Российские ученые и общественность бьют в набат: охотничье лобби ведет Россию к коллапсу | ВИДЕО
Продолжаем публиковать доклады пресс-конференции "Жизнь под дулом ружья. Ученые и общественность против охотничьего туризма в заповедниках и стрельбы вблизи населённых пунктов" - Виктор Ханыков, психиатр, специалист МНИИ психиатрии Минздрава России (долгие годы работал в Институте психиатрии им. Сербского)
«Я хочу начать с такой цитаты, я не помню, чья она, но кто-то из достаточно известных людей сказал, что охота была бы замечательным занятием, если бы у оленей были винтовки. Очень правильное замечание, потому что если мы говорим о мужестве и о том, что это мужское занятие, то получается, что мужское занятие – это убивать беззащитных живых существ, которые не в состоянии не то что оказать адекватное сопротивление, но и не в состоянии уйти или убежать от современных методов и видов их уничтожения. Что же касается медицинской оценки – я не буду давать медицинской оценки, потому что медицинской оценке охота не подлежит. Когда я стал работать (я несколько лет работал судебным экспертом психиатром в институте Сербского), первое, что мне сказали – не считай, что жестокость, и даже особая жестокость, является признаком болезни. Подонок - это не диагноз, это свойство человека. И в данном случае мы ведем речь именно о том, что охота является одним из проявлений этого подонства. Исходя из того, с чего, собственно говоря, я и начал. Да, огромное количество людей в истории человечества, из людей известных и даже, может, из замечательных, исповедовали охоту как форму времяпрепровождения и опять-таки «мужественное» занятие, и т.д. И, правда, на каком-то этапе, особенно на пещерном, это действительно было мужественным занятием. Ну наверное мужественно выйти с рогатиной на медведя, да даже не с рогатиной, а с голыми руками. Вот Валуев мог бы, наверное, спокойно попытаться это сделать. Это было бы по-честному. А все остальное, с появлением огнестрельного оружия уж по крайней мере, это – бесчестное дело. Но культивированное, потому что надо что-то бесчестное культивировать. Чтобы можно было свои негативные и отвратительные качества человеческие, которые почему-то мы называем зверством, реализовать. Безмотивное убийство, безмотивную жестокость мы называем «зверство». Наоборот, скорее безмотивную жестокость животного мы должны назвать человечностью или человечеством. Потому что у животных не бывает безмотивной жестокости, и все, что
творится в природе, не является предметом ни зла, ни жестокости. Это является предметом естественного отбора и предметом пищевого поведения. Кстати, львы что-то такое излучают, что антилопы могут пастись от них в 5 метрах без всякой опаски, и львы себе спокойно лежат, спят. Был бы лев охотником человеческим, он бы тут же порезал все стада вокруг себе в удовольствие, но удовольствия от этого лев не получает: он этим просто насыщается. Что плохо в охоте в принципе. Действительно, это разрешенный способ убийства. Вообще, стремление убивать, оно где-то на каком-то этапе, действительно, было заложено в человечество. К сожалению, тысячелетиями и столетиями оно культивировалось. Потому что главные герои – это все-таки те, кто воевал, а не те, кто защищал мирными способами. У какого-нибудь летчика, который своими гениальными действиями спас пассажиров, у него не будут брать интервью и спрашивать о его убеждениях, что он хотел этим героизмом сказать. Зато тот, который расстрелял 90 человек, тут же не то, что интервью брали, а месяц целый был посвящен в прессе ему. И он добился своего – издал свою книгу. То есть чтобы стать известным человеком, нужно совершить какое-то злодейство. Почему это так? Да потому что это популярно, потому что убийство – это переступить грань. Некую грань. Людей убивать почем зря нельзя, а животных, значит, убивать почем зря можно. И, видимо, это отчасти и было причиной того, что это было возведено в культ. Возведено в ранг неких занятий, которые олицетворяют собой что-то такое замечательное. Поскольку в самом убийстве замечательного сложно было найти даже охотникам, то появилась защитная версия, которая появляется в сознании у злодеев. Всякие злодеи имеют защитную версию. Например, был маньяк в советское время еще, который убивал женщин в красном. В Тимирязевском лесу, если не ошибаюсь. У него была защитная версия, что все женщины, любящие красное, – стервы, и их надо убивать.
У всякого преступника (это могу сказать точно, потому что с ними работал, и работал, в основном, с довольно опасными преступниками, – с насильниками, убийцами), у них обязательно есть оправдание – почему он этим занимается. И это оправдание вовсе не для адвоката и не для суда, это оправдание существует для самого себя. Вот так и охотники придумали оправдание, что это защита от природы: кто, как не охотник, больше всего заинтересован в сохранности животных. Это, кстати, тоже чья-то фраза, которую стоит продлить: кто как не
охотник больше всего заинтересован в сохранности животных, потому что если их не сохранить, то в кого же он будет стрелять? И вот когда на думских прениях и прочих в Общественной палате выступал тот же самый Валуев, они прям с пеной у рта нам доказывали: «Да мы, мы же их откармливаем, мы же им зимой травки даем, и без нас олени пятнистые погибли бы». И вот по их мнению, хозяйства охоты надо расширять для того, чтобы охранять животных. И вот это какой-то когнитивный диссонанс получается – нужно охранять, чтобы потом убивать. Я сейчас, наверное, такую циничную фразу скажу: это примерно так же, как если бы гитлеровские начальники сказали бы: «Нет, нам надо часть евреев сохранить или, наоборот, культивировать, а то кого же будут сжигать в печах наши потомки? Некого же будет! Славян и этих вот тоже надо сохранять». Абсурд. Но здесь это почему-то не выглядит абсурдным для огромного количества людей, для тех же думцев, которые вроде бы не являются охотниками. Так искажено наше сознание вот этим вот многосотлетним авторитетом охоты, как какого-то важного и значимого занятия, «дворянского» занятия, достойного такого занятия... Не все, что является наследием веков, хорошо. О чем мы говорим. Есть традиции, есть скрепы, которые надо выбросить. Навсегда. Выкинуть из нашей жизни. Вот потихонечку Испания выбрасывает из своей жизни корриду. Пока полностью выкинули ее каталонцы – молодцы! Это самый продвинутый район Испании. А ведь тореадор, коррида – это символ Испании. Тореадор – это символ испанского мужчины. И ничего. Они потихонечку преодолевают это. Куда действительно понятней – американское родео. Вот там действительно, человек один на один с быком. И там либо человек его, и то – оседлает и удержится в седле, а не убьет, либо бык его забодает. Вот тут более менее по-честному. Хотя и то неправильно, на это соревнование бык своего согласия не давал. И уж тем более не давали своего согласия животные, чтобы люди на них охотились. В США свыше 200 национальных парков, где охота запрещена, за исключением редких случаев, где сами егеря могут отрегулировать численность, если это необходимо. Но это специальные люди, которые подготовлены. Они и должны всегда и везде, в том числе и в нашей стране, иметь какие-то права, если действительно и доказательно что-то происходит. Такими людьми должны быть люди, которым не нравится убивать. Для которых это будет вынужденное,
некрасивое действие, которое, увы, приходится делать. Как солдатам на войне приходится убивать врага, хотя вряд ли абсолютному большинству солдат нравится убивать людей. Но это - вынужденная мера, которую приходится выполнять в определенные моменты. Что плохого в охоте еще. Сейчас планируется расширение хозяйств. Не просто так же. А с расширением охотников, кто-то же должен в этих охотных хозяйствах охотиться. И ясное дело, что не американцы приедут в наше Подмосковье, на наши поля охотиться здесь. Здесь нет родео и нет ничего интересного. Ясное дело, что это - задача распространять это дело, привлекать как можно больше людей. Уже по школам ходят и рассказывают, какое замечательное занятие охота, что это «правильная» охота и т.д. Но, кстати, о советском периоде – мы в школе проходили «Записки охотника» и там тоже была описана охота, как совершенно замечательное занятие. Охоту особо никто не осуждал. Эту «правильную» охоту. Хотя я не понимаю, что может быть правильного в любой охоте с точки зрения психологии. И это значит, что увеличивают количество людей, для которых убийство будет развлечением. Будет вызывать у них эндорфины, потому что это вызывает то глубинное, что в нас заложено, оно подкрепляется. То самое подкрепление, со времен Павлова. Занятие, которое дает удовлетворение, оно дает подкрепление. А занятие, которое получило подкрепление, оно с большей степенью уже воспроизводится человеком. А если оно опять дает подкрепление, то оно воспроизводится с ещё большей охотой. Причем решение об этом занятии все больше принимается автоматически.
Человеку всегда кажется, что он сознательно выбирает этот путь досуга, а на самом деле его мозг уже подбрасывает ему эту идею автоматически. Это опять-таки не является патологией, потому что подкрепление работает абсолютно в норме и везде и на этом основаны профессиональные навыки и физические, творческие и т. д. и т. д. Это всего лишь орудие – нож. Ножом можно убить, а можно вырезать красивые статую. Так и здесь – подкрепление, это орудие, механизм природы, правильный механизм, который помогает нам облегчить, автоматизировать действия, которые нами часто повторяются. А в данном случае начинают потихонечку автоматизироваться радость от убийства. Тут, конечно, не будет патологической зависимости, что человек пойдет убивать направо и налево, хотя кое-кто пойдет, у кого это будет более быстро развиваться. А вот воспроизводиться на той же самой живой природе будет. А поскольку охота – это временное явление, значит, будут
стрелять в собаку тут, там в кого-нибудь еще. Это, безусловно, зло и это надо четко понимать, что человек, которому нравится убивать, он уже жесток. Вот доброта и все позитивные качества – они не имеют градации. Они или есть, или их нет. Человек не может быть частично добрым, частично честным, почти честным. Или не может быть почти благородным. А вот быть сильно жестоким или умеренно жестоким человек может, злым или не очень злым, это все равно быть злым. Поэтому охота культивирует именно зло, убирая позитивные качества, потому что добрый человек не может получать удовлетворение от убийства, даже малюсенькой птички. Даже умышленным убийством малюсенькой лягушки человек не должен получать удовольствие. Значит начинает культивироваться зло. Это зло уже вычеркивает человека из разряда добрых людей. У него в мозгу уже будет такая нравственная девиация, не психическая с точки зрения психиатрии, это не патология, это нельзя лечить. Эта нравственная девиация у человека будет сказываться потихонечку на воспитании им его детей, а увеличившаяся у его детей, она еще больше будет сказываться на воспитании его внуков.
И так мы будем воспитывать общество, которое будет приучено к убийству, как одним из вариантов, при определенных обстоятельствах, развлечений. А вот дальше получается так. Это все совпадает с тем, что в нашем обществе вообще растет напряженность. Ее усиленно нагнетают, прежде всего, средства массовой информации, и эта напряженность ищет выхода. У Высоцкого были замечательные строки, как патриотизм может легко превращаться в жестокость: «Ребятишкам хотелось под танки. Не досталось им даже по пуле, В «ремеслухе» — живи да тужи: Ни дерзнуть, ни рискнуть… Но рискнули Из напильников делать ножи. Они воткнутся в легкие От никотина чёрные...» и т. д. И тут тоже самое, чем больше детишек будет иметь развлечением стрельбу по живому, тем больше детишек потом будет искать этих развлечений, если нет возможности сейчас пострелять по живому. Вот в том, о чем пелось.
Вот когда мы говорим о людях, можно привести пример великих людей, которые отдали свое должное охоте в свое время, а потом стали ярыми ее противниками. Это Лев Николаевич Толстой, его друг философ Владимир Чертков, который вообще написал разгромную статью об охоте с предисловием Толстого, это Достоевский. Еще Леонардо Да Винчи в свое время высказывал надежду, что когда-нибудь человечество дойдет до того, что убийство животного будет расцениваться, как убийство человека. Кто еще был противником охоты? Далай-лама, Пол Маккартни, Адриано Челентано, Стивен Спилберг (тоже был сперва охотником, а потом стал ярым противником). И, конечно же, Владимир Семенович Высоцкий, который по воспоминаниям своего лучшего друга Севы Абдулова, не раз пытался уговорить своих друзей – а у него был широкий круг друзей – не убивать живое. И Севу пытался подговорить. Они, естественно, говорили и, естественно, это было бесполезно. Потому что мы очень любим цитировать и следовать нашим скреповым людям, которые говорят что-то нравящееся нам, совпадающее с нами.
А когда они говорят что-то, что не совпадает с нами, мы начинаем отстраняться и забывать это, ну и минуем его – это его причуды. И это ведь действительно можно использовать в агитации. Вот Владимир Семенович был человеком, которого, наверное, любила, действительно, вся страна. От тех же самых генсеков, которые охотились, до последнего дворника и бомжа. И каждый находил в его творчестве что-то близкое ему. Такой универсальный человек, действительно, по-своему, символ эпохи. И еще неизвестно – в эпоху Брежнева жил Высоцкий или Брежнев жил в эпоху Высоцкого. Скорее все-таки второе. И это ведь очень важно, что такой вот человек стоял на наших позициях. Позициях человека, которого любили все. И не зря он для своих двух очень мощных песен выбрал олицетворением зла и несправедливости охоту. Причем охоту на хищников – на волков, не на безвинных оленей. Слушая эти песни, и без политического контекста, мы просто становимся на сторону волков. <...> Действительно понятно, по каким мотивам надо запрещать охоту. Прежде всего, забота о нравственности. Вот вы сказали, как ученый, и многие тоже говорили, что в-первую очередь самое главное - это могут пострадать люди. Это не самое главное, что люди могут физически пострадать. Самое главное, что нравственно начнет страдать все общество по нарастающей. Уже нарастает. Потому что весь этот бандитизм, да это тоже такой легализованный бандитизм, он просто будет становится все более и более нормативным занятием в
жизни. Обесценивание жизни и неважно чья это жизнь – животных или человека. Идет обесценивание жизни. Это принципиальный вопрос, который должен принципиально решаться. Нельзя допускать обесценивание жизни. Отсюда вот должна быть такая развернутая борьба, которая должна подтянуть все зоозащитные организации. И которая должна привести вот к такому типу борьбы, который приведет к ничейной зоне и статус-кво. И может быть, даже что-то подвинет в лучшую сторону».
Виктор Ханыков, психиатр, специалист МНИИ психиатрии Минздрава России (долгие годы работал в Институте психиатрии им. Сербского
_______
Материалы пресс-конференции в Дарвиновском музее Москвы 3 июня 2021 года "Жизнь под дулом ружья. Ученые и общественность против охотничьего туризма в заповедниках и стрельбы вблизи населённых пунктов".
Спикеры: Софья Розенфельд, биолог-орнитолог, Ирина Новожилова, биолог, президент Центра защиты прав животных «ВИТА», Елена Иванова, зам руководителя рабочей группы Общественной Палаты Москвы, Светлана Сафонова, директор Международного благотворительного фонда помощи животным "Дарящие надежду", Виктор Ханыков, психиатр, специалист МНИИ психиатрии Минздрава России. Часть докладчиков принимала участие он-лайн или в виде видеообращения (артисты): Светлана Немоляева, Алексей Фатеев, Любовь Руденко, Татьяна Орлова, Сергей Рубеко