ДРУГ ЖИВОТНЫХ
книга о внимании, сострадании и любви к животным

составили:
И. Горбунов-Посадов и В. Лукьянская

СОДЕРЖАНИЕ:

• Предисловие
• Счастлив тот, кто любит все живое. Стих. И. Горбунова-Посадова


• I. На дворе
• II. В саду и на огороде
• III. На пчельнике
• IV. В поле и на лугу
• V. В лесу
• VI. У реки, у пруда и на болоте
• VII. Жизнь животных по временам года
  1. Весна
  2. Лето
  3. Осень
  4. Зима
  
• VIII. В городе
• IX. В зверинце

VI. У реки, у пруда и на болоте

Мальчик на реке

Как живет рыба

Нет у рыбы ни ног, ни крыльев, зато есть у нее плавники. Звери ходят, птицы и ходят и летают, а рыбы плавают. Машет рыба плавниками, как веслами гребет, хвостом вертит, будто рулем правит, и плавает взад и вперед в воде. Тело у рыбы узкое и выпуклое; внутри тела есть длинный плавательный пузырь; наберет в него рыба воздуха и всплывает на поверхность; нужно рыбе под воду уйти, выпустит она из пузыря воздух и идет ко дну.

Всю жизнь живет рыба в воде и без воды жить совсем не может. Дышит рыба тем воздухом, который в воде растворен, а вынуть рыбу из воды, — она забьется-забьется, рот широко откроет и задохнется. В воде добывает рыба себе корм, в воде выводятся и живут ее маленькие. Одни рыбы кормятся подводными травами — водорослями, тиной да разной гнилью, другие рыбок же поедают, гоняются за разной мелкой водяной тварью — за жуками и плавунцами, клопами водяными, головастиками, таскают из тины червей. В жаркие солнечные дни мелкие рыбки любят подняться веселой стайкой на поверхность воды и гоняться за мухами, мошками, попавшими в воду. На ночь рыбы уходят на дно, забираются в ямы, под коряги и засыпают до утра.

Когда наступят холода, рыбы ложатся на дно рек и прудов, зарываются в тину и засыпают. Лед толстым слоем покрывает реки, пруды и озера, и вся жизнь в води замирает. Настает весна. Теплые солнечные лучи растопят лед, прогреют воду, заснуют в воде насекомые, проснутся и рыбы от долгого сна и опять заснуют, заплавают в родной реке.

Скоро они начинают сбиваться в стаи и мечут икру. Из икры выходят малюсенькие прозрачные рыбки и с первого же дня сами начинают о себе заботиться, добывать себе корм и оберегать свою жизнь.

Карась

Карась — самая неприхотливая из всех наших рыб. Трудно найти такой пруд, где не водились бы караси; они водятся во множестве, в самых нечистых стоячих водах, где не может существовать никакая другая рыба. Всего больше любят караси такие места, где вода тиха и дно покрыто тиной. Из тины они добывают себе корм — разные гниющие вещества, червей и личинок.

У карася нет зубов на челюстях, как у селедки, а только в горле у него есть несколько крупных зубов. Карась не ест никаких рыбок: он не хищная рыба, как селедка, щука, окунь.

Карась совершенно беззащитная рыба, нить у него ни, костистой спины как у ерша, ни зубастых челюстей, не отличается он и проворством и редко ему удается бегством спастись от своих врагов. Нападает на него разная хищная рыба, достается и от большого водяного жука плавунца, который не только подает икру и маленьких карасиков, но часто гоняется и за взрослыми карасями.

Караси могут жить и в проточной воде, а встречаются они в реках реже, потому что при первом удобном случат, стараются уйти в более спокойные и тинистые воды, в тихие речные заводи, озера: толстое неуклюжее тело карася с трудом справляется даже с медленным течением реки, а на песчаном каменистом речном дне ему нечем кормиться и негде укрыться от хищных рыб.

Зато в заросших тинистых озерах и прудах, где часто не может водиться никакая другая рыба, карась чувствует себя как нельзя лучше, — корм у него здесь под носом: зарывшись наполовину в тинистую грязь и выставив оттуда только один хвост, он копается целый день в этой тине и набивает ею свой желудок. Только по вечерам и ночам, а в жаркие дни иногда и в полдень карась вылезает из грязи, поднимается кверху и идет к берегу, чтобы полакомиться побегами камыша и молодыми листочками плавучей травы. Тут-то и можно слышать то особенное чавканье и чмоканье, по которым узнают, что здесь водятся караси.

Так проводить карась теплое время года. Осенью с наступлением холодов караси забираются в глубокие тинистые ямы, а в мелких промерзающих до дна прудах совсем забиваются в тину и выдерживают очень сильные морозы, зарываясь все глубже и глубже в ил.

Так проводит карась всю зиму и начало весны и только тогда, когда пруд совершенно очистится ото льда, когда весенние лучи хорошенько прогреют воду, и поднимутся со дна водяные травы, караси начинают вылизать из тины и показываются у берегов.

Вскоре после этого караси собираются в стаи и плывут к берегам метать икру. Икра эта желтоватая, и сами икринки очень мелки, величиной с маковое зернышко. Икра плавает кучками поверх воды и прилипает к подводным растениям, так что, выдернув в такое время из воды камыш или другое какое-нибудь водное растение, можно увидеть на нем желтые икринки. Через несколько дней из икринок вылупятся малюсенькие прозрачные рыбки и весело заснуют, закопошатся в родном пруду.

Как я поймал рыбку

У нас в деревни нет ни речки, ни пруда. Раз отец повез в село к мельнику зерно, намолоть муки, и взял меня с собою. Когда мы приехали на мельницу, я пошел играть с детьми мельника.

Мельников сын Андрей сказал мне:

— Хочешь, пойдем удить рыбу? Мне тятя вырезал славную большую удочку. Я и тебе удочку достану.

Я никогда не видал, как ловят рыбу, и мне очень хотелось попробовать. Мы пошли к пруду и сели на бережку.

Андрей дал мне в руки удочку, насадил на крючок червяка, забросил крючок в воду и сказал:

— Смотри, как рыба станет клевать, тащи скорей. Мы просидели не долго. Вдруг Андрей закричал:

— Тащи, тащи скорей, клюет!

Я выдернул удочку: на ней билась небольшая рыбка... Я взял ее в руки. Крючок попал рыбке в рот и вышел из глаза. Из глаза текла кровь. Мне стало жалко рыбку, я снял рыбку с крючка и пустил ее в воду. Андрей стал меня бранить, зачем я пустил рыбку. Но я был рад, что бросил рыбку опять в пруд.

Рачонок

Весна. Вскрылась речка Кемка. Из подводной лодки между кореньев ольхи выполз черный усатый рачонок, выполз и поглядел на мир Божий своими вытаращенными, точно удивленными глазами. А ведь хорошо, очень хорошо и привольно кругом! Рачонок чувствует себя бодрым и сильным, — не то, что год тому назад. Прошлой весной он вылупился из икринки и сначала жил неотлучно при матери: он был таким крохотным, слабеньким, всего-то он трусил и рад-радешенек был забиться на зиму в уютную теплую норку. Но за зиму он много вырос и окреп: теперь скорлупа на нем тверже камня, клешни и челюсти цепки и сильны, чутье остро, хитрости и смелости у него не занимать стать.

Весело стал поживать наш рачонок в прозрачной воде родной Кемкн. Днем, пока светило солнце, рачонок тихо, смирно сидел или у себя в норке или где-нибудь под корягой, пошевеливал усиками да глазами таращил: глядел, что на белом свете делается.

Ночью же, когда в воде становилось темно и холодно, наш рачонок оживлялся и отправлялся на добычу. Раки — ночные животные: ночью они лучше видят и лучше чуют; скоро наш рачонок познакомился на охоте с другими раками, узнал от них, как и где лучше скрываться на день, узнал, где водится больше добычи, узнал, что от родимой норки далеко забираться опасно и что в случае опасности надо зарываться головой в песок, а хвостом мутить воду, а не то, так живее шмыгнуть под камень или под корягу и притаиться там, ждать, пока минует беда...

Но как ни умен и ни находчив был наш рачонок, ему все же частенько приходилось голодать, питаться кое-какими мушками, а это при его прожорливости — самая жалкая еда. Зато для всего рачьего народа реки Кемки наступал настоящий праздник, когда в рку попадало мертвое животное: крыса, кошка, собака. Ведь падаль — самая любимая пища раков: они облепляли ее со всех сторон и жадно в нее впивались...

Дни шли за днями, ясные майские дни. Пришел дань. В Кемке вода теплее стала, словно молоко парное. Для жителей речки настало привольное житье: добычи было множество. Мошкара столбами вилась над рекой и легко становилась добычей уклеек; то и дело падали в воду и тонули неосторожные жуки; червячков, личинок всяких развелась целая тьма. Все шло хорошо да ладно, как вдруг наш рачонок загрустил, захворал; захворал не один он: многие из его товарищей тоже заболели и бродили по дну реки печальные, страдающие. Что же такое случилось с ними? Они линяли.

Нездоровье раков с каждым днем все усиливалось. Наш рачонок перестал есть, перестал выходить из норки; его одолевало одно желание, которое не давало ему покоя: ему хотелось поскорее сбросить с себя старую свою скорлупу. И вот он, забравшись в самую глубь своей темной, узкой норки, треть ногу об ногу, клешню о клешню, работает изо всех сил...

Наконец ему удалось разорвать оболочку в том месте, где щиток головогруди соединяется с брюшком... еще одно усилие, и вся старая скорлупа сползла с рачонка. Рачонок в изнеможении упал и долго-долго лежал неподвижно: он отдыхал от пережитых страданий.

Но шкурка рачонка была еще мягка, нежна и так чувствительна ко всяким прикосновениям, что рачонку опасно было теперь выходить из дома за добычей. У входа в норку его караулили щука, налим, судак, — прожорливые, сильные рыбы, которые знают, что он теперь беспомощен, и рады проглотить его.

Хорошо, что ему не под силу выбраться из дома. И слышит рачонок, как плавают мимо его норки взад и вперед жадные рыбы, чавкают зубастой пастью, — дрожит он и прячется поглубже в свою норку.

Дни идут за днями; наш рачонок все голодает и трусить, трусить и ждет не дождется, когда окрепнуть его скорлупа, клешни и хвост. Вот он и дождался наконец, совс1м выздоровел!

Снова почувствовал себя наш рачонок бодрым и сильным; его зр-ение п слух сд-влались очень остры; наш рачонок решается теперь отправиться за добычей.

Выползли из своих норок и соседи нашего рачонка, те, которые линяли в одно время с ним. Правя хвостом, загребая воду клешнями, будто веслами, плывут наши путешественники все вперед да вперед, все дальше и дальше. Местность незнакомая. Тихо и темно. В эту теплую ясную ночь Кемка неподвижно спить в цветущих берегах, отражая в себе бледные звездочки небесные.

Долго ли, коротко ли плыли раки... как вдруг темные воды реки озарились ослепительным светом. Пораженные, ослепленные раки на минуту приостановились и потом стремительно потянулись к огню... А огонь этот была смоляная лучина, зажженная рыбаком.

— Эвона, сколько их! — Послышался голос над водою.

Шум, плеск... взволновалась спокойная Кемка.

Испуганный говором и плеском воды, наш рачонок сначала было попусту заметался, но, по счастью, скоро вспомнил, что нужно делать в случай опасности: живехонько зарылся он в песок головой, замутил хвостом песок, да так и замер...

Свет скрылся. Стало опять тихо и темно. Рачонок выполз из песку. Где же все его товарищи? Он поплавал взад и вперед, заглянул под коренья, под камни, — нигде ни одного. В темноте плавают окуни, ерши и другие рыбы, а раков не видно... Понял тогда рачонок, что переловили их люди и унесли с собою; в ужасе забрался он под первый попавшийся камень и, огорченный и запуганный, просидел там до другой ночи...

Утка с утятами

Утки

1. Восточный край неба бледнел: наконец показалось солнце. Все пробудилось и ожило. Пробудились и серые утки на озере отряхнули они с крыльев капельки росы, поплескались в воде и, весело крякая, выплыли из камышей. Как они красивы, как сверкают на солнце их перышки! Впереди плыл селезень: голова и половина шеи у него была точно из зеленого бархата с золотистым отливом; вокруг шеи проходила б^лая полоска. Он плыл спокойно, словно скользил по воде, легко и свободно разрезая воду своею тёмно-красной грудью, и струи воды расходились от него длинными полосами по ту и другую сторону и далеко тянулись вслед за ним по озеру. Его круглая головка с широким плоским клювом была несколько наклонена на бок, а светло-бурые глаза смотрели важно и смело. Следом за ним плыла утица; она была не так нарядна, и не было в ней тон важности и осанки, какою отличался селезень, но зато глаза ее глядели ласковее.

Переплыли утки озеро и, подплывши к берегу, окунули головы в воду и стали отыскивать себе в прибрежном иле корм; они жадно ловили и глотали головастиков, червяков, улиток и мелких рыбок, щипали молодую травку, глотали водяной мох, разные водные растения, даже набивали себе зоб тиною и жидкой грязью. Их клювы были отлично приспособлены к тому, чтобы ловить добычу: они были покрыты такой чувствительной кожицей, что, до чего они им ни дотронутся, сейчас же узнают, что им нужно изо рта выпустить, что удержать; добыча никогда не выскользнет из утиного клюва, потому что края его усажены зубчиками; схватить утка червяка и крепко держит его во рту, вода вытекает между зубчиками, а добыча остается. Утолив голод, утки развились и играли; купались в озере, кувыркались, ныряли и плескались водой или выходили на берег и, поджав под себя короткие бледно-красные ноги, сидели в траве и грелись на солнце, то дремали, то охорашивались, поправляя клювом смятые перья.

2. Несколько дней прожили утки на озере, и вот задумала утица свить гнездо и вывести деток. Близ берега, под развесистым кустом ивняка она выбрала для гнезда кочку, густо обросшую камышом и осокой, наносила на нее сухой травы, а внутри гнездо устлала своими перышками и пухом. Все это она делала украдкой от селезня; говорят, что если селезень узнает о гнезде ране вывода детей, то он разоряет его.

Нанесла утица евро-зеленоватых яиц и стала высиживать детей. Более трех недель она терпеливо сидела на гнезде, почти не слетая с него; только раз в сутки, и то на самое короткое время, отправлялась она куда-нибудь поблизости за кормом. И за это время она очень похудела...

Наконец, из яиц вылупились птенчики, покрытые желтоватым пушком. Как рады были их появления и мать и отец! С какой любовью, нежностью и заботой ухаживали они за ними!

Скоро родители повели своих деток к воде, чтобы учить их нырять и добывать себе корм; торопливо семеня своими слабыми маленькими ножками и переваливаясь с боку на бок, утята потянулись один за другим вереницею к озеру следом за матерью. Селезень шел позади и зорко посматривал кругом. С этого дня все семейство каждый день ходило к озеру, и мать с отцом учили детей добывать корм.

Много хлопот и забот было у старых уток, чтобы воспитать и вырастить деток; они подолгу терпеливо учили их отыскивать и ловить насекомых и лягушек, искать на дне озера, в тине червяков и улиток. А с каким самоотвержением защищали они во время опасности своих птенчиков! Если родители видели вдали хищного зверя или человека, они тотчас же особенным голосом предупреждали детей об опасности. Птенчики скоро научились понимать каждое их предостережение и послушно скрывались под растения или в ямку, где и оставались, не шевелясь, до тех пор, пока за ними не прилетала их мать. Тогда они в одну минуту собирались вокруг нее.

Утятам было безопасно разгуливать в густых камышах; высокие жесткие стебли спасали и скрывали их от преследования многих врагов. Но беда, если какой-нибудь глупенький утеночек, незаметно отбившейся от матери и стада, вздумал бы переплыть не заросшую ничем заводь, — гибель ждала его там и сверху и снизу: в воде, снизу — зубастая пасть щуки, а сверху — острые когти хищной птицы...

3. Шел июнь месяц. Утята начали уже оперяться. Они теперь хорошо плавали, ныряли и сами находили себе пищу, но летать еще не могли.

Было ясное утро. Тихий ветерок рябил поверхность озера. Утки успели уже хорошо позавтракать.

Кругом озера тишина... Утка-мать, а за нею и дети вышли на берег и, пригретые теплым солнышком, присели в густой траве. Один только селезень нырял у берега, в камыше, отыскивая себе пищу.

Из села в это время к озеру шли два мальчика. Впереди их бежала большая сирая собака Валетка.

Вдруг Валетка остановилась, потянула в себя воздух и зорко посмотрела на озеро. На берегу она увидала уток. Долго и жадно глядела Валетка на уточек; потом, вытянувшись во всю длину своего тела, она стала осторожно пробираться между кустов.

Утки не видели опасности; они спокойно сидели на берегу: одни оправляли свои нежные перышки, а другие, присев на траве, щурились, глядя на яркое солнышко... А Валетка, скрытый тенистыми кустами и высокой травой, незаметно приближался к ним... Вдруг он сделал два огромных прыжка и сильными лапами схватил и прижал к земле двух птенчиков; остальные — кто куда мог — рассыпались в разные стороны... Утка-мать с испугу взлетела кверху, — однако тотчас же опустилась на озеро и стала звать своих детей. Но па зов ее послышался только жалобный писк двух утят под лапами Балетки...

Мальчики поспешно подбежали к Валетке и с трудом отняли у нее ее добычу.

— Ах вы, милые, милые! — ласкали и гладили дети отнятых у собаки утят.

Несчастные пленники дрожали в их руках и старались освободиться...

Налюбовавшись утятами, дети положили бедных птенчиков в корзинку и, чтобы они не могли выскочить, сверху покрыли и завязали ее носовым платком.

Валетка отыскала еще одного утеночка, спрятавшегося в кустах... Довольные своей добычей, мальчики свистнули Валетку и отправились домой. Утята лежали в корзинки, не шевелясь, и при каждом толчке боязливо прижимались друг к другу.

А на озере, откуда дети унесли малых утят, долго и жалобно мать-утка звала своих птенчиков, испуганных внезапным появлением собаки. Но не все они явились на ее зов...

4. Долго горевала и тосковала бедная мать по утерянным птенчикам, долго тужил отец. С этого времени утки стали еще осторожнее и редко выходили на берег, а потом скоро и совсем оставили это озеро и перебрались в другое место, более уединенное и безопасное.

Прошло красное лито, приближалась осень. Небо покрылось темными тучами. Иногда целые дни, с утра до вечера, шли дожди — стояло ненастье. Но уток не страшили дожди: они смазывали свои перья жиром, который вырабатывается у них под кожею в двух железках близ хвоста, — и вода скатывалась с них, не намачивая перьев. Холодные ветры также были для них нечувствительны: мягкий теплый пух под перьями грел их, как пушистый мех греет зверей в холодную зиму... Однако скоро настали и для них тяжелые дни и заставили их призадуматься.

Осень становилась суровее и суровее. Холода по утрам сковывали прозрачным льдом ручьи и речки. Все насекомые и водные животные попрятались в норы и ямки, зарылись глубоко в землю, в ил и там окоченели, рыбы уходили в глубь реки. Трава пожелтела и завяла. С трудом теперь удавалось уткам отыскивать себе пищу...

Повсюду в воздухе раздавались печальные голоса крикливых журавлей и гусей; длинными вереницами тянулись они один за другим по небу к югу.

Собрались и наши утки оставить северные холодные края, подговорили себе товарок с соседних рек и озер и с наступлением вечера большой стаей поднялись к небу. Шумно свистя крепкими крыльями, летели они треугольником; впереди всех путеводительницей стаи летела старая бывалая утка, с силою разрезывая крыльями воздух; когда же она утомлялась, то отлетала назад, где лететь было легче, а ее место занимала другая утка, также уже бывалая в далеких путешествиях.

Утки летят очень быстро: они могут пролететь в час более 60 верст...

Утомленные и усталые, наши путешественницы к полуночи опустились в прибрежные камыши, чтобы отдохнуть и немного подкрепить себя пищей, а рано утром снова пустились в путь.

Зиму утки проводить у берегов Средиземного моря; некоторые из них перелетают даже Средиземное море и зимуют у северных берегов Африки, а с наступлением весны снова прилетают к нам.

Мальчики и лягушки
(Басня)

Мальчики играли у пруда и увидели в воде много лягушек. Они набрали камней и принялись швырять камнями в лягушек. Детям было очень весело.

Одна лягушка высунула голову из воды и сказала:

— Перестаньте, дети, камнями швырять: вам это забава, а нам смерть.

Превращение лягушки

Весной в лужах и болотах мы, наверное, найдем с вами много лягушечьей икры. Каждая круглая икринка величиною в большое конопляное семечко и состоит из двух половинок: из нижней — беловатой и верхней — черной, и каждая икринка лежит внутри, в самой середки студенистого, почти совершенно прозрачного, как стекло, шарика величиною с крупную горошину. Стеклянные шарики с чернеющими внутри бисеринками икринками кучками и лентами плавают в воде болотца всюду, куда только вы ни посмотрите.

Вы, наверное, видели не раз черных головастиков с серебристою грудью, которых так много летом в каждой канаве и в больших застоявшихся лужах. Все они были когда-то черными икринками, все они лежали сначала в студенистых шариках.

Но вот маленькое создание почувствовало, что оно может двигаться, почувствовало голод и пробует выйти из своей прозрачной тюрьмы. Да и тюрьма теперь уже не та, что была раньше: студень, разбухая от воды, сделался жиже и жиже и еле уже держится. Попробовал головастик вильнуть хвостиком, начал биться в своей прозрачной каморки, проел себе в стенках щелку и вырвался на свободу! Солнце теперь уже греет сильнее, деревья распустились, и земля покрылась свежей зеленью. Жизнь в болотах совершенно проснулась; ведь прошел уже месяц с тех пор, как лягушки метали икру. Наши крошки головастики, величиной с овсяное зерно, найдут теперь в воде много пищи, много мелких плавающих растеньиц, которые можно рассмотреть лишь в увеличительное стекло.

Как забавно трепещут головастики своими хвостиками, когда плавают! На маленьких отмелях, возле берегов они сотнями собираются отдыхать и нежиться на солнце. Их тут так много, что быстрым взмахом руки мы можем захватить целую горсть. Неужели эти черненькие созданьица, бьющиеся теперь у нас на ладони, могут превратиться в лягушек?.. У них есть большой плоский хвостик, нет ног, но всего удивительнее — это два пучка жабр у переднего конца их тельца, два пучка топких гребенчатых листочков, которых совершенно нет у лягушки.

Этими жабрами головастики дышат. Маленькие головастики живут все время в вод и дышать, так же как и рыбы и раки, тем воздухом, который растворен в воде, — через жабры. Тем же воздухом, которым дышим мы, они дышать не могут, и если такого маленького головастика вынуть из воды, он скоро задохнется.

Чем больше растет головастик, тем жабры его становятся короче, а в груди начинают развиваться легкие. Такие головастики уже не могут проводить все время под водой, как рыбы и раки, а должны время от времени выплывать на поверхность, чтобы вдохнуть того воздуха, которым мы дышим. Когда же головастик сделается лягушкой, жабры у нее вовсе пропадают, и лягушка дышит уже тем только воздухом, которым и мы дышим, и долго под водой оставаться не может.

Дни бегут за днями, дно болотца покрывается тиной, берега зарастают осокой и другими травами, поверхность воды затягивается разными плавающими водяными растениями; под горячими лучами солнца вода в болотце все более и более убывает. Мелки лужи уже скоро совсем повысохнут. Плохо придется головастикам в этих лужах: немногие из них, забившись в тину, переживут тяжелые дни и дождутся дождливой осени. Да и в больших болотах головастики не в безопасности: не засуха, так другие враги постоянно подстерегают их здесь. Голодные кулики бегают по берегу, высматривая добычу, утки зорко следят за головастиками, а в самой глубине, того и гляди, попадешь в крепкие челюсти личинки жука плавунца. Чем старше головастик, тем чаще ему приходится всплывать на поверхность, чтобы запастись воздухом, и тем чаще он подвергается опасности.

Наконец с головастиками начинают делаться удивительные вещи: у них вырастают две маленькие, тоненькие задние ножки. Для головастика они пока совсем лишние: оп все сто плавает хвостиком, и ножки болтаются сзади без всякой пользы; но ножки недолго остаются без движения, мало-помалу головастик начинает управлять ими; они делаются больше и толще. Пройдет еще нисколько дней, и, кроме задних лапок, появятся еле заметные передние ножки. Круглое тело головастика между тем становится угловатым, все более и боле напоминая туловище лягушки, и цвет его светлеет. Все четыре лапки быстро растут; глаза его сделались больше; рот головастика раньше был так мал, что в него с трудом прошла бы головка тонкой булавки, а теперь он может схватить им большую муху; хвост начал заметно уменьшаться, сделался короче. Теперь при плавании головастик помогает себе. уже ногами: взмахов одного хвоста оказывается недостаточно.

К середине лета наши болота бывают населены престранными животными: это головастики с такими ногами и с таким телом, как у лягушки, и в то же время

это лягушки с хвостом, как у головастика. Вернее назвать их теперь лягушатами; они не выходят еще на берег, потому что хвост мешает им двигаться по земле

Между тем время идет да идет, и природа делает свое дело; у наших лягушек лапы уже так выросли и стали такими сильными, что они могут выходить на берег, хвостик уменьшился наполовину, он уже не мешает им прыгать, но все-таки хвостатые лягушата не решаются уходить далеко от берега и при первой опасности стремительно бросаются в воду. В это время стоить только осторожно подойти к болоту и вдруг зашуметь. Какая поднимается суета! как град, со всех сторон, со всех кочек посыпятся в воду наши трусишки, запрыгают, заскачут, зарябят водяную гладь...

Оставим их еще на недельку и посмотрим, что будет... Хвост их совсем укоротится и, наконец, совсем исчезает; лягушата распрыгаются из болота и разбредутся по всему околотку, населяя вновь появившиеся от осенних дождей луж» и канавы. Теперь в них уже и не узнать наших головастиков: они сделались заправскими лягушками.

Уж

На берегу ручья, по косогору растут густые кусты папоротника. Верхние листы свежи и зелены, нижние же от старости сделались коричневыми, посохли и склонились к земли. Они прикрывают отверстие небольшой норы. В ее темной глубине что-то виднеется; вот оно движется: показывается голова змеи. Она кругла, как яйцо, и нисколько приплюснута. По сторонам блестят маленькие глаза, впереди закрытого рта находится небольшое отверстие, через которое проходит тонкий и длинный, мягкий и глубоко раздвоившийся язык. Язык живо поворачивается направо и налево, как будто ощупывая воздух. Вдруг он спрятался и снова показался. Ушей вовсе не видно. Между тем, они есть, но только скрыты под кожей. Тело все покрыто блестящей чешуей. Верхняя часть его синевато-серая. Тотчас за головою находится с каждой стороны по большому желтому пятну. По этим пятнам мы узнаем, что это уж.

Не пугайтесь его. Уж совсем не ядовит, а потому мы можем спокойно рассматривать его. Если даже мы дотронемся до него, то он едва ли укусит нас, много-много если он спрыснет вонючим соком. И если он, рассердившись, схватить тебя за палец, то укус будет не чувствительнее укола булавки и вреда от него не будет.

Между тем уж постепенно совсем выполз из норы. Лесная мышь сделала эту нору и жила в ней, пока уж не напал на нее и не завладел ее жилищем. Всю зиму провел уж в спячке. Теперь он медленно ползет по белому песку; ему хорошо на солнышке. Его чешуйчатая спина блестит как полированная сталь, бока его желты и покрыты черными пятнами. Весь уж длиной около аршина с четвертью, а толщиною с полвершка. Между шеей, грудью и животом нельзя заметить никакой разницы, впрочем, можно различить, что тотчас по окончанию головы тело становится несколько тоньше, а посередине тело потолще. Хвост к концу постепенно суживается. Нигде не видно и следа ног, а между тем, уж быстро двигается вперед. Как же оп двигается без ног?

Во всю длину тела ужа проходит ряд костей, то есть позвоночный столб, как у всех животных, у которых есть кости. У червей нить костей, вот чем отличается уж от червя, на которого он так похож своим наружным видом. Позвонки его хребта очень подвижны, в особенности они легко поворачиваются и вправо и влево, и на каждом из них два коротких ребра. У птиц и млекопитающих ребер меньше. У змей же их очень много. У птиц и у зверей ребра срослись спереди с грудною костью; у змеи же нет вовсе грудной кости. Все ребра змеи двигаются и своими концами прикреплены к чешуе. Когда змее ползет, она опирается на концы ребер.

Змее очень сильна, она сгибает тело в бок, устремляет его быстро вперед, когда хочет двигаться скорее; ловко скользить она по камням, извивается по ветке дерева, а теперь, глядите, вот она очутилась у воды. Уж любит купаться, он хорошо плавает, красиво извиваясь по поверхности воды, съедает мимоходом водяного жука и потом свертывается отдохнуть на песке.

Лягушки, сидящие в воде, должны беречься этого сосуда, потому что уж питается главным образом лягушками... Когда ужа мучит голод, он ныряет вниз так же ловко, как сами лягушки, и ловит их. Для нас непонятно, как уж может их есть, не имея лап для того, чтобы придерживать свою добычу. Но и здесь природа устроила все очень разумно. Зубы змеи заострены как булавки и верхушками обращены назад; ими нельзя не жевать, ни откусывать, но зато ими чрезвычайно удобно схватывать пищу. Когда уж схватить лягушку, то для нее уже нет спасенья.

Рот ужа открывается очень широко и сильно растягивается, поэтому уж может проглатывать крупную добычу, а на нёбе у него есть много зубов, которые помогают ужу при глотании большого куска. Все тело ужа очень растяжимо, когда уж глотает большой кусок, видно как он постепенно продвигается в теле ужа, от головы к хвосту, постепенно раздувая его то в том, то в другом месте. Но все-таки проглатывание большой добычи продолжается нисколько часов.

В самое жаркое время года, в августе месяце, уж-самка ищет подходящее место — груды сухих листьев, рыхлой земли, влажного мха, или навозной кучи, и кладет сюда от 15 до 36 беловатых яиц. На них нить крепкой и хрупкой скорлупы, как на птичьих яйцах, они окружены толстою, грубою кожей. Все они соединены между собою, как бусы на шнурке, слизистым киселем. Уж больше не заботится о положенных яйцах. Молодые ужата выводятся теплотой солнца или навоза.

Уже с первого дня своей жизни маленькие ужи должны заботиться сами о себе, и добывать себе еду. Пьют ужи мало и только изредка лакают своим длинным, тонким язычком немного воды. Насытившись как следует, они могут несколько месяцев ничего не есть и спокойно лежать, в своих норах.

На воле

Невидимые строители

Тиха и спокойна поверхность старого озера. Задумчиво склонилась над ней толстая ива, свесив свои длинные, гибкие ветви почти до самой воды. Тихо в знойный полдень... Только хор и жужжание насекомых, не умолкающее ни на минуту, нарушает общую тишину... Они снуют и в воздухе и в траве, — рады жаркому дню.

Поглядите в воду... Вот стайка старых карасей спряталась в тень под широкими глянцевитыми листьями желтых кувшинок. Им жарко. Они стоять неподвижно, как будто спят, отдыхают, но вокруг них и в воде и по дну двигается и копошится целая масса мельчайших, едва заметных насекомых. Всех их вызвало к жизни и деятельности солнечное тепло, — тот самый зной, который заставил попрятаться и птиц, и зверей, и даже рыб. Он пробуждает целый мир мельчайших существ, и этот мир втихомолку, незаметно для нас, делает свое великое дело.

Вот этот камень, что у вас под ногами, эта плита простого серого известняка — дело этих маленьких тварей; кусок мела, которым пишут на классной доске, тоже построен ими, этими маленькими невидимыми тружениками.

Каждый из них может сделать очень немного, но их тысячи, миллионы, и все они вместе совершают огромную работу. Они окружают нас, наполняют собою воздух, воду и даже почву. Их работа идет постоянно.

Кто же эти невидимые труженики и как живут они вокруг нас?

Зачерпнем банкой со дна озера ила с водою и захватим в ту же банку немного зеленой тины. Поставим нашу банку на окно и подождем, пока успокоится вода и осядет на дно банки вся муть. Теперь всмотритесь внимательно в воду. Вы увидите, что вода не совершенно чиста. Вместе с водой и илом вы зачерпнули множество маленьких тварей, которые плавают теперь в вашей банке. Одни из них так мелки, что кажутся вам едва заметными белыми точками, но по движению их то в ту, то в другую сторону вы отличаете их от мельчайших соринок. Это не сор, а живые существа. Они плавают, отыскивают других, еще более мелких животных или растения, которые служат пм пищей. Они чувствуют тепло и свет, растут, размножаются и умирают. Тех, которые крупнее, вы сразу заметите, как только посмотрите в воду; но все же и они не настолько велики, чтобы их можно было рассмотреть простым глазом.

Для рассматривания их употребляют хорошее увеличительное стекло или лупу, а если и этого мало, то берут несколько таких стекол, вделанных в одну трубку. Такая трубка увеличивает гораздо сильнее, чем одно стекло. Она называется «микроскопом».

Если рассматривать капельку такой воды с сором в микроскоп, то вашим глазам представится удивительная картина. Мельчайшая песчинки покажутся вам довольно крупными, полупрозрачными, бурыми и белыми камешками, мелкие соринки, кусочки травы — настоящими щепками, невзрачная тина — очень красивыми зелеными нитями, переплетающимися друг с другом.

А между веем этим сором и нитями тины вы увидите, как плавают, вертятся и ползают какие-то странные существа. Они совсем не похожи на животных, вас окружающих, на таких, к которым привык ваш глаз.

Вот, например, маленький комочек полупрозрачных песчинок, таких крошечных, что даже в микроскоп они кажутся мелкими. Но этот комочек не остается неподвижным. Понаблюдайте за ним некоторое время, и вы заметите, что он медленно передвигается то в ту, то в другую сторону. Его что-то двигает. Вы не замечаете причины его движение, потому что она находится внутри комочка песчинок. Внутри комочка заключено одно из удивительных животных, которое мы называем «корненожкой». Вы сейчас узнаете, почему его так называют. Комочек песчинок это только раковина корненожки, сама корненожка живет внутри этой раковинки.

Как стены вашей комнаты сложены из кирпичей, так и стенки раковинки этой корненожки сложены из песчинок. Животное само для себя построило домик-комнатку, в которой оно проводить всю свою жизнь. Оно слепило, как будто клеем, одну песчинку с другою и притом не кое-как, не в беспорядке, а так аккуратно, как камни в хорошей мостовой. Сквозь полупрозрачные стенки раковинки просвечивает зеленоватое тело животного. На одном конце ее небольшое окошечко или простое отверстие, через которое животное может выдвигать свои ноги и при помощи их медленно переползать с места на место и схватывать свою пищу.

Не думайте, однако, что эти ноги похожи на ноги или лапы каких-нибудь из известных вам животных. В сущности говоря, у маленького существа нить ни ног, ни рук, точно так же, как нет у него ни головы, ни рта, ни сердца, ни желудка. Все оно не больше, не меньше как крошечный комочек или капелька слизи, капелька полужидкого, тягучего и клейкого вещества, в роде яичного белка — вот и все. Но эта капелька, находящаяся внутри раковинки, не мертвая, она живет, может изменять свою форму, двигаться, принимать и переваривать пищу. Она сама построила для себя раковинку, сама отыскивала на дне озера песчинки, подбирала их и склеивала одну за другою. Как же живет эта капелька, которую я назвал корненожкой, как она питается и как строит свою раковинку?

Я сказал, что лапы корненожки не похожи на ноги других животных — это просто выступы, которые, по желанию корненожки, вытягиваются яз ее гида. Они высовываются из окошечка раковинки, разветвляются, как корни какого-нибудь растение, и заменяют ей руки и ноги. Захочет она, — и снова втянет их в себя, спрячет в раковинку, а на месте их выпустить новые выступы. Вот почему это животное и получило название «корненожка»: ноги ее похожи на корни. Но эти выступы так же жидки, как и само тело животного.

Попадется корненожки под такую ногу что-нибудь съедобное, сейчас же нога прилипает к предмету, облипает его со всех сторон, и через две-три минуты мелкая крупинка пищи оказывается уже внутри полужидкой ноги. Корненожка «проглотила» ее. Теперь эта крупинка мало-помалу переходит из ножки внутрь самого тела животного и там переваривается. Она растворяется, изменяется, превращается в такое же слизистое вещество, из которого состоит тело корненожки, и исчезает из глаз.

Если вместо нее под руку корненожки попадется песчинка, то и она таким же родом переходить внутрь тела животного, но ее корненожка только проглатывает — переварить твердый камень она не может, и через две-три минуты она снова выталкивает его из своего тела. Из таких-то проглоченных песчинок, выступающих снова на поверхность животного, и строится раковинка корненожки. Липкое вещество, выделяющееся на поверхности тела животного, смачивает песчинки, склеивает их между собою, как известь склеивает кирпичи каменных стен.

Вы видите, как просто устроено это животное, как оно обходится безо рта, без рук и без ног. Любое место на поверхности его тела может служить ему ртом, любой выступе — рукою. Но как же оно двигается? Казалось бы, что такое животное совсем не может передвигаться с места на место, а между тем оно ползает, пролезает между соринками ила, вползает по травинкам и ниточкам травы на поверхность воды. И все это корненожка делает при помощи тех же выступов тела, которыми она захватывает и проглатывает пищу и песчинки. Они служат ей то руками, то ногами. Вытянет корненожка такую длинную ножку, прилепится кончиком ее к какому-нибудь камешку или другому предмету и снова втягивает ее внутрь себя, притягивает к этому предмету свое крошечное тельце.

Так, медленно, не торопясь, двигается корненожка по дну. Торопиться ей некуда. Пищи и свежей воды вокруг нее вволю, тепла — тоже, а больше ей ничего и не надо. Так просто, несложно проходит вся ее жизнь. Вот почему такие животные, как корненожка, и называются «простейшими».

У самых простых корненожек, которых называют «амёбами», нет даже раковинки, этого домика, куда бы они могли прятаться. Амёба — это простой комочек слизи, не покрытый даже раковинкой. То сожмется она в круглый комочек, то вытянется, то выпустить из своего тела во все стороны множество отросточков, станет похожей на звездочку. Она двигается так же, как и корненожки с раковинками, и точно так же захватываешь свою пищу.

Переваривая эту пищу, амеба растет и мало-помалу достигает такой величины, дальше которой она не может расти. Тогда в ней происходить очень удивительное изменение: она разрывается на две части; из одной крупной амёбы получаются две совершенно таких же, только вдвое меньшей величины. Они расползаются в разные стороны, и каждая из них начинает жить отдельно, ползать, отыскивать пищу, есть и расти. Они вырастают тоже в крупных амёб, и снова разрываются, или, как говорят, «делятся». Если хватает пищи и воды, то число амёб быстро растет и через два-три дня из одной амёбы получаются десятки и сотни тысяч таких же точно амёб. Корненожки тоже размножаются делением. В морях, на просторе, где для всех хватает пищи и места, корненожки размножаются со страшной быстротой. Их пустые раковинки покрывают местами морское дно слоем в несколько аршин толщиной. Представьте же себе, из какой массы корненожек мог образоваться такой слой, если каждая раковинка не больше самой мелкой песчинки.

Комары

Несколько дней тому назад я с детьми отправился побродить в соседний лесок. Там на опушке леса была канава, в которой почти все лето держалась вода. В ней мы заметили маленьких, черных как уголь головастиков, по-видимому, только что вылупившихся из икры.

Миша сбегать домой за банкой, и мы наловили с полсотни этих лягушечьих детенышей. Вместе с тем мы захватили с собою и зеленой водяной тины, которую едят головастики.

Дома мы пересадили все это в большую банку из-под варенья, прибавили чистой воды и тут только заметили, что в банке плавали еще какие-то крошечные червячки. Это были личинки комаров. Выставив дыхательную трубочку в воздух, они держались у самой поверхности воды. Если мы пугали их, они быстро изгибали свое тело и падали на дно, но вскоре опять всплывали, чтобы подышать.

Хотя личинки комаров и живут в воде, но дышат они атмосферным воздухом, то есть тем, который окружает землю и которым мы дышим, а не тем, который растворен в воде и которым дышат рыбы. Между личинками было и несколько куколок, которые отличаются тем, что у них две дыхательных трубочки и находятся они на передней части тела, а у личинок только одна и на самом кончике хвоста.

Я накрыл банку кисеей, чтобы будущие комары не улетели без нашего ведома. Куколки очень скоро превращаются в комаров, и потому, когда после обеда мы пришли посмотреть банку, под кисеей оказался уже вылетевший комар. Другой на наших глазах начал вылупляться. Куколка всплыла на поверхность, кожица ее на спине лопнула и раскрылась, и из нее выполз комар. Пока крылья его были мокры и сложены, он плавал в своей кожице, как в лодочке. Затем он обсох; полетел и сел на кисею.

Комары сносят свои яички только в стоячей воде и притом там, где она защищена от ветра, например, в канавах, бочках с водой, лужах и маленьких прудах. Стоячую и даже гнилую воду комары любят потому, что в ней личинки их находят больше пищи, — разных крошечных животных. Кроме того, маленькие пруды, канавы и лужи лучше защищены от ветра, которого очень боятся вылупляющееся комары: когда они с не обсохшими еще крыльями плавают на поверхности воды в своей кожице, то ветер очень легко может опрокинуть их, а раз комар упал в воду, оп погибает. Поэтому, если летом дуют частые и сильные ветры, то комаров бывает меньше.

Сидевшие под кисеей два комара заметно отличались друг от друга. У одного на голове были два усика, похожих на перышки, а у другого усики были устроены иначе, и было длинное и острое жало. Комар с перистыми усиками — это самец; он не может жалиться, а комар с жалом — самка. Когда комары совсем окрепли и крылышки их обсохли, я приподнял кисею, и они улетели.

Как бобры строят себе жилища и устраивают плотины

Бобры всегда живут где-нибудь у воды. Бобер — зверек довольно большой, длиной немного больше аршина. У него очень острые зубы и плоcкий широкий хвост. Бобер отлично плавает, на задних лапах у него между пальцами перепонка, как у утки. Хвост служить бобру в воде вместо руля.

Свои жилища бобры строят на воде или поблизости от воды. Ни одно животное не умеет так хорошо и умно строить, как умеют бобры. Жилье свое бобры устраивают из сучьев: они нагрызают сучьев, собирают их в одно место и складывают из них круглый шалаш. Щели между сучьями они забивают землей и илом. Шалаш выходит из этого материала отличный. Его справедливее даже назвать настоящим домом, а не шалашом.

Бобры строят очень большие дома. Встречались также дома, которые были сажени две в поперечники да больше сажени высотой. Они на полсажени выходили из-под воды. Снаружи в этот дом не видно никакого хода, а внутри он двухэтажный. Один этаж над водой, другой — под водой.

В верхнем этаже бобры живут сами и своих детей вскармливают, а в нижнем у них кладовая. Там они складывают про запас на зиму пищу. Из своего жилья бобры устраивают два крытых хода: через один ход они таскают пищу, — этот ход у них всегда бывает отлогий, чтобы легче было тащить через него тяжести. Другой ход в жилище бобров — извилистый; через этот ход бобры ходят сами: через него они спасаются от врагов. Оба хода ведут под воду. Бобер всегда устраивает свое жилье так, чтобы ему можно было в случай опасности уйти в воду; там бобра поймать невозможно.

Бобры строят свои жилища в озерах и реках. Они выбирают такие места, где вода не очень мелка. Бобры не любят таких мест, где вода стоит то очень высоко, то очень низко. Бобрам нужна вода всегда ровная. Такую воду они умеют устраивать и сами. Как люди насыпают плотины, когда им нужна для мельниц ровная вода, точно так же делают и бобры. Они умеют перегораживать реки и строить плотины. Свои плотины они делают из сучьев, ила и камней.

Сучья бобры нарезают сами, зубами. Зубы у них острые: бобры могут подгрызть дерево толщиною в фут слишком. Молодые побеги и кора идут бобрам в пищу, а из толстых сучьев они делают плотину. Сначала они втыкают в речное дно хворость, потом наваливают еще сучьев. Поэтому речное течение не может унести сучьев. Затем бобры засыпают сучья камнями и землею.

Бобры устраивают свои плотины очень умно; они всегда держат воду на такой высоте, какая им нужна. Когда вода поднимется выше, чем нужно, бобры проделывают в плотине выход для воды: лишняя вода этим путем выходит, а остается лишь сколько нужно. Когда воды и без того мало, например, в жаркое время, тогда бобры совсем закрывают в плотине выход для воды.

Если вода в реке течет очень быстро, то бобры устраивают еще плотину; тогда одна плотина защищает другую.

Бывает, что от жилища бобров лес далеко; тогда бобры принимаются за новое дело: они копают канавы от своего пруда прямо к лесу и сплавляют по ним из леса сучья и кору для построек. Такие канавы бывают в полсажени шириной и в полсажени глубиной. Берега у них крутые, а дно ровное, потому что бобры убирают из них хворост и корне деревьев. Бобру приходится копать землю передними лапами; таким способом работа подвигается не скоро; но бобры трудолюбивы: путешественники видели канавы, проделанные бобрами, длиною в шестьдесят пять сажен.

Сохранить книгу в формате doc (zip. 320Kb)