ДРУГ ЖИВОТНЫХ
книга о внимании, сострадании и любви к животным

составили:
И. Горбунов-Посадов и В. Лукьянская

СОДЕРЖАНИЕ:

• Предисловие
• Счастлив тот, кто любит все живое. Стих. И. Горбунова-Посадова


• I. На дворе
• II. В саду и на огороде
• III. На пчельнике
• IV. В поле и на лугу
• V. В лесу
• VI. У реки, у пруда и на болоте
• VII. Жизнь животных по временам года
  1. Весна
  2. Лето
  3. Осень
  4. Зима
  
• VIII. В городе
• IX. В зверинце

V. В лесу

Утро в лесу

В лесной чаще

Посреди леса лужок, заросший высокой травою. Тысячи мелких букашек ползают по тонким стебелькам, неуклюжие шмели летают с цветка на цветок, жужжать, собирают мед. Из кустарника вышла осторожно боязливая косуля. Навострив уши, она чутко прислушивается, зорко осматривается во все стороны и, широко раздувая ноздри, нюхает воздух. Убедившись, что опасности нет, она вернулась в чащу и вывела оттуда молодого пестрого косуленка.

Косуленку не больше двенадцати дней. Сегодня он в первый раз вышел из лесу —пощипать свежей травки. Пока старая косуля спокойно паслась на лугу, косуленок весело прыгал, скакал, пощипывая то сочный стебелек, то сладкий цветочек клевера.

Вдруг старая косуля беспокойно подняла голову и будто замерла на месте: она почуяла врага, — надо поскорее спрятать косуленка. Он еще слишком слаб и глуп. Косуля толкнула его мордой, чтобы он нагнулся и спрятался в траве, а сама притаилась поблизости в кустах. Детеныш послушно подогнул ноги и прилег в высокой траве, прижав голову к самой земле. Он пугливо прислушивается и поводит носом по воздуху.

Так пролежал он неподвижно, пока вернулась успокоенная мать. Она осторожно вышла из кустов и, убедившись, что опасность уже миновала, кликнула косуленка, нежно приласкала, полизав его несколько раз, и поспешно увела обратно в чащу леса.

Как живет б е лка

Снег растаял. Наступила весна. Проснулся дремучий лес, оделся зеленою листвой, огласился звонкими веселыми песнями птичек. Стали птички вить гнезда. Принялась и белка устраивать себе гнездо.

Выбрала она себе высокое ветвистое дерево и начала таскать сухие прутики, листья и прошлогоднюю траву. Сделала она себе домик так, чтобы в него ни ветер, ни дождь не попали. И весь домик внутри выстлала сухим мохом, чтобы теплее было ее деткам.

Завелась и семья у белочки — с полдюжины крошечных. слепых бельчаток. Прошло дней восемь. У бельчаток открылись глазки, тельце их обросло шерстью. Прошла еще неделя, бельчата выросли, окрепли и уж выглядывают из гнезда. Рыженькая шерстка их так и лоснится, веселые глазенки так и бегают!

Наступило лето, пошли грибы, закраснели в лесной траве ягодки земляники. Старая белка осторожно сводить своих деток с дерева и ведет их полакомиться ягодами и молодыми грибками. Наедятся бельчата опять на дерево: там им и привольно и безопасно. В густой листве заводят бельчата игры, гоняются друг за другом по веткам, резвятся, словно малые дети.

Время идет незаметно. Бельчата совсем выросли, и старая белка покинула их: они проживут теперь и без матери.

Лето проходит, скоро наступит осень, а там и холодная зима. Надо подумать, чем зиму кормиться. Еще с половины лета старые и молодые белки принимаются сушить на зиму грибы. Поднимет белка грибок и воткнет его на тонкий сучок на макушке высокой сосны. Когда поспеют орехи и желуди белка натаскает к себе в дупло и орехов и желудей.

Не страшна теперь белке зима. Осенью переменить белка свое легкое летнее рыженькое пальто на теплую зимнюю серенькую шубку. А запасов у нее ноготовлено столько, что до новой весны хватит.

Мальчик и белка.

Кукушка

«Ку-ку! Ку-ку!» кричит в лесу пестрая кукушка. Кто не слыхал ее кукованья, кто не знает его? Слыхать-то ее всякий слыхал, но редко кому удается увидать ее. Среди ветвей прячется она так, что ее и не увидишь, летает быстро, прямо — как по шнурку летит.

Кукушка — птица довольно большая, крылья и хвост у нее длинные, перья пестрые, серые с черными и белыми крапинами, голова похожа на ястребиную, с довольно длинным загнутым клювом, да и вся кукушка, когда она летит, очень похожа на ястреба. Ноги у кукушки короткие, с длинными пальцами. На каждой ноге по четыре пальца, три из них направлены вперед, а один назад, но один из пальцев «поворотный», может отгибаться и назад, так что и спереди и сзади выходит по два пальца. Татя ноги очень удобны для лазания.

Весь день-деньской летает кукушка по лесу, то здесь, то там раздается ее звонкое кукованье: «Ку-ку! Ку-ку!» Она ловить жуков, бабочек, а больше всего поедает гусениц, покрытых волосами.

Вы слыхали, наверное, о том, что кукушка не вьет своего гнезда, а подкидывает свои яйца в чужие гнезда, отчего ее зовут бездомовницей и лентяйкой. Почему же она делает это? Ленива что ли она в самом деле? Нет, кукушка не ленива, а делает так потому, что иначе ей нельзя, и не делай она так, не жить бы ни одному ее птенчику.

Ведь для того, чтобы из яиц вышли птенцы, надо, чтобы яйца все время были теплые; все птички как нанесут яиц, так и садятся на них, все время греют их своим телом и слетают с гнезда только на самое короткое время, чтобы перехватить корма, а кукушка птица не маленькая, аппетит у нее громадный и ей очень много нужно летать, чтобы наесться досыта. В иной день ей приходится пролететь несколько верст. Так если бы свила она гнездо да нанесла в него яиц, то яйца все равно остывали бы, пока она летает за кормом и все бы пропали.

Вот почему кукушка и кладет яйца в чужие гнезда, где их и высиживает какая-нибудь другая птичка, а разыскивать чужие гнезда кукушка большая мастерица и отлично знает, какие птички выкармливают своих птенчиков насекомыми, никогда не положить яичка в гнездо какой-нибудь зерноядной птички.

Лето приходит к концу, наступает август месяц, и кукушка улетает от нас на зиму в теплые страны. Весной она снова прилетает к нам, всегда в тот же самый лес, в те же самые места, где жила прошлым летом.

Так и живет кукушка всю свою жизнь бездонной и одинокой; у каждого зверя есть дети, есть своя семья, у каждой птицы свои птенцы, свой дом — родимое гнездышко, одна кукушка живет век свой сиротой бездомной, горемычной.

Лисица

1. В лесу, между толстыми корнями старого дуба, была вырыта в земле большая и глубокая нора; из норы шли под землю в разные стороны узкие ходы с выходами наружу. Видно было, что эту нору вырыли какие-то умные и хитрые звери; они нарочно понаделали в ней столько выходов, чтобы им легче было убежать в случае беды.

Это были две лисицы — отец и мать; они жили здесь со своими шестью детками. Лисята были еще очень малы и слепы. Мать ухаживала за ними, кормила их молоком и не отходила от них ни на минуту; ей и незачем было оставлять их, потому что за кормом отправлялся отец и приносил ей всякой всячины: птиц, зайцев, кроликов, мышей, рыб, лягушек, червяков и жуков.

Лисята понемногу росли, и у них открылись, наконец, глаза. Отец словно только этого и дожидался; с этих пор он стал гораздо реже прежнего появляться в норе, так что матери все чаще и чаще приходилось самой отправляться за кормом; наконец, он и совсем бросил свое семейство и ушел жить в лес.

Плохо пришлось нашей бедной лисе: и самой есть хочется, да и детки повыросли, одного материнского молока им мало, пора за мясо приниматься; добывать его сами они еще не умеют, — значит, за добычей должна ходить мать. Но как оставить их одних? Впрочем, не умирать же им с голоду, — надо решиться.

2. Однажды лиса высунула из норы свою острую мордочку, посмотрела вокруг своими умными глазами, нить ли поблизости людей или больших зверей, потом потихоньку вылезла из норы и побежала на своих коротких и тонких ножках, волоча за собой длинный пушистый хвост. Через несколько времени она вернулась с птичкой в зубах и отдала ее детям.

3. Каждый день мать выводила своих детей из норы поиграть и погреться на солнце и приучала их ловить разных маленьких животных. Однажды, когда она рыскала около пруда, ища добычи, вдруг над самым ухом у нее раздался выстрел, и она увидала недалеко от себя охотника с собакой.

Лиса пустилась бежать со всех ног, но собака заметила ее и погналась за нею; лиса летела, как стрела, сердце у нее сильно билось, и она каждую минуту ожидала, что вот-вот собака схватит ее зубами за шиворот.

Наконец, вот и нора: лиса в два прыжка очутилась у входа и проворно юркнула в него: собака бросилась было за нею, но вход быль узок. Собака громко лаяла, стоя у норы, охотник подошел к ней и внимательно осмотрелся кругом, чтобы запомнить и заметить это место.

На другой день лиса опять ушла за добычею, а детей оставила одних. Весело бежала она домой с рыбою в зубах, но вдруг в испуге остановилась. Что же она увидала? Все ее лисята повылезли из норы и весело играют на траве, а близехонько от них стоит за кустом охотник и прицеливается. Что делать лисе? И самой не хочется быть убитой, и детей жаль: побеги она к ним — охотник непременно ее убьет.

Не успела она опомниться от испуга, как раздался выстрел — и заряд попал в одного из ее детей. Все лисята с визгом и лаем бросились в нору, и лиса юркнула туда же: охотник не успел зарядить ружья, а собака не успела схватить ее. Охотник с досадой ушел домой.

Лисица с лисятами греются на солнышке у норы.

А раненый лисенок в норе жалобно визжал; кровь так и лилась у него из раны. С этих пор лиса стала осторожнее прежнего; хотела она было перебраться в другую нору, чтобы уйти подальше от охотника, но дети ее уже слишком выросли, и у нее не хватило бы сил перетаскать их далеко.

4. Лето прошло; наступила осень, и начались дожди и холода. В лесу птиц и маленьких зверей стало меньше, птицы улетели, а звери попрятались в свои теплые поры — и нашей лисе часто приходилось голодать вместе с лисятами.

Раз она целый день ничего не ела, кроме яблок, которых натаскала из чьего-то сада, и она отправилась перед вечером за добычей. Вдруг почуяла она какой-то превкусный запах. Лиса остановилась и стала внимательно нюхать воздух: она увидала на ветке дерева большой кусок мяса. Лиса поняла, что тут дело неладно: с какой стати мясу висеть в лесу? Но есть ей ужасно хотелось, а до деревни было далеко.

Долго ходила лиса вокруг дерева, поглядывая на заманчивый кусок; наконец, не вытерпела, прыгнула вверх, чтобы схватить его, и попала лапой в ловушку. Стала лиса метаться во все стороны, чтобы вырваться, но капкан крепко держал ее за лапу. Пришлось, наконец, решиться на последнее средство: лиса пригнула морду к ловушке, отгрызла попавшуюся в капкан лапу и убежала на трех ногах. Но как прийти домой? Дети увидят, что мать ранена, увидят кровь и, пожалуй, не вытерпят — и седят ее. Нет, уж лучше не ходить к ним, — пускай себе живут, как хотят.

Лиса долго зализывала себе больное место и затирала его травой и землей, чтобы унять кровь; через несколько дней рана зажила, и лиса стала бегать на трех ногах, как прежде бегала на четырех.

А лисята долго дожидались матери и жалобно выли; проголодавшись за ночь, они отправились сами добывать себе корму. Не долго пожили бедные дети без матери: хитрить так ловко, как она, они еще не выучились. Не прошло и недели, как все они погибли: одни померли с голоду и холоду, другие попались в лапы волкам, а последнего застрелил охотник и продал его мех скорняку на шубу.

Дятел

Кто бывал в лесу, особенно в большом сосновом, тот, вероятно, часто слыхал странные звуки, — точно кто-нибудь стучит молотком: тук-тук! тук-тук! Вы осматриваетесь кругом и не понимаете, кто бы это такой мог стучать. Но вот посмотрите: вдали, по стволу высокой сосны пробежала вверх какая-то странная птица, величиною немного больше голубя. Крылья и хвост у нее пестрые, черные с белым, а на головке точно красная шапочка надета. Крепко прицепившись лапками к сучку, при чем два пальца каждой ее лапки обращены вперед, а два другие — назад, птица в то же время опирается на твердые перья хвоста. Сильным прямым клювом она так быстро стучит по сучку, что тот начинает дрожать и издавать звук, похожий на стук топора дровосека. Эта птица — дятел; быстро-быстро бегает он по стволу, будто по ровному полу, и стучит без устали клювом в кору дерева.

Но вот дятел останавливается и внимательно прислушивается; должно быть, он заметил, что внутри дерева есть личинки дровосеков и других жуков, потом он начинает вдруг так усердно стучать в дерево своим длинным крепким клювом, что только щепки летят. Открыв углубление в дереве, где сидит червяк, дятел быстро запускает в него свой длинный тонкий язык с зазубринками на конце, прокалывает им бедную личинку и, вытащив ее, седает. Затем он тотчас же перебегает на другую сторону дерева посмотреть, не перебежали ли туда от него другие испуганные жуки и личинки; быстро бегает оп по стволу, заглядывает то туда, то сюда, все стучит да стучит в дерево носом и таскает из коры жуков и личинок, пока не очистит все дерево. Он добывает корм себе и своей семьи.

В лесу, на высоком старом дубе, в глубоком дупле есть у дятла гнездо, а в нем сидят его самочка и его птенцы; ранней весной оба дятла-старики долго летали с дерева на дерево; прежде чем напали на этот дуб и выбрали его для своего гнезда; крепко держась своими цепкими когтями, они долго и усердно долбили носами, чтобы расширить дупло, которое было в дереве, потом выстлали его тонкими опилками, и самочка положила в него пять белоснежных яичек.

Оба дятла сидели попеременно на яйцах и грели их своим телом; наконец, из яичек вышли птенцы — уродливые, большеголовые, но, несмотря на это, они были очень милы своим родителям, и родители стали нежно заботиться о них. С тех пор у отца и у матери только и заботы, чтобы накормить своих детей, которые очень прожорливы и то и дело просят есть; усердно лазают дятлы-старики по деревьям, чтобы добывать личинок и жучков для своих ненасытных детей; они старательно разыскивают муравейники, засовывают в муравейник свои длинные зазубренные языки, покрытые вязкой слизью, и таскают оттуда кучами муравьев; раскапывают муравейники и утаскивают у муравьев их деток — личинок и куколок для своих детей.

Когда у молодых дятлов вырастут перья и лапки их окрепнут, родители начинают учить их лазать по деревьям и добывать себе корм, маленькие дятлы выучиваются раньше лазать, чем летать. Когда молодые дятлы выучатся летать и добывать себе корм, родители оставляют их, а они начинают жить отдельно и сами о себе заботиться.

Кроме пестрых дятлов, дятлы бывают еще зеленые и изредка встречаются еще черные дятлы. Это один из самых больших видов; черный дятел черен как уголь и украшен ярко-красным пятном на голове.

Многие другие птички поспорят с дятлом, в искусстве лазать, но ни одна из них не долбит деревьев, а довольствуется только яйцами насекомых и личинками и куколками, скрытыми в щелях коры.

Заячья семья

Ярко светит весеннее солнышко. Тихо кругом. Только птички заливаются, щебечут в кустах. Набралась зайчиха смелости и вывела своих зайчат на полянку попрыгать, пощипать свежей травки. Хорошо зайчаткам, солнышко пригревает их, они щиплют траву, грызут молодые древесные побеги, лакомятся клевером, играют между собою, а мать их, серая зайчиха, смирно сидит, осматривается да прислушивается, не грозить ли им беда какая. А уши у нее большие и чуткие, слышат малейший шорох.

Другие звери и птицы подзывают к себе своих детенышей легким криком или ворчанием, но робкая зайчиха не смет и пикнуть; у нее с детьми разговор особенный: мать чуть шевельнет длинными ушами, и дети уж понимают ее. Вот она насторожилась, ей послышался какой-то шум,— уж не подкрадывается ли к ним лиса? Зайчиха беспокойно приподнялась на задние ноги, вытянула голову и зашевелила ушами. Забеспокоились и дети, быстро-быстро зашевелили ушами, — прыг! — и вся семья уже мчалась без оглядки в лес. Мать бежала впереди, и яркое белое пятно на шкурке под ее коротким хвостиком указывало детям, куда бежать.

В одну минуту они были уже в самой глухой чаще родного леса, и вся семья лежала в ямке под густым орешником, плотно прижавшись к земле.

Так пролежали они до ночи. Ночью, когда кругом все стихло, и взошла луна, зайчиха вывела своих ребят из логова и повела их на огород подивиться капустой и морковью.

С каждым днем зайчата делались умнее. Они скоро научились всей заячьей науке, научались распознавать корм, узнали дорогу и на огород и на хлебное поле, научились находить укромные уголки и прятаться в них так, что ни одному зверю их не найти, научились хитро запутывать свои следы. Тогда зайчиха оставила их: они проживут теперь и без матери.

Зайка

Мы проводили лето в деревни. Раз, возвращаясь из лиса, мы встретили мальчика с зайчонком на руках. Заяц был такой маленький, так пугливо посматривал косыми глазками и прижимал свои длинные ушки.

Мне он так понравился, что я упросила отца купить зайчонка. И зайка был куплен с тем условием, что я хорошо буду ходить за ним, и что, когда зайка подрастет, я его выпущу на свободу.

Вернувшись домой, мы с сестрой сейчас же принялись устраивать заиньке в углу комнаты постельку, принесли ему свежей травы и веточек, поставили блюдце с молоком. Но, к несчастью, зайка еще не умел сам есть, пришлось его выкармливать молоком из маленькой спринцовки вместо рожка.

В первую же ночь все мы проснулись от громкого жалобного детского плача. У нас в доме не было таких маленьких детей, и мы понять не могли, что это значит. Плакал ребенок как будто в столовой. Отец обошел все комнаты, но ничего не нашел. Крик умолк, и мы все легли спать.

Вдруг крик раздался снова. Теперь уж мы все ясно слышали, что кто-то кричит в столовой. Папа тихо вошел в столовую и тогда только понял, в чем д4ло. Это кричал наш зайка. Он ночью, верно, искал выхода из дома, искал свою мать. Добрался из нашей комнаты до столовой и забился там в печурку. Там-то он и кричал. Едва-едва вытащили оттуда зайку.

Еще с неделю зайка тосковал и будил нас своим криком, а потом так привык к нам, что не только ел из рук, а выбегал из своего уголка, когда кто-нибудь из нас входил в комнату, и бежал на зов. А уж как мы любили заиньку, как ласкали его, как заботились о нем! Не помню, чтобы мы забывали накормить своего любимчика. Возвращаясь из леса, мы каждый раз приносили зайки молодых веточек осины, которые он особенно любил грызть; с поля мы всегда приносили заячьей капустки — это травка с толстыми сочными листьями.

Проходили недели, зайка рос, приходило время выпустить его на свободу. Мы с грустью об этом думали, — жаль было с ним расстаться.

Вдруг зайка исчез. Перешарили мы все и в доме, и на дворе, искали целый день, кричали его самыми ласковыми именами, и все напрасно — зайки нет, как нет.

Уже на другой день пошла кухарка в кладовую, отворила только дверь, и сейчас же с ужасом отскочила в сторону: из кладовой стремглав выскочил зайка, бросился через двор в открытую калитку и понесся вдоль по улице. Бедняга, просидел целые сутки в темноте, вырвался на свет и теперь обезумел от радости. Пока кухарка пришла в себя от испуга, пока созвала нас, пока рассказала нам все, зайки уже и след простыл. Сколько мы ни искали его, сколько ни расспрашивали соседей, не видал ли его кто, зайка словно в воду канул.

Что было дальше с нашим любимцем? Может быть, он добрался до лесу и весело зажил там на свободе; может, его разорвали деревенские собаки. Мы долго горевали о заиньке и до самого отезда в город все надеелись, что авось он отыщется, авось кто-нибудь принесет его к нам.

Жалобы зайки

(Побасенка.)

Растужился, расплакался серенький зайка, под кустиком сидючи; плачет, приговаривает:

«Нет на свете доли хуже моей, серенького зайки! И кто только ни точить зубов на меня! Охотники, собаки, волк, лиса и хищная птица: кривоносый ястреб, пучеглазая сова; даже глупая ворона, и та таскает своими кривыми лапами моих милых детушек — сереньких зайчат. Отовсюду грозит мне беда, а защищаться-то нечем: лазить на дерево, как белка, я не могу: рыть нор, как кролик, я не умею. Правда, зубки мои исправно грызут капустку и кору гложут, да укусить смелости не хватает. Бегать я-таки мастер и прыгаю недурно: но хорошо, если придется бежать по ровному полю или на гору, а как под гору, то и пойдешь кувырком через голову: передние ноги не доросли.

«Все бы еще можно мне жить на свете, если бы не трусость негодная. Заслышишь шорох—уши подымутся, сердчишко забьется, не взвидишь света, пырскнешь из куста, да и угодишь прямо в тенета или охотнику под ноги.

«Ох, плохо мне, серенькому зайке! Хитришь, по кустикам прячешься, по закочкам слоняешься, следы путаешь, а рано или поздно беды не миновать, и потащить меня кухарка на кухне за длинные уши.

«Одно только и есть у меня утешение, что хвостик коротенький: собаке схватить не за что. Будь у меня такой хвостище, как у лисицы, куда бы мне с ним деваться?»

Пустой орех

Вот на тарелке остался один орех. Он должен быть вкуснее остатки ведь сладки. Орех затрещал, скорлупа распалась, пальцы потянулись за сладким ядрышком—увы! — орех пустой! В нем нет ничего, кроме темно-серого порошка. Червяк сел ядрышко. Как же это случилось? Как мог слабый, мягкий червяк попасть внутрь ореха под такую твердую скорлупку? Слушайте же, я расскажу вам про это.

Летом, пока орехи еще не созрели, они бывают покрыты зеленой шелухой и висят пучками по 3 и 4 вместе. В один ясный летний день по орешнику прогуливался маленький жучок, желто-серого цвета с темными пятнами. Он так мал, что даже ноготь на вашем мизинце будет больше его. У него очень странная голова. Передняя часть ее вытянута в длинный хоботок, тонкий, как волос. Хобот этот длиною во все туловище жука и загибается книзу. На конце хобота помещается рот с крепкими челюстями. Они служат для скобления и так малы, что их можно увидеть только глядя через увеличительное стекло. По обеим сторонам чудесного хобота находится по усику, которые складываются как перочинный ножик и плотно прижимаются к хоботу. Жучок этот — орешниковый долгоносик.

Орешниковый долгоносик очень заботливая мать: он выбирает для жилья своих детей верное и безопасное место, в котором бы они были защищены от ветра и непогоды и всегда имели под рукой пищу. Прогуливаясь по ветвям орешника, жучок доходит, наконец, до орехов и внимательно осматривает их один за другим. Те, на которых скорлупа уже окрепла, ему не нравятся. Он предпочитает орехи с мягкою еще скорлупой.

Отыскав такой орех, жук приступает к работе Он проскабливает своими челюстями В скорлупе маленького отверстия и кладет в него крошечное яичко, проталкивая его своим хоботом внутрь мягкого, сочного ядрышка. Отверстие в скорлупе скоро зарастает. На том месте, где оно было, остается только едва заметное темное пятнышко.

Через две недели из яйца выходить в орехе маленькая белая личинка в виде крошечного червячка. Этому червячку не приходится бегать, и поэтому у него нет ног. Он лакомится сладким ядрышком и растет наперогонки с ним. К концу лета червячку становится слишком тесно в темной комнате, он хочет выйти из своей детской на свить, а для этого он должен пробиться сквозь твердую скорлупку.

Червячок падает вместе с орехом на землю. Но это падение не вредит ему; он прогрызает себе отверстие через скорлупу ореха, выходит оттуда и зарывается глубоко в землю. Там он лежит долго—иногда год, иногда два. Затем он превращается в куколку и летом опять выходит на свет, но уже в виде маленького жучка-долгоносика, чтобы снова взобраться на ореховый кустарник.

Волки

В темной и глухой лесной чаще, куда редко заходили люди, жило много волков. Летом они бродили все порознь и в это время боялись людей, потому что с одним волком человеку не трудно справиться. Зато зимою они собирались в стаи и были очень смелы: нападали на прохожих и на проезжих, даже забегали в деревни и таскали телят, жеребят, овец, собак. Но все-таки зимою волкам много приходилось терпеть от голоду и разных болезней; иногда они так громко выли с голоду, что даже издали было страшно слышать. Если один из них околевать, остальные тотчас седали его до последней косточки.

Пришла весна. Лесные звери повылезли из своих зимних нор, птицы вернулись из теплых стран и принялись вить гнезда. У волков стало опять много поживы, и они разбрелись в разные стороны по всему лесу. Они не только не ходили теперь на грабеж в деревню, но даже убегали со всех ног, как только издали завидят человека.

У волчиц было в это время свое дело: одни из них отыскивали старые норы, другие рыли новые и таскали туда траву и мох: они готовили теплые и мягкие постельки для своих деток. Волки нисколько нм не помогали и думали только о том. как бы получше наесться.

Когда норы были готовы, у каждой волчицы родилось несколько маленьких слепых волчат. Матери с любовью ухаживали за своими детками, кормили их молоком и оставались с ними целые дни. Они старательно стерегли своих детей — и от людей, и от диких зверей, и даже от самих волков: волки поили бы своих волчат, если бы только знали, где они спрятаны.

Одна молодая волчица также вырыла себе нору и жила в ней со своими волчатами. В первое время, когда они были еще слепы, она боялась оставлять их одних и редко выходила из норы, чтобы достать себе чего-нибудь поесть. Но когда глаза у волчат открылись и сами они немного подросли, им стало мало одного материнского молока, и мать поневоле должна была уходить подальше за кормом. Ловила она маленьких зайчат, белок, мышей: принесет их в нору и сначала выучит волчат сдирать шкурки с этих зверьков, а потом накормит их свежим мясом.

Раз волчица ушла за добычею и пропадала довольно долго. Волчата соскучились сидеть в темной норе и вылезли поиграть и погреться на солнце. В это время проходили мимо два крестьянских мальчика, которые пришли в лес собирать грибы и ягоды. Они подошли к волчатам, разглядывали их и ласкали; маленькие волки были очень похожи на щенят; мальчики взяли одного из них на руки и убежали с ним домой. Через несколько времени волчица вернулась и принесла детям обед. Волчата весело выбежали навстречу матери; волчица взглянула на них и тотчас заметила, что одного недостает. Она бросила добычу на землю, проворно спустилась в нору, обшарила в ней все углы, потом принялась искать свое дитя в траве, в кустах, — все напрасно: волчонка нигде не было. Бедная мать завыла с горя.

Накормив волчат, она загнала их в нору и убежала отыскивать себе новый дом. Скоро удалось ей найти пустую лисью нору. Волчица вернулась домой, осторожно взяла зубами за шиворот одного волчонка и отнесла его в новое жилище; потом вернулась за другим, после за третьим, и, наконец, за четвертым. К вечеру волчица перебралась со всем семейством на новую квартиру; правда, что она очень устала, но зато у нее было спокойно на сердце: теперь тот, кто унес ее волчонка, не знает, где она живет. Она прожила здесь с детьми все лето и всю осень, а к зиме волчата выросли. Когда старые волки стали собираться в стаи, волчица привела к ним своих волчат; старики ласково приняли молодых и стали брать их с собою на охоту.

Как волки учат своих д е тей

Я шел по дороге и сзади себя услыхал крик. Кричал мальчик-пастух. Он бежал полем и на кого-то показывал.

Я поглядел и увидел — по полю бегут два волка: один матерый, другой молодой. Молодой пес па спине зарезанного ягненка, а зубами держал его за ногу. Матерой волк бежал позади.

Когда я увидал волков, я вместе с пастухом побежал за ними, и мы стали кричать. На наш крик прибежали мужики с собаками.

Как только старый волк увидал собак и народ. он подбежал к молодому, выхватил у него ягненка, перекинул себе на спину, и оба волка побежали скорее и скрылись из глаз.

Тогда мальчик стал рассказывать, как было дело; из оврага выскочил большой волк. схватил ягненка, зарезал его и понес.

Навстречу выскочил волчонок и бросился к ягненку. Старый отдал нести ягненка молодому, а сам налегке побежал возле.

Только когда пришла беда, старый оставил ученье и сам взял ягненка.

Голодная волчица

(Рассказ мальчика-пастуха.)

Хорошие товарищи

Шли мы раз с одним крестьянским мальчиком по лесу. Идем, разговариваем между собою.

Вдруг как вскрикнет мой Сеня!

Совсем близко от нас, в кустах показалась огромная желтовато-серая волчья голова. Мы остановились в страхе: «Вот, думаем, бросится!» Но серая голова не подвигалась к нам, и я заметил, что глаза смотрели не злобно, а даже как-то испуганно и устало.

— Смирный, — сказал Сеня, — сытый, видно: зубов не скалит... Аи, батюшки! —воскликнул он вдруг. — да видь нет их, глянь-ка! Пустая пасть, право, пустая!

Нагнувшись ближе, я увидел, что пасть. действительно, была пуста. Глаза все так же жалобно глядели на нас.

— Эге! Старичок значит, — беззубый! То-то он и смирный такой — сказал я.

Волк еще раз пугливо оглянулся на нас и, видя, что мы его не трогаем, потрусил прочь. Мы увидали, что он прихрамывает и тяжело передвигает ноги.

— Как только он живет? — сказал я, глядя ему вслед. — Что ест? Ведь без зубов он никакого зверька добыть не может, а ягодами, как медведь, питаться тоже не может.

Вечерело. Мы подходили к лесной сторожке.

— Зайдите отдохнуть, чайку выпить! — крикнул нам с порога мой знакомый лесник.

Я влез, сгибаясь, в его маленькую хатку. Сели на деревянную лавку и, пока самоварчик пыхтел в углу, рассказали леснику про встречу с волком.

— Да, есть тут такой: вовсе старый,— сказал лесник. — Давно бы уж околел, кабы товарищи не кормили.

— Как товарищи? — воскликнули с удивлением мы с Сеней.

— Да своя же братья: волки же. Вы не смотрите, что злой зверь: до своих-то они жалостливые. Старик ведь уж дряхлый, давно помирать нора, а жалеют, кормят. Я сам раз видел... Право! Обхожу я раз лес, а день был жаркий; измаялся, вспотел. Лег на траву отдохнуть да и заснул. И крепко, видно, заснул. Проснулся, — не пойму, где я. Лес кругом густой, кусты переплелись. Солнышко низко уж спустилось. Слышу, шорох какой-то. Кто там? Приподнялся тихонько, гляжу. Старик волк этот самый лежит неподалеку, голова такая сирая, будто седая; так жалостно смотрит. А подле стоит молодой, крепкий. Сусликов ли, кротов ли, каких-то зверюг маленьких убитых принес и положил подле старика. Сам не ест, глядит. И не злые глаза, — не так глядят, как на нас. «Ешь, мол, дедушка!» — говорит будто. А тот еще жалостней да ласковей взглянул: хочет есть, — не откусить.

— Так видь молодой-то что стал делать? Отрывать стал мясо да кусками ему и бросать, как волчица волчонку. Так и накормил ведь. Подивился я тогда немало,— не шелохнулся, пока старик всего не сел, а молодой не убежал.

— Когда встал я и пошел, старик увидал меня, испугался, а не 6ежит: сил нет, видно, — только жмется так жалобно.

— Ну, хоть и было на мне тогда ружье, а не тронул я его. Коли тебя, мол, другие так жалеют, пожалею и я тебя, — поживи уж, сколько осталось, старичок! Оно, видно, всякому умирать-то не хочется. Бог с тобой.

Куропатка

По лесистому склону холма спускалась куропатка-мать со своим выводком. Она вела своих малюток вниз, к сверкавшему чистому ручью; ее малюткам был всего один день от роду, но они уже двигались довольно быстро, и она в первый раз повела их пить.

Куропатка медленно подвигалась вперед, припадая все время к земле, потому что лес был полон врогов, и издавала тихое нежное кудахтанье, увлекая за собою маленькие клубки пестрого пуха, которые на своих тоненьких ножках переваливались вслед за нею. Они жалостно попискивали, если хоть чуточку отставали, и казались такими хрупкими, что в сравнены с ними и синички казались большими и очень сильными.

Их было двенадцать, и за всеми ними смотрела куропатка-мать, и каждый куст»каждое деревцо, вся чаща, лес и даже самое небо не ускользали от ее взгляда. Она как будто везде искала врогов. А врать уже был не далеко: там, по ту сторону луга, бродила большая лиса. Она шла той же дорогою и через какую-нибудь минуту, наверное, заметила бы их или напала бы на их след. Терять времени нельзя было.

«Кррр! кррр!» (прячьтесь! прячьтесь!) произнесла мать тихим, твердым голосом, и крошки, немногим крупнее желудя и не старее одного дня, разбежались в разные стороны, чтобы спрятаться. Одна нырнула под лист, другая скрылась между двумя корнями, третья залезла под пучок берестяной коры, четвертая в ямку и так далее, пока все не попрятались. Осталась лишь одна куропаточка, которая, не найдя себе прикрытия, растянулась на широкой желтой щепке и хорошенько прикрыла глаза, уверенная, что теперь ее никто не увидит. Они перестали испуганно пищать, и кругом водворилась тишина.

Куропатка-мать полетела прямо навстречу зверю, бесстрашно опустилась в нескольких шагах от него, упала на землю и захлопала крыльями, как будто раненая, искалеченная, издавая стоны. Не пощады ли она просила у жестокой лисы? О, нет! Не так она глупа. Мы часто слышим о хитрости лисицы, но посмотрите, какой глупой она окажется в сравнении с куропаткой-матерью.

Возбужденная такой близкой и неожиданной добычей, лисица порывисто бросилась на куропатку, но куропатка хлопнулась чуть-чуть подальше, и лисица не схватила ее. Тогда лиса сделала прыжок и уж на этот раз, наверное, поймала бы ее, если бы между ними не очутилось какое-то деревцо, и куропатка с трудом протащилась дальше за бревном, но злой враг защелкал зубами и перескочил через бревно. Тут куропатка, прихрамывая уже не так сильно, сделала еще один неуклюжий прыжок вперед и покатилась вниз по склону, а лисица, напряженно следившая за ней, почти ухватила ее за хвост.

Однако, как это ни страшно, хотя она делала быстрые скачки, куропатка двигалась еще быстрее ее. Это было просто необычайно: куропатка с поломанными крыльями, а быстроногая лисица не сумела поймать ее, хотя гналась за ней вот уже целых пять минут! Мало того, казалось, силы куропатки прибывали по мере того, как лиса расходовала свои.

Когда обе они удалились на четверть мили от холма, птица вдруг амым необъяснимым образом совершенно оправилась и, взлетев вверх, с насмешливым шумом понеслась назад. Пораженная неожиданным оборотом дела, лисица тут только сообразила, что ее одурачили, и, что еще хуже, она вспомнила, что это не в первый раз сыграли с ней такую штуку, а в чем тут штука, ей было невдомек, и сконфуженная лиса медленно поплелась назад в лес.

Между тем куропатка сделала большой круг и окольным путем вернулась к своим пушистым мячикам-птенчикам, которых она оставила запрятанными в лесу: она направилась к той самой травке, которую топтала в последний раз, и тут постояла с минуту, чтобы полюбоваться своими послушными малютками. Даже звук ее шогов не заставил их шелохнуться, а расположившийся на щепке удалец, который, кстати сказать, устроился вовсе не так плохо, потому что его желтенькое тельце так хорошо сливалось с цветом желтой щепки, что его трудно было и заметить на ней, всё время не шевелился и даже теперь оставался неподвижен и только еще крепче закрыл свои глазки. Наконец, мать произнесла:

«Криит!» (детки, сюда!) и моментально, как в волшебной сказке, все малютки оставили свои норки, а куропаточка, лежавшая на щепке, самая большая из всего выводка, открыла, наконец, свои большие глазки и прибежала под защиту широкого хвоста матери, издавая тоненький: «пип, пип!», которого недруг не расслышал бы и на расстоянии трех шогов, но который донесся бы до матери и на втрое большем расстоянии. В то же время присоединились и остальные клубочки пуха, и все были очень счастливы и, как им казалось, очень шумны.

Солнце стало припекать. Чтобы добраться до воды, необходимо было перейти через дорогу. После тщательного осмотра, нет ли где еще врагов, мать собрала своих крошек под тень своего широкого раскидистого хвоста, защищавшего их от солнца, и привела их к чаще шиповника у ручья. Сперва птенчики не умели пить, но, подражая всем движениям матери, скоро этому научились. Они стояли рядом вдоль ручья, — двенадцать коричневых и золотистых клубочков на двадцати четырех крепких ножках с розовыми пальчиками, опускали головки в воду и пили.

Потом мать повела их на дальний конец луга, где находился большой муравейник; она забралась на самую вершину муравейника, осмотрелась кругом и стала с силой разрывать землю своими когтями и учить своих детей находить и есть жирные белые куколки муравьев.

После этого все осторожно побрели вверх вдоль ручья п расположились на песчаном берегу в хорошо защищенном месте, где и отдыхали весь день на песке. Стараясь подражать во всем матери, птенчики лежали на боку, как и она, разрывали песок своими крошечными ножками и похлопывали крылышками,.хотя покамест пм, собственно говоря, еще нечем было хлопать; вместо крыльев у них были только маленькие наросты, откуда со временем вырастут, крылья.

Ночью мать повела их в чащу неподалеку и здесь среди хрупких и сухих листьев, по которым нельзя было ступить без шума, и под густо переплетавшимися колючими шиповниками, которые защищали их от врагов в воздухе, она устроила им постельку и долго любовалась на своих прикорнувших малюток, чирикавших во сне и так доверчиво прижавшихся к ее теплому телу.

Ивановский червячок

Настал Иванов день, и светляк зажег свой фонарик. Словно зеленая звездочка, блестит он в темноте и падает с травки на травку.

Поймаем его и положим в стакан с травою. Отчего же это светляк потушил свой фонарик? Но задавили ли мы бедняка? Нет, он только испугался; а вот теперь

Опять засветил по - прежнему. Оставим же его на ночь в покое, а завтра рассмотрим хорошенько. Как некрасив этот червяк днем! А ночью можно было подумать, что он бриллиантовый. Его коричневое тельце сверху плоско, снизу выпукло и все состоит из одиннадцати колец. Колечки будто вдеты одно в другое. Под верхним кольцом, как под щитком, прячется головка с черными усиками, с большими черными глазками. Да это насекомое, а не червяк: у него шесть черненьких ножек.

Видите ли вы эти белые пятнышки на задних трех колечках? Вот эти-то пятнышки и светят в темноте.

Крылышек нет у нашего светляка — это самочка; но у самца есть и крылышки, и темные твердые подкрылья, как у всякого жучка. Самец также светит; но он летает отлично и его поймать нелегко.

Самочка светляка приклеивает свои крошечные яички к травинке. Из яичек выходят личинки, они очень похожи на мать и тоже светятся. На зиму личинки прячутся в ямки и цепенеют. Следующей весной они превращаются в куколки, а к Иванову дню жучок уже готов и зажигает свой фонарик.

Медвежья семья

1. В больших лесах Пермской губернии, в самой глухой чаще жила большая медведица. Дики и дремучи были эти леса, на целые сотни верст тянулись они в длину и в ширину. В лесах были овраги глубокие, крутые: в них человеку страшно и заглянуть, и переполнены они дикой малиной, брусникой, черемухой, смородиной... И все леса изрезаны были ручейками и речками.

Вот какие неприступные трущобы полюбились нашей медведице. Еще бы! Тут она находила все, что любят медведи — леса, горы и овраги; обилие ягод и грибов; ручейки и речки, переполненные рыбой, и, наконец, прохладные болота, куда так любят забираться медведи в полуденный зной.

Много лет провела медведица в этих лесах. Тут она выросла, тут и сама воспитала многих медвежаток. Наша медведица воспитывала своих детей в течение трех лет, и только после этого срока прогоняла их от себя, и те начинали жить своим умом. Таким образом жизнь матера проходила в постоянных хлопотах. Вот и теперь ей приходилось нянчиться с двумя годовалыми медвежатами.

2. К зиме медведица стала приискивать уголок для зимнего помещения. В одном из глухих оврагов она вырыла в горе углубление сажени в три глубиною, натаскала в него мха, листьев и травы; из всего этого сделала мягкую постель, потом наносила к пещере хворосту. Берлога была готова. Завернула зима, и медведица с детьми улеглась в своем уютном жилище.

Они не то спали, не то дремали, посасывая свои лапы. Их никто не тревожил: человек не заходил в такую глушь; звери издали чуяли запах медведя и боялись приближаться к их жилищу.

Когда наступили сильные морозы, мать заложила хворостом вход в берлогу и, закупорясь совершенно, дремала в ней безвыходно.

3. В марте у нашей медведицы родилось еще двое медвежаток. Они родились такими маленькими, что их обоих можно было уложить в шапку. Они были слипы и не знали, где лежат и кто около них находится. Но с ними была мать; она лизала своих деток и уютно укладывала их около себя, чтобы согреть бедняжек своим телом.

Малютки и точно озябли: на дворе стоял март в начале; было еще холодно; зима едва кончалась, и повсюду белел еще снег.

У малюток была красивая шерсть: гладкая, густая, темно-коричневого цвета; на шейках шерсть была белая, и казалось, что на зверках надеты ошейники. Мордочки их были сужены, с тупыми концами; ушки маленькая, кругленькие; хвостики их были коротенькие, едва заметные. Вообще ребята были смешные и неуклюжие. Они громко и жалобно визжали... Но, наконец, материнские ласки успокоили их: они нашли себе пищу — молоко матери — и стали сосать, тихо взвизгивая.

4. Пока стояли холода, жизнь наших медведей была очень скучна и однообразна: все лежать да дремлют, посасывая свои лапы. Изредка мать вылизала из берлоги, чтобы напиться. А съедобного зимою чего же найдешь? Разве удастся перехватить кое-каких кореньев.

Однако не все же быть зиме — наступила и весна. Воздух потеплел: снег стаял; птички весело зачирикали; кое-где показалась травка... Все чаще п чаще выходила медведица из своего зимнего убежища, но детей с собой не брала.

Четыре недели малютки были слепы, теперь они прозрели и с любопытством оглядывало все вокруг себя. С каждым днем становились они сильнее. Спустя два месяца они стали ходить, и тут забавам, играм, шуткам, дракам не было конца.

5. Наконец, дети так подросли, что мать решилась вывести их на прогулку. Они шли тихо, не спеша, останавливались на каждом шагу и переворачивали по дороге ваши сучок или камень. Мать показывала детям, как добывать пищу; придавила лапой какого-то жучка и села его; поймала летевшую бабочку и отдала ее детям. Бабочка щекотала носы медвежатам, а те фыркали и прыгали до тех пор, пока от бабочки не осталось и следа. Старшие дети нашли поле земляники, и медвежатки отведали свежих ягод.

На другом берегу болота виднелись маленькие сосенки. Медведице захотелось полакомить детей свежими сосновыми побегами. Болото было узко, и медведица без труда переправилась на другой берег. Тем временем старшие дети отыскали в траве птичье гнездо и занялись им; младшие медвежата совсем растерялись: они желали следовать за матерью, но войти в болото боялись. Видя это, мать сердито рявкнула. Старший медвежонок оглянулся, бросился к болоту и через несколько минут был уже около матери... И какую же увесистую пощечину получил он за свою поспешность!.. Бедняк догадался, за что он наказан; он тотчас же возвратился и перетащил с того берега маленького Мишутку, а потом поплыл за его младшей сестрицей. Медведица все время молча следила за ним. Как на горе, он уронил сестрицу в. воду... Тогда мать бросилась в болото и задала ему новую трепку.

Так приучала она старшего Мишутку смотреть за маленькими и помогать им.

Подул ветерок. Вдруг маленький Мишка чует, что запахло чем-то очень вкусным. Мать и старшие дети сейчас же распознали, что пахнет медом. Надо искать улей. Скорым шогом отправились они на добычу; вот они приблизились к старому гнилому пню, под которым жили осы. Увидели бедные осы грабителей — подняли тревогу. Стали изо всех сил защищать свое богатство — мед и с ожесточением жалили разбойников. Но медведи не смущались: они спокойно продолжали лакомиться медом. Косматый мех защищал их от жал насекомых.

Солнце поднялось довольно высоко; стало душно, и вот медведи направились к берлоге.

С этих пор прогулки повторялись ежедневно: вся семья выходила из берлоги под вечер, гуляла всю ночь до утренней зорьки и возвращалась домой, когда солнце начинало порядочно жарить.

6. Медвежата росли, здоровели и крепли. Про берлогу они забыли и думать: в нее заглядывали только в ненастье, а в хорошую погоду и день и ночь проводили около болот: они ели там бруснику, малину, черемуху, чернику и смородину. Попадался старый кедр — дети влезали на него и сбивали сверху кедровые шишки; потом эти шишки катали по земле до тех пор, пока из них не вываливались орехи, которые медвежата съедали целиком со скорлупой.

Затем медвежата отправлялись к реке и ловили там рыбу. От рыбок переходили к муравьям, там — к пчелам... Словом, целое лето медвежата только и делали, что жевали и жевали... Аппетита у них был громадный.

А между тем с каждым днем всего этого становилось меньше: ягоды обирались, насекомые исчезали, птички оперялись и покидали гнезда... Плохо приходилось медвежатам! Медведица замечала, что ее дети часто голодают.

«Экие худые! — думалось ей, должно быть. — С таким жиром где им зиму переспать! Мясца вам надо, детки, мясца, да вволюшку его накушаться». И медведица стала приносить им и мяса.

7. Что ни день, то крестьянам горе: у того медведь овес помял, у другого мед из улья повытаскал, там корову зарезал, тут лошадь утащил... При всякой встрече все те же речи. Зато к зиме наши медведи так растолстели, что еле волочили ноги.

А между тем уже осенний ветер завывал по лесу; перепадали частые дожди, по утрам порядочно морозило; птички давно улетели в теплые края, и слышалось лишь карканье ворон и галок. Затих и опустел суровый.тес. Мать устроила новую берлогу, гораздо лучше п больше прежней.

Давно уже медведей стало клонить ко сну, они мало ели, больше пили. И вот в середине октября они залегли в берлогу; младшие медвежата легли у задней стенки, где было всего теплее, — старине — перед ними, а у входа залегла старая медведица: она защищала своих детей и грела их своим телом. Когда все улеглись как следует, медведица закупорила вход в берлогу, и вся семья задремала.

В берлоге тепло: ее всю занесло снегом; только вход от теплого дыхания зверей выделялся желтым пятном на снегу.

8. В первых числах ноября ранним утром четверо крестьян вышли из деревни и направились к лесу. С ними были ружья, рогатины, острые ножи, лыжи и другие охотничьи принадлежности. Всякий бы догадался, что крестьяне эти идут на охоту и непременно на крупного зверя. Один охотник вел на привязи двух мохнатых осторожных собачонок.

Дорога становилась все затруднительнее: даже собаки с головой проваливались в глубокий снег. Охотники надели на ноги лыжи.

Вот он и лес — тихий, угрюмый, неприветливый.

— Вон, братцы, берлога, — прошептал Фома, останавливаясь около оврага.

Все взглянули в одну сторону: сомненья не было, — берлога виднелась шагах в тридцати. Крестьяне принялись за дело; они расположились кругом берлоги, выбрали удобные места, приготовили ружья, переглянулись и спустили собак.

Собаки обнюхали один бугор, потом другой, подбежали к третьему и вдруг ощетинились, поджали хвосты и громко залаяли, — нет, не залаяли, а словно застонали. Охотники замерли на месте,

На собачий лай зверь отозвался из берлоги сердитым ревом: изредка он высовывал из берлоги свою страшную лапу, стараясь захватить дерзкую собачонку: но опытные собаки зорко следили за движениями зверя и ловко увертывались. Очевидно, зверь ленился встать и жалел расстаться с належенным местечком. Охотникам надоело ждать. Вдруг один из них подкрался к самой берлоге и, ткнув в нее рогатиной, стремительно отскочил в сторону.

— Берегись! — воскликнул Фома.

И в ту же секунду с изумительною быстротой из берлоги выскочил огромный бурый медведь. Отряхнувшись, он кинулся на собак: собаки ловко извернулись и осадили зверя. Раздался выстрел.

Зверь повернул голову, прижал уши. оскалил зубы п смело бросился на стрелявшего. Новый выстрел: кровь брызнула из передней лапы медведя. Он заревел, стал на дыбы и пошел на охотника.

— Спаси, Господи! — прошептал он, хватаясь за рогатину. — Ведь это медведица!

— Знать медведица, коли пошла на человека: медведь бы убежал. Верно в берлоге дети, — говорили охотники. — Помоги Бог несчастному Кузьме!

Сильным ударом лапы медведица переломила рогатину и кинулась на выстрелившего охотника; в одну минуту двое его товарищей прибежали ему на помощь; один выстрелил в голову зверя, другой ударил его топором. Медведица рявкнула, как-то сразу осела и, обливаясь кровью, перевалилась на спину и издохла.

Охотники взвалили ее на сани; скоро после того они вытащили из берлоги и медвежата, перевязали их, положили на те же сани и повезли продавать в город на рынок.

А на местё; где еще так недавно жила целая медвежья семья, осталась одна пустая, разоренная берлога...

Мишенька

Мы гостили лето у крестной матери в деревне. У нее из рожка выкармливались два медвежонка. Каше они были забавные, неповоротливые, веселые, как весело было играть с ними! Они были до того ручные, что даже спали на кровати у нашего брата, пока не подросли.

Один из медвежат месяца через два после нашего приезда околел, а другой жил около двух лет.

Когда Мишка подрос, его начали бояться люди и чужие домашние животные, хотя Мишенька был такой ручной, ласковый не только со своими, но и со всеми, кто бы ни пришел к нам. Мишенька ко всем хотел приласкаться, со всеми поиграть (мы его очень избаловали), а его испугаются и с криком бросаются в сторону. Это медвежонку очень нравилось, и он привык мало-помалу так пугать людей. Мишеньку посадили на цепь.

И надо было видеть, как он, стоя на задних лапах, подзывал к себе, чтобы приласкали его. Если к нему подходили, он терся о ноги, лизал руки, обнимал своими сильными лапами. Но от его ласк часто приходилось плохо, особенно нам — детям. Он так крепко обхватывал лапами, так царапал своими когтями, что мы со слезами убегали от него. Часто по праздникам приходили крестьяне посмеяться над Мишкой, приносили ему лакомства — орехов. пряников, конфет. Тогда Мишепька был в восторге и с наслаждением уплетал все. что ему давали. Частенько и дразнили бедного зверя: покажут ему издали лакомства, а отдавать не отдают. Мишенька тянется, встает на задние лапы, ревет, грызет ненавистную цепь.

Но всего счастливее бывать медвежонок, когда его спускали с цепи и брали с собой в лес. Но теперь уже зорко приходилось следить за ним, чтобы он, играя, не напугал кого-нибудь из прохожих.

Во дворе же у нас он никому не делал вреда. Овцы и коровы свободно проходили мимо него. Куры и индюшки со своими цыплятами бродили по двору, а Мишка по целым часам с любопытством смотрел на них. Он даже научился подманивать их к себе: возьмет в лапы песку и сыплет понемножку; куры думают, что это зерна, и бросаются клевать. Это очень развлекало медвежонка, когда он сидел на цепи. С лошадью, около конюшни которой Мишка был привязан, и с большой дворовой собакой Соболькой Мишка был в большой дружбе.

Так прошло два года. Мишка был добр и ласков, но стал уже так силен, что даже домашние стали избегать его ласк.

Раз как-то Мишка один сорвался с цепи и убежал в деревню. Там, вероятно, играя, он ободрал овцу. С тех пор, как Мишка попробовал крови, еще ненавистнее стала ему его цепь, и иногда он какими-то недобрыми глазами посматривал на кур и на овец. Вскоре Мишенька сорвался с цепи, еще и еще раз напал на овцу, сел курицу, даже бросился раз на знакомого мужика, который хотел было его поймать и привести домой. К счастью, близко был муж моей крестной, которого Мишенька очень слушался и любил. Он только крикнул на Мишку, и тот тихо побрел за хозяином на двор и только изредка сердито оглядывался на мужика.

Так изо дня в день Мишеньку все больше и больше боялись. И, наконец, Мишеньку пристрелили. Как мы просили, чтоб его не убивали, как мы жалели медвежонка и плакали, когда принесли шкуру убитого зверя!

Гнездо ястреба

Жарко. В деревне ни души. Все ушли в поле. Высоко в синем небе, распластав свои широкие крылья и чуть помахивая ими, кружится ястреб. Вот увидали его воробьи, прыгавшие стайкой по дороге, и всполошились, закричали громко и стали беспокойно летать взад и вперед. Увидала ястреба и наседка, нахохлилась, растопырила крылья и стала тревожным клохтаньем сзывать к себе свой выводок. Берегитесь вы, маленькие воробушки, береги и ты, наседка, своих цыпляток: ястреб не пощадить вас, камнем упадет он сверху на землю, впустит свои когти в цыпленка и утащить его.

Куда же несет ястреб цыпленка? За деревней в лесу, на высокой старой ели, на самой верхушке есть большое гнездо. Не похоже это гнездо на гнезда других птичек: из толстых ветвей устроен плоский растрепанный помост, сверху устланный сосновыми и еловыми ветками, а па нем сидит подруга ястреба. Несколько дней тому назад снесла она на пего три зеленоватых яйца и с тех пор сидит на них днем и ночью, не слетая.

Вот ястреб подлетел к ней и положил перед нею свою добычу. С жадностью накинулась на нее ястребиха, а ястреб опять улетел на охоту. Ястреб — птица не маленькая, ему много надо, чтобы быть сытым, а теперь ему приходится работать за двоих, чтобы кормить и себя и свою подругу.

Долго сидит ястребиха на яйцах, наконец, вылупятся из них ястребята, крикливые, вечно голодные; тут уж обоим старикам приходится поработать, чтобы выкормить их. Любят ястреб с ястребихой своих детенышей, жизнь свою отдать за них готовы, весь день-деньской летают они, носят корм птенцам и суют в их голодные рты. Настанет ночь, и старики измученные прилетят к гнезду, мать сядет к птенцам, укроет их крыльями и чутко дремлет до утра, пока не разбудит ее голодный крик птенцов, требующих корма. День настал, пора старикам снова за работу приниматься.

Еж

Колючий еж только сверху покрыть острыми иглами, снизу у него мягкая шерсть, а пятипалые лапки и конец мордочки покрыты короткими волосами. Цвет его серо-бурой колючей шкурки такой, что его очень трудно отличить в лесу от валежника и камней.

Мордочка у ежа вытянута как свиное рыльце и кончается черным, круглым, очень чутким носом, который постоянно движется и нюхает; нос у ежа всегда мокрый, как у собаки. Круглые черные глазки ежа смотрят бойко; зубы у него мелки и остры, как и у всех животных, которые питаются насекомыми. Закругленные небольшие уши хорошо слышать; все тело ежа покрыто колючими иглами; они направлены все назад, если еж спокоен; если же еж чего-нибудь испугается, он тотчас же превращается в настоящий колючий шар: иглы торчать во все стороны, и голова, и лапы, и маленький голый хвостик сложены вместе и совершенно незаметны. Тогда ежа и силой в кожаных рукавицах нельзя развернуть, потому что подо всей кожей, где иглы, у него есть толстые, сильные мышцы, или мускулы. Когда еж испугается, эти мускулы вместе с иглами и кожей натягиваются и закрывают всего ежа.

Если взять ежа осторожно двумя руками с боков, то пальцы попадают под мускул, который и на ощупь толстый и плотный. Самое же тело под ним мягкое и нежное.

Иглы — главная защита ежа; стоит ему услышать какой-нибудь непривычный шум, или сам он с разбегу наступит на веточку, и она хрустнет, или с дерева упадет шишка, — он свертывается в клубок и лежит неподвижно. Если же действительно вблизи есть какая-нибудь опасность, он лежит так очень долго. Когда ежа трогают, он нарочно вздрагивает и пребольно колеть своими иглами. Ни один зверь, кроме хитрой лисицы и некоторых очень умных собак да еще филина, не умнеть за него взяться; поэтому врагов у него мало. Если вблизи есть вода, лисица тихонько катит к ней лапами колючий шар, который в воде разом развертывается: хитрая лисица хватает бедного ежа за морду и уносит его..

Еж живет в садах и лесах и ест всякую живность, какая ему под силу: червей, слизняков, жуков, лягушек, змей и мышей.

Змей еж не боится; даже самые ядовитые змеи ему не опасны.

Про ежа говорят, будто он крадет яблоки из садов, насаживает их на иглы и уносить в логовище; может быть, это и правда, но он ест их только с голода, поздней осенью, когда пропали уже все лягушки и насекомые, да и то если яблоко упало на землю, потому что лазать по деревьям еж не может: лапы у него не гибкие и слабые, а когти тупые, приспособленные для рытья, а не для лазания по деревьям.

Еж охотится ночью, а днем спить, свернувшись клубком, забравшись под забор или под корни деревьев. Бегает он всегда рысью, ступает тяжело, всей ступней; на бегу всю ступню выворачивает, громко топает; он может бегать довольно скоро, но часто останавливается, подымает голову, осматривается, нюхает землю, что-то подбирает, жует и опять бежит прямо, опустив морду, как гончая собака.

Летом в особо устроенном гнезде, где-нибудь в ямке под корнями деревьев у ежихи родятся от трех до шести, редко до восьми, маленьких ежат с едва заметным» белыми, мягкими иглами. Ежата сосут сначала молоко, а потом мать приносит им слизней и все, что ей удастся поймать; ежата растут быстро и скоро начинают выходить с матерью на охоту.

За лето еж сильно отъедается и жиреет. С наступлением холодов он выбирает какое-нибудь углубление под корнями деревьев или под забором и устраивает гнездо. Он наполняет его листьями, которые приносить воткнутыми на свои иглы, для чего перед этим валяется в листьях. Он перестает есть и пить, так что желудок его остается пустым и, наконец, зарывшись в листья и свернувшись клубком, крепко засыпает на всю зиму, потому что пропадает его главная еда — лягушки, черви и насекомые. Кровь его холодеет, сердце едва бьется и дыхание незаметно. Он просыпается весной, когда вновь появляются насекомые.

Ящерица

Славно припекает весеннее солнышко. Согрелась земля. Отошла в своей норке и закоченевшая от холода ящерица.

Выползла ящерица на свет Божий, приютилась на камне, согрелась на солнышке и поесть захотела. Берегитесь, комары и мухи, жуки, червяки! Ящерица ловко хватает, целиком глотает.

Прытко бегает шустрая ящерица на своих четырех вывернутых лапках, с цепкими коготками. Не беда, что живот волочится у нее по земли: ловко цепляется она по гладким камням и утесам, а взобраться по стене или по стволу дерева ей ровно ничего не стоить.

Весной кладет ящерица в мох мягкие, без скорлупы яички в плотной кожурке, и нет у нее никакой о них заботы. Сами выведутся ящерки-малыши, сами научатся добычу ловить, норку себе строить.

Пока солнышко греет, и ящерице тепло. Настали осенние холода, кровь у нее стынет, движения вялы, дыхание редко, сердце бьется медленно. Заползает ящерица в какую-нибудь норку и засыпает до теплой весны.

Зяблик в неволе

Одиннадцатилетним мальчиком я жил у дедушки и ставил ловушки маленьким птичкам.

Я ставил лопушки на полях, шагах в двадцати друг от друга, вдоль лесных тропинок или около луж, где чаще всего бывали птицы.

По утрам и по вечерам множество птиц слеталось на лужи, чтобы напиться. Сядет птичка на ловушку, а болт (затычка) упадет — и бедняжка останется в плену, повиснув в воздухе на ушибленных лапках.

В одну из моих прогулок с дедушкой я услышал пронзительные крики, и когда я пошел на них, то увидел птичку в жестокой борьбе с ловушкой. Ростом птичка была почти с воробья, но она била крыльями так бешено и сильно, что едва не опрокинула ловушки. Спина птички была каштанового цвета, верх головы и клюв синие, глазки быстрые, черные; шея, грудь и бока чудесного зеленого цвета, хвост как вилка и на каждом крылышке по белому пятну.

— Это зяблик, — сказал дедушка.

Я взял его за крылышки, чтобы освободить от ловушки; зяблик до крови ударил меня клювом. Дедушка заметил, что ножки зяблика не были сломаны, одна только была слегка оцарапана. Птичка мне так понравилась, что мне ужасно захотелось посадить ее в клетку и сделать ручной. Я стал упрашивать дедушку, чтобы он позволил мне взять птичку.

— Хорошо, — сказал мне дедушка, — но только тебе вряд ли удастся воспитать птичку по-своему, потому что она уже очень стара и дика.

Я, разумеется, не поверил дедушке. Я завернул зяблика в платок, а дома поместил его в плотно закрытую корзинку, надеясь, что к следующему дню приготовлю клетку.

В эту ночь я почти не спал: все думал о своем пленнике. Я знал, что зяблики чудесно поют. Стоило мне закрыть глаза, как я уже слышал это пение.

Утром я побежал к корзине. Мой зяблик спал не лучше меня: он дико бился о стенки корзины.

Все свои деньги я потратил на клетку, в которой зато было все: и корытце для воды, и ящик, куда я насыпал конопляного семени. Я переселил птичку и ожидал, когда она привыкнет к своему новому жилью. Но пленник и не думал приручаться: он вцепился в засов клетки, махал беспрестанно крыльями, перекувырнул ящик с семенем и смотрел на него с презрением.

«Верно, семя ему не нравится», подумал я и побежал в поле, чтобы принести ему свеженькой зеленой травки. Вернувшись, я увидел, что лихорадочное волнение моего пленника удвоилось: он продолжал бешено биться о клетку, поранил свою прекрасную головку, сломал большие перья на хвосте, пух с его груди летал по воздуху.

Иногда, изнемогший, разбитый, измученный, он забивался в угол, открывал свои глубокие черные глаза, и мне казалось, что своим безнадежным, отчаянным взглядом он молил меня: «Да отпусти же меня! отпусти!..» Но я точно оглох и ушел от него, думая, что ночью он успокоится. Утром я снова побежал к клетке. На полу ее, неподвижный, с закрытыми веками, с растрепанными перьями, уже похолодевший, лежал зяблик, вытянув ножки среди разбросанных зерен и травки.

Дикая гордая птичка, презирая неволю, решила лучше умереть с голода.

У меня сердце сжалось: ведь на моей совести лежала эта мучительная смерть птички. И вот теперь, когда много лет уже прошло с тех пор, я все-таки не могу без боли слушать и видеть зябликов; мни; вспоминается тот загубленный мной несчастный пленник и я мучаюсь угрызением совести.

Медяница

В наших лесах водится одно маленькое пресмыкающееся животное, наполовину ящерица и наполовину змея. Называется оно медяницей или веретенницей. Ученые люди причисляют ее к ящерицам, но незнающие люди называют ее змеей, потому что с виду она совсем похожа

на змею: такая же она длинная и круглая и покрытая чешуею, и так же, у нее как у змеи, нет ног. Изо рта медяницы высовывается узкий раздвоенный язык. И голова и хвост медяницы почти одинаковой толщины и отличаются друг от друга только тем, что на голове блестят два глаза. Все туловище медяницы не толще пальца; верхняя сторона его темно-серая, брюшко темное.

Летом в солнечный день медяница почти весь день лежит, свернувшись кольцом, и греется на солнце, весь день она почти ничего не есть и только вечером отправляется на добычу. ст она то же, что и ящерица — разных насекомых, червяков, улиток. Медяница самое безвредное и беззащитное существо на свете, но в народе ее считают за змею и притом за очень ядовитую змею, и потому люди нещадно преследуют медяницу и убивают их при встрече.

Если ты увидишь в лесу медяницу, то не бойся ее: она не сделает тебе никакого вреда, но только не бери ее в руки; если медяницу берут в руки, она так пугается, что на нее находит столбняк и она ломается на две части; хвост еще долгое время после того движется и изгибается в стороны, точно живой, а передняя часть туловища спешит поскорее скрыться в траве. Через несколько недель хвост у медяницы снова отрастает. Вот как удивительно устроено все на свете: у маленькой беззащитной медяницы нет ни крепких сильных зубов, ни когтей, ни быстрых ног, чтобы спасаться от того, кто на нее нападает; а всюду кругом, нее так много врагов, и вот природа дала ей такой чудесный способ спасаться из беды.

Осенью, когда наступают ненастные и холодные дни, медяницы заползают по несколько вместе в норки и, свернувшись колечком, засыпают там на всю долгую холодную зиму. Только весною с наступлением теплых дней медяница просыпается и снова выползает из своей норки на свет Божий.

Муравьи

1. О жизни муравьев. Муравьев всякий знает. Живут они муравейниками. В ином муравейнике насчитываются сотни тысяч муравьев, сколько жителей в большом городе. От вершины муравейника внутрь идут покатые дорожки; их пересекают в разных направлениях узкие проходы-перекрестки. В иных местах расположены маленькие комнатки, в других — просторные покои, но все ходы сходятся к одной просторной комнате посреди муравейника.

В маленьких комнатках, в углублениях сложили муравьи в порядке свои яички, личинок и куколок. Личинки и куколки — это муравьиные детки; муравей, прежде чем станет настоящим муравьем, выдерживает три превращения. Сперва он является на свет в виде крошечного яичка. Из этого яичка через пятнадцать дней вылупляется личинка, то есть маленький прозрачный червячок, у которого нет даже лапок, а только рот, да и тот непохожий на рот настоящего муравья. Через несколько времени личинка покрывается шелковым коконом.

Вероятно, вы видали так называемые муравьиные яйца, эти-то яйца и есть куколки муравьев. Эти куколки лежать неподвижно до тех пор, пока под оболочкой кокона не окрепнет настоящий муравей. Когда же насекомое достаточно окрепнет, оно разрывает свой покров, или свой пленки, и на свет является крошечное существо, имеющее шесть ножек, очень выпуклые глаза, длинные челюсти и длинные усики. Это маленькое существо уж настоящий муравей, но только еще очень бледного цвета и такой слабый, что еле ходить, пошатываясь.

В каждом муравейники живут муравьи нескольких сортов. Одни муравьи — самцы и самки, они заботятся только о том, как бы плодиться. Другие муравьи, живущие в том же муравейнике, рабочие. Тело их устроено иначе: класть яички и плодиться они совсем не могут; их дело строить муравейники, таскать тяжести, кормить самок и самцов, ухаживать за личинками и за яичками. Словом, на муравьях-рабочих лежат все домашние дела.

Многие породы муравьев держать у себя всем известных букашек: травяных вшей. Травяная вошь, или тля, ростом меньше муравья. Тли выбрасывают из своего брюшка особую жидкость, сладковатую на вкус. Муравьи очень любят эту жидкость. Ради нее они и держать у себя травяных вшей. Муравьи даже доят их. Лишь только муравей заметить травяную вошь, он подбегает к ней и начинает щекотать своими усиками ее брюшко. Тогда тля выпускает из себя прозрачную капельку сладкого сока. Муравой жадно глотает этот сок.

Муравьи очень заботятся о своих травяных вшах. Они устраивают им даже особые помещения. Некоторые травяные вши живут на стеблях растений. Вокруг этих стеблей муравьи строят как бы трубу; между стеблем и трубой остается еще свободное место, где и сидят травяные вши. В некоторых местах труба расширяется, чтобы им было просторнее. Словом сказать, травяные вши для муравьев то же, что для людей коровы, и муравьи устраивают для своих коров настоящие хлева.

Муравьи ухаживают за травяными вшами и, когда нужно, кормят их. Они даже разводят травяных вшей. Когда травяные вши кладут яички, об этих яичках заботятся муравьи. Если с муравейником случится какая-либо беда, муравьи спасают из него не только своих личинок, но и яички травяных вшей. Бывает так, что травяная вошь положит свои яички где-нибудь на стебле или на листке, муравьи возьмут эти яички и отнесут к себе в муравейник, где им не страшны осенние и зимние холода. Когда из яичек весною выйдут маленькие вши, муравьи выносят их на свет.

Не одни травяные вши выбрасывают из себя сладкий сок. Есть и другие маленькие животные, которые делают то же. Муравьи пользуются и ими. Например, они держат у себя ради этого в муравейниках некоторых гусениц.

2. Рассказы об уме муравьев. Несколько муравьев ползли один за другим по проведенной ими дорожке. Человек взял одного из муравьев, посадил его около дорожки и накрыл комочком глины, так что была видна только голова муравья, и он не мог ползти. Другие муравьи проходили мимо и ничего не замечали. Но один из них наткнулся на товарища, увидел его в беде, и стал помогать ему выйти из-под глины, но ничего не мог поделать. Тогда он побежал прочь и вернулся назад уже с двадцатью муравьями. Эти муравьи подбежали к глине и стали откусывать от нее маленькие кусочки: скоро они разобрали всю глину и освободили товарища.

Подрались два муравья из разных муравейников. Одному из них крепко досталось, так крепко, что он и двинуться не мог.

Подбежал к нему товарищ, внимательно осмотрел бедного страдальца, увидел, что у него поранен усик, выпустил из своего рта прозрачную капельку и примочил ею больное место: потом бережно поднял товарища и понес по хворостинке к воде; опустил его в воду на несколько секунд, поднял снова, заботливо понес его назад и положил на солнце, чтобы тот обсох и поправился.

Муравьи привыкли лазить на одно дерево: там они находили себе пищу. Чтобы узнать, что муравьи станут делать, один человек намочил холст в табачном настое и этим холстом обернул ствол дерева. Муравьи, которые спускались с дерева, дошли до холста и повернули назад; они полезли на нижние витки: эти витки свешивались низко над землею, — оттуда муравьи попадали прямо на землю. Те муравьи, которые лезли на дерево, также повернули назад от холста и сошли на землю; тут они взяли по комочку земли, пошли снова к холсту и стали прилеплять к нему эти комочки, один комочек за другим, и делали так до тех пор, пока перешли через весь холст. Так они устроили земляной мост, и по этому мосту стали ходить взад и вперед все муравьи.

Близ железной дороги муравьи построили себе муравейник. Чтобы ходить за пищею, им приходилось переходить через рельсы, а по рельсам постоянно ходили вагоны и давили много муравьев. Тогда муравьи прокопали ход под рельсами и ходили уже по этому ходу. Человек, который видел все это, заложил ход камешками и думал, что муравьи снова ползут через рельсы. Но муравьи остановились перед рельсами и начали рыть новый ход, а когда вырыли, то пошли по этому ходу.

Много пришлось бы еще рассказывать, чтобы передать все, что известно о муравьях, но и сказанного довольно, чтобы знать, как они живут, что делают, какие они заботливые, смышленые, трудолюбивые.

Жалко становится разрывать и разорять их гнезда без всякой пользы для себя и для других, когда почитаешь о них, тогда познакомишься с ними.

Разорить муравейник все равно, что ради злой потехи подпалить деревню. Подумайте, сколько горя людям принес бы такой пожар! Подумайте, сколько тяжкой заботы, беспокойства, страха и горя приносить муравью разрушение его жилища!

Осиротелая мать

Черепаха

Я пошел гулять со своей собакой. Подле леса она начала искать, вытянула хвост, подняла уши и стала принюхиваться. Я думал, что она ищет куропатку или зайца; но собака не пошла в лес, а в поле. Я шел за ней и глядел вперед. Вдруг я увидал то, что она искала. Впереди нее бежала небольшая черепаха. Голая темно-серая голова на длинной шее была вытянута как шестик; черепаха широко перебирала голыми лапами, а спина ее вся была покрыта корой.

Когда она увидала собаку, она спрятала ноги и голову и опустилась на траву, так что видна была только одна ее скорлупа. Собака схватила ее и стала грызть, но не могла прокусить ее, потому что у черепахи на брюхе такая же скорлупа, как и на спине. Только спереди, сзади и с боков есть отверстия, куда она пропускает голову, ноги и хвост.

Я отнял черепаху у собаки и рассмотрел, как у нее разрисована спина и какая скорлупа, и как она туда прячется. Когда держишь черепаху в руках и смотришь под скорлупу, то только внутри, как в подвале, видно что-то черное и живое. Я положил черепаху на траву и пошел дальше, по собака не хотела ее оставить, а схватила ее и понесла в зубах за мною. Вдруг собака взвизгнула и пустила черепаху. Черепаха у нее во рту выпустила лапу и царапнула у собаки рот. Собака так рассердилась на нее за это, что стала лаять и опять схватила ее и понесла за мною. Я опять велел бросить, но собака не слушалась меня. Тогда я отнял у нее черепаху и пустил ее на землю.

Черепахи живут и на земли и в воде, как ужи и лягушки. Детей они выводят яйцами, и яйца кладут на земле, в ямку и не высиживают их, а яйца сами, как рыбья икра, лопаются — и из них выводятся черепахи. Черепахи бывают маленькие и большие: большие черепахи бывают в три аршина длины и весом до 20 пудов. Одни черепахи живут на земли, другие — в прудах и реках, третьи — в морях.

Одна черепаха в весну кладет сотни яиц. Скорлупа черепахи — это ее ребра. Только у людей и у других животных ребра бывают каждое отдельно, а у черепахи ребра срослись в скорлупу. Главное же то, что у всех животных ребра бывают внутри под мясом, а у черепахи ребра сверху, а мясо под ними.

Сохранить книгу в формате doc (zip. 320Kb)