толстовском Ежегоднике 1913 года», где помещена статья о нем К.С. Шохор-Троцкого и воспоминания Ивана Васильевича Сютаева об отце.

2.См. «Вегетарианское Обозрение», 1912, № 2. «Воспоминания о В.К. Сютаеве».

3.Два года с Л.Н. Толстым. Записки Н.Н. Гусева, стр. 300

4.Воспоминания о В.К. Сютаеве. «Вегетарианское Обозрение» 1912, № 1.

5.Издание Общества Толстовского Музея в С.-Петербурге и Толстовского Общества в Москве.

6.«Толстовский Ежегодник 1913 года», отдел: «Статьи и материалы».