|
ЖИЗНЬ ОДНА
(Об убийстве живых существ)
В. Чертков
ИЗДАНИЕ «ПОСРЕДНИКА»
№ 992
МОСКВА
ТИПОГРАФИЯ К. Л. МЕНЬШОВА
Арбат, Никольский пер., д. 21
1912
СОДЕРЖАНИЕ:
ГЛАВА IV
То возражение, что убийство животных будто бы неизбежно для доставления человеку необходимой ему пищи, есть первое, которое обыкновенно приходится слышать, и вместе с тем — самое несостоятельное. Оно основано только на том, что люди, прибегающие к нему, не знакомы с тем, что делается на свете, не знают того, что почти во всех странах ежегодно увеличивается число так называемых вегетарианцев, т.е., людей, сознательно и добровольно отказывающихся от мясной пищи ради пользования одною растительною, и при этом чувствующих себя во всех отношениях лучше, чем при мясной. Для того, чтобы судить о быстрых успехах вегетарианства, в особенности за последние два десятилетия, достаточно пробежать любой отчет об этом движении, указывающий на прибыль членов в вегетарианских обществах, на постоянное возрастание числа этих обществ в разных странах и числа вегетарианских столовых и гостиниц в больших городах Европы и Америки. Вегетарианский вопрос имеет целую литературу на разных языках, и кто интересуется им, тому необходимо познакомиться с нею. Здесь же могу только в общих чертах коснуться некоторых оснований этой пищевой реформы, уже начавшей осуществляться столь успешно, что отрицать ее значение возможно разве только по неведению.
Как среди светил человечества прошлых веков, так и среди современных выдающихся представителей науки, в том числи и медицинской, система бескровного питания насчитывает многочисленных поборников. В подтверждение этого достаточно привести имена следующих людей, с большей или меньшей категоричностью высказавшихся против мясной пищи для человека: Будда, Пифагор, Платон, Овидий, Сенека, Плутарх, Тертуллиан, Климент Александрийский, Порфирий, Иоанн Златоуст, Корнаро, Томас Мор, Монтень, Гассенди, Чайн, Попп, Вольтер, Руссо, Линей, Бюфон, Бернарден-де-Сен-Пьер, Освальд, Гуфеланд, Ньютон, Шелли, Мишле, Грахам, Ламартин, Струве, Шопенгауэр, Шиллер, Бентам, Синклер, Байрон и мн. др. Число же современных представителей медицины и естественных наук, и вообще людей, выдающихся по своим умственным и душевным способностям, защищающих вегетарианство, слишком велико для перечисления их здесь.
Главная основа вегетарианства, конечно, нравственная: она заключается в жалости и сострадании к животным. Но, помимо этого побуждения сердца, вегетарианство имеет еще и много других оснований более утилитарного характера. Укажу вкратце важней идя из них:
1. Анатомия человека, согласно Линею, Кювье, Овену и многим другим специалистам, указывает на то, что природою ему предназначено питаться не мясною, а растительною пищею.
2. Физиология обнаруживает то, что при такой пище достигаются наиболее легкая работа пищеварительных органов, чистая кровь и крепкие мускулы и кости.
3. Химия утверждает, что решительно все питательные вещества, содержащиеся в мясной пище, могут быть добыты в чистейшем виде из зерен, овощей, плодов и других растительных продуктов.
4. Земледелие страны при растительной пище ее обитателей поднимается, причем обработка земли доставляет заработок значительно большему количеству людей, чем скотоводство, и одна десятина, возделанная под хлеб, может прокормить втрое или вчетверо больше людей, чем то количество мясной пищи, которое получается от скота, выкормленного на той же десятине, пущенной под пастбище.
5. Экономия в домашнем хозяйстве достигается успешнее всего при растительной пище, ибо разумно выбранная растительная пища содержит в себе гораздо больше питательной силы, чем соответствующее ей по цене количество мясной.
6. В психологическом отношении обнаружено, что темперамент человека, питающегося исключительно растительною пищею, гораздо ровнее, чем мясоядного, и что ему бывает легче сдерживать всякая страсти и похоти.
7. История показываете, что всюду, где растительная пища входила во всеобщее употребление, она оказывала самое благотворное влияние на общественную нравственность.
8. Простой рабочий, народ всех стран питается почти исключительно растительной пищей, пользуясь мясом лишь как редким лакомством, а между тем этот самый простой народ повсеместно отличается большими физическими силами и лучшим здоровьем, чем те классы, которые питаются мясом.
9. Личный опыт каждого вегетарианца ежедневно подтверждает ему тот факт, что принятый им способ питания ему во всех решительно отношениях на пользу: большинство вегетарианцев отличаются крепким здоровьем, легко переносят болезни и отличаются продолжительностью своей жизни.
Профессор А. Я. Бекетов в своей замечательной статье «Питание человека в его настоящем и будущем», в которой он разбирает вопрос о преимуществах растительной пищи для человека, между прочим говорит:
«Самосохранение и сохранение своего рода — вот ближайшие, чисто материальные цели, к достижению которых стремится все живое на земле, в том числе и человек. Но один он одарен стремлением к лучшей жизни, самосовершенствовании. В этом стремлении проявляется то, что называется божественностью, духовною стороною человека, находящеюся в постоянной борьбе с животностью. Высшая задача человека состоит, очевидно, в том, чтобы облегчить до наименьшего тяжесть давящей его животности...
«Таким образом, задача о питании человека касается высшего из вопросов, предстоящих разрешению науки, — вопроса о подчинении материальной стороны человека его духовной стороне...
«Широкий взгляд на развитие человечества от отдаленных времен каменного века до наших дней, равно, как оценка в крупнейших чертах настоящего положения населения земного шара, показывает, что род людской всеми силами стремится к превращению поверхности своей земли в пахотные поля и сады. Задержкою в этом отношении именно служат мясоедные народы, которые и являются основною причиною той борьбы в среде человечества, которая столь цинически выражается войнами и всякими взаимными притеснениями...»
«Если вдуматься в кратковременность, в относительную новизну нашей образованности, то мы придем к тому убеждению, что род человеческий находится только в начале своего истинно-интеллектуального развития».
«Для того, чтобы выступить из пределов дикого варварства, человечеству потребовался весь четверной период геологов. В продолжение всего этого длинного ряда тысячелетий человек, оставаясь звероловом, мясоедом и даже людоёдом, подобно зверям, заботился только об удовлетворении своих личных потребностей, о сохранении себя самого. Этот период можно назвать поэтому периодом самосохранения».
«Только с переходом к земледелию начался постепенно тот период, который может назваться периодом сохранения рода. Люди стали заботиться о семье, о своих соплеменниках, наконец, о соотечественниках; но и до сих пор еще не дошли до полного сознания необходимости заботиться в равной степени о сохранении всего своего рода в целости...»
«Находясь в начале этой эры, мы еще долго будем свидетелями остатков первого периода, к несчастью, еще очень значительных».
«Наступит ли когда третий век, век самосовершенствования, когда заботы о самосохранении и сохранении рода войдут в плоть и кровь каждого человека, а высшею заботою и высшим наслаждением будет выработка и осуществление нравственных идеалов?»
«В виду необыкновенной продолжительности первого периода, в виду юности нашей цивилизации, наконец в виду того, что от времени до времени появляются люди, принадлежащее как бы к тому желанному будущему, мы, со своей стороны, не сомневаемся, что оно наступит, это желанное будущее...»
«Как бы то ни было, если даже считать высказанные надежды за пустые мечты, все же в истории человечества наступить период более возвышенной и более распространенной цивилизации, чем цивилизация нашего времени. И этот век несомненно совпадет с такими временами, когда человек будет черпать свои силы исключительно из царства растений...»
«Итак, повторяем, будущность за вегетарианцами, а науке предстоит великая обязанность — выработать формулу растительной пищи, вполне соответствующую основным выводам физиологии».
В настоящей статье я не имею возможности входить в подробное исследование вегетарианского вопроса, но сказанного достаточно для того, по крайней мере, чтобы подвергнуть сомнению то возражение против воздержания от убийства животных, которое основывается на предполагаемой необходимости мясной пищи для человека. Читателю же, которому захочется разобраться в этом вопросе, разумеется, необходимо основательно ознакомиться с литературою вегетарианства, неотразимо убедительной и вместе с тем привлекательной своей горячей искренностью. Благодаря сравнительной молодости вегетарианского движения, оно пока еще имеет гораздо больше врагов, чем сторонников, и вследствие этого его защитники, постоянно встречая самые разнообразные возражения, имели возможность всесторонне разобраться в этом вопросе и выработать такую плотную сеть доводов в пользу своего взгляда, что теперь невозможно подыскать такого возражения против безубойного питания, которое уже не было бы основательно рассмотрено и опровергнуто вегетарианцами. С другой стороны, дух жалости и сострадания ко всему живому, вдохновляющий почти все вегетарианские писания, придает им ту особенную прелесть, которою вообще отличается все истинно живое, вытекающее из высших, чистейших побуждений человеческой души.
Другим движением такого же благородного и просвещенного характера, как и вегетарианство, является особенно быстро развивающаяся за последнее время агитация против вивисекции, т. е., научных хирургических опытов над живыми животными, причиняющих истязуемым невыразимые страдания и кончающихся их преждевременною смертью.
Помимо вопроса о том, насколько человек имеет нравственное право производить вивисекцию над бессловесными тварями, — если даже рассматривать вивисекцию единственно со стороны практической пользы, оказываемой ею науке, мы должны прежде всего отметить тот факт, что многие из наиболее компетентных научных специалиств совершенно отрицают пользу вивисекции, а в некоторых случаях прямо утверждают, что она содействуешь не выяснению, а затемнению исследуемых ею явлений. Беспристрастные представители науки утверждают, что научное значение вивисекции по сие время было крайне преувеличиваемо, и что до настоящего времени результаты, выработанные вивисекцией, являются весьма незначительными и неблагонадежными, частью недостаточными, частью же неприменимыми и даже вводящими в ошибки.
Предполагаемые успехи таких открытий, как пресловутые лимфы Пастера против бешенства, Коха против чахотки и других ученых исследователей, производят большую сенсацию на первых порах. Но впоследствии часто наступает полное или частичное разочарование, как и было со столь нашумевшими в свое время открытиями двух названных профессоров. Во всяком случае, действительность таких лечений подвергается с разных сторон слишком большим сомнениям для того, чтобы возможно было, даже с чисто утилитарной точки зрения, оправдывать то беспрерывное и мучительное умерщвление тысяч несчастных животных, которое требуется для добывания этих средств лечения.
Выдающийся мыслитель и вместе с тем всеми признаваемый «светилом» науки, проф. Пирогов так высказался в своем предсмертном труде — «Вопросы жизни» о вивисекции: «Лет тридцать тому назад я считал всякую жалость к страданиям собаки при вивисекциях и еще более привязанность к животному одною нелепою сентиментальностью, и я, некогда без всякого страдания к мукам делавши ежедневно десятки вивисекций, теперь не решился бы и с хлороформом резать собаку из научного любопытства. Теперь мне сделалось очень вероятным, чему я прежде не хотел верить, что Галлер в старости хандрил и приписывал свою хандру множеству сделанных им вивисекций».
«Да, самая едкая хандра есть та, которую наводят воспоминания о насилиях, нанесенных некогда чужому чувству. Как бы равнодушно мы ни насиловали чувство другого, никогда не можем быть уверены, чтобы это насилие рано или поздно не отразилось на нашем собственном чувстве.
«Когда моя Лядка околевала в страданиях, устремив на меня свои глазенки, стоная, и, несмотря на муки, выражала мне привет легкими движениями хвоста, — во мне с жалостью к любимой собачки пробудились воспоминания о мучениях, причиненных мною лет 30 или 40 тому назад целым сотням подобных Лядк животных, и мне стало невыносимо тяжело на душе».
Эти слова Пирогова о вивисекции замечательны и дороги тем, что он — хирург-практик и, в полном смысл слова, человек не мечтаний, а дела, — касаясь такого явления, как вивисекция, оставляет совершенно в стороне вопрос об ее пользе или бесполезности, очевидно, считая, что, когда нравственное сознание протестует против того или другого поступка, то всякие узкоутилитарные соображения должны отступать на задний план.
Задавшись в этом месте только целью подвергнуть сомнению мнимую необходимость вивисекции, я ограничусь выражением своей полной уверенности в том, что в этом антививисекционном вопросе, как и в вегетарианском, всякий искренний и беспристрастный исследователь найдет в специальной литературе предмета достаточно самых убедительных и неопровержимых данных для того, чтобы проникнуться сочувствием к этому благородному общественному движению, ведущему борьбу с одним из тех темных явлений современной жизни, которые, под личиною служения наук, ее только компрометируют.
Что касается медикаментов, приготовляемых из специально для того убиваемых животных и насекомых, то не может быть сомнения в том, что дальнейшее существование человечества не подверглось бы никакой опасности в том случае, если б эти медикаменты совсем вышли из употребления, как не прекратилось же существование человечества в течение всех многочисленных веков, предшествовавших изобретению подобных лекарств.
Конечно, человеку, верующему в пользу таких средств, пришлось бы несколько поступиться своими личными интересами, если, не желая, ради восстановления собственного здоровья, губить не только здоровье, но и жизнь других существ, он стал бы отказываться от употребления таких лекарств. Но я, со своей стороны ; должен оговориться, что не только не верю в пользу лекарств, но даже глубоко убежден в их вреде.
Не отрицаю того, что принятие лекарства в некоторых случаях действительно вызывает то самое действие, ради которого оно было принято. Но я убежден, с одной стороны, в том, что гораздо разумнее и безопаснее не стараться прерывать естественного хода болезни введением в организм посторонних, ему несвойственных веществ; а с другой — в том, что последствия принятых лекарств вовсе не ограничиваются желаемым врачом действием, но что, кроме этого действия, принятие лекарства сопровождается целым рядом других последствий, частью признаваемых врачом, но считаемых им второстепенной важности, большею же частью вовсе недоступных его наблюдению. А между тем эти-то, ускользающие от наблюдения последствия, так или иначе отражаясь на организме больного, часто приносят несравненно больше вреда, чём оказывает пользы то действие, ради которого было принято лекарство. Я уверен в том, что при воздержании людей от медикаментов как самое число болезней, так и количество серъезных заболеваний и неблагоприятных исходов значительно уменьшилось бы.
Многим, конечно, такое отрицательное отношение к лекарствам может показаться слишком голословным. Но в подтверждение своего взгляда я могу сослаться на новую школу медиков, направленную против ныне господствующих приемов лечения лекарствами и признающую лишь наиболее естественные средства предупреждения болезней и борьбы с ними, как-то: нормальный и умеренный образ жизни, воздержанное удовлетворение животных аппетитов, физический труд, исключительно растительная диета, водолечение, самовнушение, духовное лечение и т. п. Это новое движение среди представителей врачебной науки проявляется в разнообразнейших и более или менее самобытных безлекарственных системах сохранения и восстановления здоровья, с некоторого времени возникающих и с возрастающим успехом прививающихся в Америке, Англии, Германии, Швейцарш и других странах.
В числе таких возражений против возможности воздержания от убийства животных, которые имеют отношение к медицине, пришлось упомянуть и о борьбе с бациллами, так как защитники необходимости убийства животных особенно любят прибегать к этому доводу. Но для сторонника безлекарственного лечения всякие заботы о борьбе с бациллами теряют свое значение, и само собою отпадает это излишнее усложнение, без которого отлично и даже при меньшем, чем в настоящее время, разнообразии болезней обходились люди до изобретения современной бактериологии. Так что, если даже признать уничтожение бацилл одною из форм убийства животных, то оно во всяком случае вовсе не является безусловною необходимостью для благополучия человечества.
Но в действительности это соображение сторонников убийства животных о бациллах поучительно в смысле, как раз противоположном тому, в котором оно приводится. Когда защитники каких-нибудь поступков, более или менее сомнительного достоинства, встречают затруднение в оправдании своего поведения, то они часто прибегают к известному приему затемнения вопроса путем перехода от случаев явного применения этих сомнительных поступков к таким примерам, в которых является еще вопросом, действительно ли совершается обличаемый поступок. Так и в данном случае: защитники необходимости убийства настоящих, видимых животных, внушающих, как таковые, сострадание всякому чуткому человеку, находят нужным в доказательство своей правоты ссылаться на необходимость уничтожения бацилл, т. е., чего-то и вовсе недоступного простому глазу и нисколько не соответствующего тому представлению о живом, сознательном существе, способном так же, как и человек, физически страдать, какое мы имеем о настоящих животных. А между тем только это-то самое представление, путем психического процесса, переносящего нас в положение страдающего, и внушает нам ту жалость, которая вызывает наш протест против убийства животных. Очевидно, что подобное затемнение вопроса сторонниками убийства служит одним из вернейших признаков замечательной слабости защищаемого ими положения.
Таким образом оказывается, что все три медицинских довода в пользу убийства животных при ближайшем исследовании допускают сомнение в своей непреложности. Конечно, на это могут возразить, что приведенные соображения относительно бесполезности убойного питания, вивисекции и лекарств неосновательны. Но дело в том, что я здесь вовсе и не брался доказывать их основательность. Я хотел только указать на то, что в подтверждение практической, будто бы, необходимости убийства животных нельзя ссылаться, как на безусловную истину, на такие положения, которые, если и имеют своих многочисленных сторонников, зато подвергаются и самому категорическому отрицанию из вполне компетентных источников. При таком положении дела приходится во всяком случай признать вопрос открытым. А если вопрос этот нельзя считать окончательно разрешенным ни в ту, ни в другую сторону, то нельзя и ссылаться на окончательное, будто бы, его разрешение в одну определенную сторону ради доказательства мнимой необходимости убийства животных.
|
РАЗВЛЕЧЕНИЯ
Видео
ПОИСК НА САЙТЕ:
ВАЖНО!
