ЖЕСТОКИЙ ОБМАН

Использование животных в медицинских исследованиях

Доктор Роберт Шарп

Предисловие Джулии Кристи

© Sharpe R. The Cruel Deception. Wellingborough: Thorsons Publishers Limited, 1988. – 288 p.
© ВИТА Центр защиты прав животных. Перевод с английского. 2008
© ВИТА Центр защиты прав животных. Право на публикацию в России. 2008

СОДЕРЖАНИЕ:

• Посвящение
• Благодарности
• Предисловие
• Вступление. Ученые любят животных
  
  Часть 1. ПРОФИЛАКТИКА ЛУЧШЕ, ЧЕМ ЛЕЧЕНИЕ
• Глава 1. Из темных векови
• Глава 2. Болезни цивилизации
  
  Часть 2. МИФ О ВИВИСЕКЦИИ
• Глава 3. Методы научных исследований
• Глава 4. Принимайте таблетки
  
  Часть 3. АЛЬТЕРНАТИВА
• Глава 5. Успехи
• Глава 6. Прогресс без боли
• Глава 7. Происхождение сумасшествия
• Глава 8. Мирное время – не для животных
• Глава 9. Почему продолжается вивисекция
  
• Заключение
• Приложение

Часть 2

МИФ О ВИВИСЕКЦИИ

Глава 3

Методы научных исследований

«Смысл этого, как я понимаю, заключается в том, что лабораторные эксперименты на животных помогают открывать фундаментальные истины, которые затем помогают нам лечить пациентов. Будучи по образованию физиологом, я позволю себе дать оценку подобному заявлению. Это сущая ерунда».

Сэр Джордж Пикеринг¹, профессор медицины Оксфордского университета

В 1980 году компания «Эли Лилли» (Eli Lilly) представила миру свое новое лекарство от артрита – опрен. Оно без проблем преодолело клинические испытания на животных и готовилось к взятию рынка штурмом. Потому что опрен не был обыкновенным лекарством. Он имел явные преимущества над 23 своими конкурентами, которые в лучшем случае могли лишь снимать симптомы. опрен обладал и таким свойством, но, казалось, он действительно обещал выздоровление за счет того, что мог изменять ход течения заболевания, что было огромным преимуществом, гарантировавшим его создателям огромную долю на стомиллионном британском рынке противоартритных средств. Лекарство очень активно рекламировалось не только среди медицинских работников, но и широкой публике, с той целью, чтобы вскоре больные артритом обязательно потребовали опрен у своих лечащих врачей. И действительно, опрен на самом деле изменял ход течения заболевания – но только у лабораторных крыс². К тому времени, когда результаты у людей опровергли данные, полученные на животных, было уже слишком поздно. опрен оказался высокотоксичным. Только в Британии поступило 3500 сообщений о вредных последствиях его применения, в том числе и о 61 смерти³.К августу 1982 года, 22 месяца спустя после своего громкого выхода в свет, опрен был изъят из оборота.

Мысль о том, что обманчивые результаты опытов на животных могут приводить к столь опасным последствиям, не очень афишируется научным сообществом. Однако, нам известны бесчисленные примеры того, когда в ходе опытов на животных результаты получались самыми противоречивыми. Например, морфин оказывает успокоительное воздействие на человека, а на кошек – стимулирующее⁴; аспирин вызывает пороки развития у мышей, но не у человека⁵; воздействие талидомида оказывает с точностью противоположный эффект-⁶; пенициллин обладает высокой токсичностью для морских свинок и хомяков⁶; обыкновенный промышленный бензол вызывает лейкемию у человека, но не у мышей⁷; инсулин вызывает деформации у лабораторных животных, но не у людей⁸; нитрофенол приводит к катаракте у людей, уток и цыплят, но не у других лабораторных животных⁹; серотонин, естественно образующееся в теле вещество, повышает кровяное давление у собак, но понижает его у кошек¹⁰; а дозы аспирина, обычно используемые при лечении людей, являются ядом для кошек, но не оказывают никакого снижающего воздействия на высокую температуру тела у лошадей¹⁰.

Из-за того, что реакции животных отличаются от реакции человека, новые лекарственные препараты, тестируемые на животных, должны быть испытаны снова, на добровольцах и пациентах, прежде чем их можно будет считать безопасными и действенными. Приводя к ошибочным результатам, эксперименты на животных оказываются не только опасными, но и фактически замедляют процесс клинических исследований, единственный по-настоящему надежный метод. Это влечет за собой серьезные последствия для пациентов, так как животных используют не только для оценки действия и безопасности лекарств, но и пытаются с их помощью научиться понимать природу человеческих заболеваний, разрабатывать хирургические методы и получать знания в области физиологии.

Также никто не может утверждать, что это совсем новый феномен, обнаруженный недавно, в связи с ростом числа тестов на животных. Основателем экспериментальной физилогии считается Гален (Galen), живший в 131 - 201 г. до н.э., который действительно подверг вивисекции множество животных. Он не избежал некоторых очень серьезных ошибок, поскольку полагал, что тела как животных, так и людей функционируют одинаковым образом. В своей «Истории медицины» Д. Гатри (D. Guthrie, History of Medicine) утверждает, что анатомия Галена

«...основывалась главным образом на изучении обезьян и свиней, и он, нисколько не смущаясь, перенес свои открытия на анатомию человека, увековечив тем самым многие заблуждения»¹¹.

К несчастью, догматический стиль Галена наряду с нежеланием Церкви разрешить вскрытие человеческих трупов означали, что эти ошибки не были исправлены на протяжении сотен лет¹². Ошибки Галена перешли в современное ему преподавание наук и оставались непререкаемыми университетскими суждениями вплоть до середины 16-го века! Поэтому неудивительно, что в раннее средневековье медицина почти не продвинулась вперед.

Отличный пример Гиппократа, говорящий о том, что болезнь необходимо изучать путем тщательного осмотра пациентов, воплощен в современных более усовершенствованных научных изысканиях, как мы узнаем из Главы 6.

Но для вивисекторов этого недостаточно. Симптомы болезни искусственно вызываются у животных в надежде на то, что полученная в результате «животная модель» человеческой болезни будет иметь близкое сходство с положением дел, наблюдаемые у пациентов. Но как можно сравнить подобный грубый метод с естественно или спонтанно возникающими болезнями пациентов, особенно если учитывать комплексную природу заболевания, часто зависящую от эмоциональных, генетических и экологических факторов? Самое большее, на что мы можем надеяться, – это то, что вивисекция не повлияет негативным образом на клинические исследования, что важно для пациентов, которые уже страдают от того или иного заболевания.

Не удивительно, что многие доктора ставили под сомнение главное заблуждение о возможности воспроизведения человеческих болезней у лабораторных животных. В 1937 году сэр Лайонел Уитби (Sir Lion el Whitby), впоследствии президент Британской медицинской ассоциации (the British Medical Association), написал в журнале «Практикующий врач» (Practicioner): «...в эксперименте на животных практически невозможно воспроизвести поражение или заболевание в том виде, каком оно может присутствовать у человека»¹³.

Более чем 40 лет спустя, несмотря на огромный рост числа опытов на животных, профессор Колин Доллери (Colin Dollery), в высшей степени уважаемый специалист в области медицинских наук из Королевской высшей медицинской школы (Royal Postgraduate School) в Лондоне, был вынужден признать, что «...для великого множества существующих болезней «животных моделей» или не существует, или они не вполне удовлетворительны»¹⁴. Тем не менее, подобные искусственно полученные «животные модели» стали, как ни печально, очень популярными. Были опробованы «животные модели» тревожности, артрита, атеросклероза, рака, катаракты, депрессии, диабета, эпилепсии, сердечных приступов, высокого кровяного давления, мускульной дистрофии, ожирения, инсульта, сифилиса, язв и многих других заболеваний¹⁵. И неминуемо результаты оказывались противоречивыми. В физиологии «...печально известно, что едва уловимые различия, – пишет журнал «Ланцет»¹⁶, – делают использование результатов опытов на животных для лечения людей очень опасным». «Животные модели» старческого слабоумия оказались в высшей степени сомнительными, и один ученый, изучив 140 мозгов от 47 разных биологических видов, не обнаружил сенильных повреждений подобных тем, которые бывают у людей¹⁷. Даже процесс старения мозга у животных, как оказывается, сильно отличается от того же процесса у человека. При изучении процесса кровообразования и его регуляции результаты, полученные в результате опытов на животных, как замечает журнал «Ланцет», «редко когда могли быть перенесены в область клинической медицины¹⁸. Особенно это касается грызунов, чьи реакции могут «разительно отличаться» от человеческих¹⁹. Экспериментальные модели бронхита были получены путем вынуждения крыс вдыхать дым от 25 сигарет в день в течение двух недель²⁰, однако респираторная система человека полностью отличается от крысиной, и, согласно научному журналу «Drug Metabolism Review»,

«Крыса не считается подходящей моделью, так как ее разновидность хронического респираторного заболевания, вызывающего бронхит, демонстрирует повышенное воспаление и поражение паренхимы (основные функционирующие элементы внутреннего органа) легких»²¹.

Ожирение искусственно вызывалось у мышей и крыс путем инъекций глутамат-мононатрия в первую неделю их жизни, посредством диеты, содержащей 60% сала, или через введение химического соединения золота. Не удивительно, что были замечены различия между разнообразными животными моделями, но исследователи также обнаружили, что «...ни одна из использованных моделей не адекватна» подобному патологическому состоянию у человека²². Туберкулез у пациентов-людей и то же заболевание, искусственно вызванное у животных, «имеют явные отличия», - замечает «Ланцет»²³. хотя оно и вызывается одним и тем же микроорганизмом. У людей это заболевание носит гораздо более сложный характер, «...и по сравнению с морскими свинками у них наблюдается совсем иная клиническая и патологическая картина».

При построении экспериментальных моделей атеросклероза использовались птицы, собаки, крысы, свиньи, кролики и обезьяны, и во всех случаях наблюдались различия в реакциях между разными видами²⁴. У людей атеросклероз развивается многие годы и является следствием жировых отложений в артериях, что в конце концов приводит к стенокардии, инфаркту миокарда и к проблемам с мускулами и почками. Если кормить кроликов неестественной для них пищей с высоким содержанием холестерина, их артерии быстро блокируются, но патологические изменения довольно сильно отличаются от наблюдаемых у человека, как по свойствам, так и по характеру распространения²⁵. В недавно опубликованной работе «Экспериментальные модели на животных в исследовании сердечно-сосудистых заболеваний» (Animal Models in Cardiovascular Research) доктор Дэвид Гросс (Dr David Gross) объясняет, насколько «редко, чтобы у кроликов развивались такие поражения, как фиброзы, кровоизлияния, язвы и/или тромбозы, – все то, что типично для этой ситуации у людей». Несмотря на все эти различия, кролик все еще остается наиболее часто используемым животным при исследованиях атеросклероза, так как, отмечает Гросс, их «...легко кормить, и уход и обращение с ними тоже очень легкие. Кроликов легко добыть, и это не требует больших затрат».

Для построения модели инсульта патологическое состояние искусственно вызывается путем пережимания кровеносных сосудов пружинными зажимами или лигатурой или даже путем введения мелких предметов для имитации кровяного сгустка. Это все не имеет большого отношения к тому заболеванию, которое естественным образом возникает у людей, на развитие которого требуется долгое время, которое вызывается высоким кровяным давлением и атеросклерозом, который приводит к закупорке сосудов, ведущих к мозгу. К тому же, по причине фундаментальных различий в анатомии кровеносных сосудов мозга, животные не могут быть хорошей моделью для изучения этого заболевания у человека. По той же причине они гораздо менее предрасположены к инсульту. Обсуждая роль опытов на животных на конференции по сердечно-сосудистым заболеваниям, доктор Виснант (Dr Whisnant), невролог из клиники Мэйо (Mayo Clinic) в Рочестере, утверждает, что

«По большей части, эти изыскания отставали от клинических и патологоанатомических исследований и слишком часто использовались в качестве подтверждения уже после того, как клинические оценки были фактически признаны».

С самого начала очевидно, что результаты исследований с использованием лабораторных животных не могут применяться напрямую к заболеваниям человека. Нет ни одного подопытного животного с сердечно-сосудистой системой, полностью сравнимой с человеческой, и у многих из них, если не у всех, резерв мозгового кровообращения гораздо больше, чем у человека. Например, мы использовали в своих исследованиях собак, и хотя мы знаем, что как обе спинные, так и сонные артерии и их конечные ветви могут пережиматься в шее одновременно, все же 50 процентов собак выживают и почти полностью восстанавливают свои функции»²⁶.

На протяжении десятилетий ученые провоцировали язвы у своих жертв-животных. Сэр Энидж Огилви (Sir Heneage Ogilvie), хирург клиники Guy's Hospital, строго осуждал эту практику, доказывая, что получаемые в таких экспериментах пептические язвы «очень слабо напоминают» подобные язвы у пациентов²⁷. Действительно, все работы Огилви основывались на тщательных клинических наблюдениях его пациентов:

«Меня сильно беспокоит не столько безнравственность, сколько безумие этих опытов на животных как способа получения ответа именно на этот вопрос... Применение результатов опытов на собаках к этиологии и лечению пептических язв у человека является настолько же научным, как и создание курса послеродовых лекций для матерей на основе изучения материнских навыков самок кенгуру»²⁸.

В 1918 году японские ученые вызвали рак на ухе зайца, закрасив его дегтем, положив тем самым начало новой эры исследований в области рака²⁹. Вызывать рак у лабораторных животных было очень легко, но для следующих поколений больных раком это открытие стало роковым. Ему удалось не только отвлечь внимание от причин, вызывающих рак у человека, но оно также воспитало веру в то, что животные модели этой болезни вскоре помогут найти лекарство от нее. В конце концов стало ясно, что искусственно вызванные раковые поражения у животных довольно сильно отличались от спонтанных опухолей, возникающих у пациентов. В 1951 году журнал «Медицинское обозрение» (Medical Review) с грустью констатировал:

«По прошествии стольких лет рак, кажется, становится все больше распространенным. Поиски его причины пока привели лишь к очень незначительным результатам, в основном по той причине, что исследования рака проводились и проводятся на лабораторных животных... Мы полагаем, что пока исследованиями не начнут заниматься врачи-клиницисты, оставив лабораторных ученых горевать по поводу своих неудач, настоящего прогресса в этой области не будет»³⁰.

Опыты на животных в исследованиях рака

«В действительности, все наши знания о структуре, симптомах, диагностировании и лечении новообразований (рака) у человека получены от тех, кто использует непосредственные клинические методы при изучении этой проблемы. По сравнению с этими обширными знаниями вклад лабораторных экспериментаторов практически сводится к нулю».

Хастингс Гилфорд (Hastings Gilford), хирург, «Ланцет»,1933

«От исследований, проведенных при таких неестественных условиях, нельзя ожидать, что они будут применимы к человеческому заболеванию, так как генетическая однородность восприимчивых мышиных семейств никогда не наблюдается у человека».

«Ланцет», 1951

«Интересно, как он объяснит тот факт, что опухоли у животных имеют примечательную тенденцию к спонтанной регрессии, настолько сильную, что, по мнению ведущих экспертов в области рака, на основе терапевтических экспериментов на таких животных нельзя сделать верного заключения. У человека эта тенденция оказывается гораздо менее выраженной».

Др. Ф. М. Лехманн (Dr F.M.Lehmann), «Британский медицинский журнал» / British Medical Journal, 1952

«Мы признаем свое разочарование в практических вопросах экспериментальных исследований рака. Мы узнали многое о злокачественных опухолях у низших животных, но это, будучи применимым к человеку, не соответствует реальному положению дел».

Medical Officer, 1952

«...несмотря на то, что у многих видов возникают опухоли легких, ни у одного лабораторного животного не развиваются спонтанные опухоли, сравнимые с плоскоклеточной карциномой или анаплазированным раком бронхов, которые встречаются у человека...

«Использование этих результатов при изучении рака легких у людей проблематично. Прежде всего, пульмонарные опухоли у мышей гистогенно отличаются от карциномы бронхов, а те опухоли, которые наиболее похожи на возникающие у человека, были получены только методами, не имеющими прямых аналогов в естественном карциногенезе».

Ричард Долл, «Британский медицинский журнал», 1953

«По той причине, что опухоли у животных не являются сходными с раковыми опухолями человека, средство, действенное в лабораторных условиях, может вполне оказаться бесполезным с клинической точки зрения».

«Ланцет», 1972

«Действительно, помимо того, что противоречивые результаты опытов на животных часто замедляли и затрудняли достижение успехов в борьбе с раком, они еще и никогда не приводили ни к каким достижениям в области предотвращения или лечения рака у людей».

Д-р Ирвин Бросс, директор Биостатистики, Институт раковых исследований Розвелла Парка (Нью-Йорк)
/ Dr Irwin Bross, Director of Biostatistics, Roswell Park Memorial Institute for Cancer Research, 1981

«На самом деле, когда эти (клинические) исследования только зарождались, были те, кто уже предупреждал о том, что данные опытов на животных не могут быть использованы для разработки лечения опухолей у человека».

«Британский медицинский журнал», 1982

Но эти предупреждения не были удостоены внимания, и на сегодняшний день эта болезнь так и не прекращает распространяться³¹. Опыты на животных означают, что действительно полезные лекарства могут быть упущены, в то время как средства, излечивающие рак у мышей, показывают свою неприменимость в больничной практике. Профессор Хэддоу (Professor Haddow), бывший Директор института Честер Битти (the Chester Beatty Institute) в Королевской Онкологической больнице (the Royal Cancer Hospital), замечает, что благотворный лечебный эффект уретана при лечении лейкемии был обнаружен только в процессе клинических наблюдений за пациентами.

«Различные типы лейкемии у мышей и крыс были относительно устойчивыми к воздействию уретана, и его примечательное действие применительно к человеку могло бы не быть обнаружено в случае, если бы внимание было направлено лишь на животных»³².

За 25 лет Национальный институт исследований рака США (United States National Cancer Institute) исследовал 40 тысяч видов растений на противоопухолевую активность, и в результате, в процессе опытов на животных несколько из них показали себя довольно безопасными и эффективными для апробирования на человеке. К сожалению, все они оказались или неэффективными при лечении рака у человека, или слишком токсичными для какого-либо общего использования. Таким образом, за 25 лет существования этой масштабной программы не появилось ни одного противоопухолевого средства, достаточно безопасного и эффективного для лечения пациентов³³.

Более предусмотрительные исследователи сейчас предлагают использовать раковые клетки и ткани, взятые в процессе операции или после смерти, не только в качестве объекта тестирования лекарственных препаратов, но и для понимания природы заболевания как такового. В таком случае, результаты можно будет напрямую сравнивать с полученными клиническими и эпидемиологическими данными и избежать сбивающих с толку результатов опытов на животных. Уже несколько веществ, отвергнутых в результате опытов на животных, оказались в высшей степени эффективными против опухолей у человека³⁴.

Люди и животные также по-разному реагируют на телесные повреждения и шок. Клинические наблюдения пациентов показали, что людей, получивших ожоги, лучше содержать при более высокой температуре, чем обычно, чтобы преодолеть последствия шока. Но подобное лечение очень опасно для обожженной крысы³⁵, так как приводит к прямо противоположному эффекту! Профессор Стоунер (Professor Stoner), бывший до недавнего времени директором Манчестерского травматологического отделения (Manchester’s Trauma Unit), описывал то, как собаки часто использовались для изучения травматических последствий аварий в 50-е и 60-е годы. Он рассказывает, как один ученый по фамилии Вигерс, придумал метод вызывания у собак кровоизлияния, которое приводило бы к смерти. Но согласно Стоунеру, такая «модель» не имеет большого отношения к тому, что наблюдается в клинической практике:

«Такое мнение было полностью подтверждено Шумейкером (Shoemaker), который, сравнив особенности функционирования сердечно-сосудистых систем человека и собаки в модели Виггерса, не нашел в них ничего похожего. Тем не менее, огромное количество физиологов изучало эту модель. Возможно, это отражение того факта, что многие современные физиологи не занимаются практической медициной. В подобной работе нет ничего плохого, если только смириться с тем фактом, что она практически неактуальна, и я полагаю, что исследования, проводимые в такой форме, не внесли большого вклада в наше понимание посттравматических реакций»³⁵.

Различия в видовой реакции также были обнаружены в животных моделях развития септического шока, вызванного инфекцией, а не травмой. У лабораторных животных септический шок вызывался путем введения бактерии, а для облегчения симптомов было предложено химическое вещество налоксон. Но такое лечение показало хорошие результаты у собак, но не у бабуинов, и отчеты обнаружили поразительные различия в реакции разных видов на лечение налоксоном³⁶.Опять же, единственным способом проверить, помогает ли налоксон пациентам, было бы проведение тщательных клинических испытаний. Налоксон, как оказывется, ничем не лучше плацебо в плане нормализации пониженного артериального давления или повышения выживаемости пациентов с септическим шоком³⁷.

В то время, когда ученые изо всех сил пытаются получить правдоподобные модели человеческих заболеваний, ответ может быть только один – единственно подходящий объект для изучения человека – это сам человек.

С 1876 года, когда был принят Закон "О защите животных от жестокости" , использование животных для отработки хирургических навыков было запрещено, тем не менее Министерство Внутренних дел давало лицензии на эксперименты по разработке новых методов, как, например, трансплантации. Люди и животные различаются как физиологически, так и анатомически, поэтому это действительно большая удача, что британские хирурги, признанные одними из лучших в мире, не практиковали на животных. В Великобритании хирургическое мастерство нарабатывается путем работы в секционных залах, затем путем наблюдения за более опытными хирургами в процессе реальных операций и наконец потом практикуется под пристальным наблюдением опытного хирурга.

До середины 19-го века прогресс хирургии тормозился боязнью боли и постоперационных инфекций. Поэтому наиболее ценились хирурги, которые работали быстрее! Но с открытием анестетиков наряду с улучшением санитарно-гигиенических условий хирургия быстро придвинулась вперед³⁸. С ростом клинического опыта улучшались методики. И проведение до того немыслимых операций стало наконец возможным. Войны тоже оказали неоценимую услугу разработке новых методик, и во время второй мировой войны хирургические операции на органах грудной клетки и сердце стали довольно обычной процедурой, в результате чего были усовершенствованы многие фундаментальные навыки кардиохирургии³⁹.

Одним из самых блестящих хирургов конца 19-го века был Лоусон Тейт (Lawson Tait), которому мы обязаны столькими современными хирургическими методами⁴⁰. В 1868 году, в возрасте всего 23 лет он выполнил свою первую овариотомию, а к 1872 году его имя вошло в учебники истории в виде «Операции Тейта» - удалении придатков матки при хроническом воспалении яичников; в 1877 году он начал удалять пораженные фаллопиевы трубы, а в 1878, в возрасте всего лишь 34 лет, он первым в Европе провел первую завершившуюся успешно холецистэктомию (операцию на желчном пузыре). В 1880 он впервые с успехом удалил аппендикс при остром аппендиците, что сейчас является вполне обычной операцией. В том же году он бросил вызов методу антисептики Листера, при котором использовался карболовый раствор, из-за его эффекта повреждения тканей, и стал одним из первых способствовать развитию современной асептической хирургии, основанной на абсолютной стерильности. Действительно, Тейт был известен своими настойчивыми требованиями строгой гигиены.

В 1883 году он провел свою первую удачную операцию у пациентки с внематочной беременностью (когда оплодотворенная яйцеклетка развивается внутри фаллопиевой трубы). Прогноз для таких случаев при отсутствии операционного вмешательства был мрачным – из 149 случаев выжили только 4. В течение следующих 5 лет Тейт провел 40 таких операций, и смертельный исход был только в одном случае. К 1884 году Тейт опубликовал работу по данным своей первой тысячи полостных операций, в то время, когда лапаротомия была еще редкостью. Двумя годами позже он опубликовал выдающуюся работу, описывающую 139 последовательных овариотомий, без единого смертельного случая, - что было чудом хирургии того периода. Он также ратовал за доступ женщин к получению медицинских профессий на равных условиях с мужчинами, и в своем Обращении к Британскому гинекологическому обществу (British Gynaecological Society) в 1887 он убедительно призвал к равноправию в этой области.

Это всего лишь некоторые из достижений Тейта, и нет сомнения в том, что в последующие годы многие тысячи людей были обязаны своими жизнями его новаторскому гению. Тейт был высококлассным хирургом, но своими навыками он не был обязан экспериментам на животных. Совсем наоборот, он был жестким критиком вивисекции⁴¹, которую он считал «бесполезной и не вызывающей доверия». Он считал, что «...в интересах истинной науки ее применение должно быть прекращено, дабы энергия и мастерство исследователей были направлены в лучшее и более безопасное русло.» И далее:

«Факт состоит в том, что болезни животных настолько отличаются от болезней человека, раны у животных ведут себя настолько по-разному по сравнению с человеческими, что заключения вивисекторов абсолютно ничего не стоят. Для хирургии они сделали гораздо больше плохого, чем хорошего. На самом деле, Сэр Уильям Фергюссон (Sir William Fergusson), заявлял, что вивисекция совсем ничего не сделала для хирургии, и я думаю, что его авторитетное мнение на этот счет не может быть подвергнуто сомнению»⁴².

Тейт осуждал вивисекцию не только в открытой прессе, но и перед своими коллегами. 20 апреля 1882 года он выступил с продолжительной и подробной речью перед Философским обществом Бирмингема (the Birmingham Philosophical Society) «О бесполезности вивисекции как средства научного исследования» (On the Uselessness of Vivisection upon Animals as a Method of Scientific Inquiry). Касательно овариотомии он пишет:

«Не обращая внимания на результаты опытов, Бейкер Браун (Baker Brown) показал нам, как снизить смертность при овариотомии на 10%, а в 1876 Кейт (Keith) доказал, что ее можно снизить еще больше. Эти методы могли быть открыты только при клинических испытаниях на пациентах-людях...»

«Как только результаты Кейта были признаны, абдоминальная хирургия продвинулась настолько быстро вперед, что теперь, всего 6 лет спустя, нет ни одного органа в брюшной полостина котором не было бы проведено многих успешных операций. Как известно, я сыграл некоторую роль в этом успехе, и я могу решительно заявить, что публиковавшиеся результаты опытов на животных сбивали меня с толку снова и снова, пока я полностью не отказался от их использования»⁴¹.

Но Тейт не был одинок в этом. Некоторые другие хирурги также придавали важность тому, чтобы прогресс в этой сфере был основан на клиническом опыте, а не на опытах на животных⁴³. Королевский хирург Сэр Фредерик Тривс (Sir Frederick Treves), в своей публикации в «Британском медицинском журнале» за 1898 год сделал предупреждение:

«Много лет назад, еще на континенте, я проводил различные операции на собачьих кишках, но различия между внутренностями человека и собаки таковы, что когда я впервые собрался оперировать человека, то обнаружил, что я в затруднительном положении, что мне надо всему учиться заново и что мои опыты не подготовили меня совсем к обращению с внутренностями человека»⁴⁴.

Заключение Тейта о том, что вивисекция не только бесполезна, но и действительно вредна, не может быть отброшено как изжившее себя сотню лет спустя. Его мнение было высказано в те времена, когда хирургические методы быстро развивались, и оно одинаково применимо сейчас, когда идет речь о будущих возможностях трансплантации и других хирургических изысков. Критическим моментом здесь является наличие коренных биологических различий, которые делают подобные опыты опасными. Такие же предостережения были высказаны в 1950 году, на этот раз журналом «Ланцет».

«Желудочно-кишечный тракт человека, к сожалению, сильно отличается от желудочно-кишечного тракта у животных, поэтому результаты новых операции желудочных заболеваний нельзя предсказать, основываясь на результатах операций на собаках».

Позднее тысячи животных были использованы для разработки трансплантационных методов, но, как оказывалось впоследствии, первые операции на людях обычно заканчиваются трагически. Только значительный клинический опыт позволяет таким методам становиться успешными. Пациенты, которым проводится трансплантация, страдают еще и от отторжений, и им даются сильнодействующие препараты, позволяющие подавить естественную защиту организма. В результате у медиков возникает новая проблема, так как у пациентов серьезно повышается предрасположенность к инфекциям, а также к раку. Пациенты, перенесшие трансплантацию, имеют в 100 раз больше шансов заболеть раком, чем все остальные^46.

В 1967 году Кристиан Бернард (Christian Bernard) провел первую «успешную» пересадку сердца – пациент прожил всего 1 день^47. Хирурги-энтузиасты всего мира поспешили повторить эту операцию, но, согласно «Ланцету», результаты были «по большей части ужасными». Один из самых известных центров сердечной трансплантации находится при Стенфордском университете (Stanford University) в Калифорнии. За девятилетний период было проведено 400 операций на собаках, однако оба первых пациента-человека погибли из-за осложнений, не возникавших в ходе предварительных экспериментов. К 1980 году уже 65% пациентов, перенесших пересадку сердца в Стенфорде, оставались живы через год после операции, и это улучшение являлось полностью результатом улучшения практических навыков, использования средств против отторжения, плюс более внимательного подбора пациентов для операции⁴⁸.

То же самое справедливо и для легочных трансплантантов: из первых 39 пациентов только двое прожили больше двух месяцев⁵⁰. Это вызвало волну смешанных операций – по пересадки сердца и легких, но опять же, первоначальные результаты были плачевными: первые три пациента умерли в течение 14 часов, 8 и 23 дней соответственно после операции⁵⁰. В 1986 году Стенфорд сообщил о 28 операциях по пересадке сердца и легких, проведенных между мартом 1981 года и августом 1985-го⁵¹. Восемь пациентов умерли в процессе или сразу же после операции. У других десяти после операции развилось респираторное заболевание, облитерирующий бронхиолит, от чего четверо пациентов погибли, а трое стали «функционально органиченными» по причине сильной одышки. Хирурги отмечают, что «...обширный опыт использования животных моделей в этом и в других заведениях не обнаруживал серьезной опасности заболевания дыхательных путей, поэтому развитие пост-трансплантационного облитерирующего бронхиолита как самого серьезного осложнения стало большой неожиданностью.» У оставшихся десяти пациентов осложнений после пересадки не наблюдалось, однако все они получили заболевания почек, вызванные циклоспорином, лекарством для снижения отторжения трансплантантов. Через три годы всего у троих пациентов не наблюдалось никаких осложнений. Врачи при этом приписывали свой «успех» применению циклоспорина, продолжению работы программы по сердечной трансплантации и разработке опытной модели на животных!

В 1966 году в Лондонском Вестминстерском госпитале (Westminster Hospital) было проведено 20 операций по пересадке почек, но только трое пациентов прожили больше 66 дней⁵². Это несмотря на то, что хирурги, под началом Роя Кална (Roy Calne), в настоящее время практикующего в Кембридже, до этого сообщали об «обнадеживающих результатах» экспериментов на собаках⁵³. Тем не менее, по мере развития клинического опыта ситуация улучшалась, хотя к 1980 году 44% почек все еще отказывали через год после пересадки. Недавний выпуск в обращение нового лекарства, циклоспорина А, позволил немного решить проблему отторжения, но по иронии судьбы одним из его самых серьезных побочных эффектов является как раз повреждение почек. В 1984 году Группа по трансплантации сердца в Стенфорде сообщила о серьезных почечных проблемах у 17 из 32 пациентов, которым давали циклоспорин больше года, причем перед двумя из этих пациентов встала острая необходимость применения искусственных почек, так как их собственные отказали⁵⁴. Несмотря на то, что вызванные применением циклоспорина поражения почек представляют собой реальную опасность для пациентов, этот побочный эффект не был замечен у лабораторных животных при введении им терапевтических доз, за исключением Киото – одного необычного, специально выведенного типа крыс с пониженным кровяным давлением⁵⁵. Однако, недавние сравнения с циклоспорином Г, возможной альтернативой циклоспорину А, заставило Кална и его коллег предположить, что

«...существуют различия как между видами, так и между штаммами, в абсорбции, метаболизме и выведении этих двух циклоспоринов и эти различия влияют на нефротоксичность (повреждение почек)»⁵⁶.

Одна из причин, по которой опыты на животных приводят к неверным результатам, состоит в различии тканей у животных и у людей. Джон Фабр (John Fabre) из Наффилдского хирургического отделения в Оксфорде (Oxford’s Nuffield Department of Surgery) описывает то, как положительные результаты опытов на животных в 60-е годы позволял надеяться на важные сдвиги в трансплантации, и тем самым вызвали волну дальнейших исследований в области пересадки сердца и легких – у крыс⁵⁷. Но различия между тканями животных и людей означали, что опыты на животных снова оказались вводящими в заблуждение:

«Многие обнадеживающие результаты порождали надежды на то, что успехи в области супрессии иммунного ответа при трансплантации уже не за горами, но теперь эти надежды угасли, и ничто из того огромного объема работ так и не было перенесено в клиническую практику»⁵⁷.

Несколько исследователей из Университета штата Юта (University of Utah), недовольных шумихой вокруг феномена трансплантации, разработали искусственное сердце для замены больного сердца одного из пациентов. Искусственное сердце Джарвик⁷, названное так в честь своего изобретателя Роберта Джарвика (Robert Jarvick), было испытано на животных, причем одно из животных прожило почти целых 9 месяцев после операции⁵⁸. За этими опытами последовало первое испытание на человеке - в 1982 году, начало этому было положено, когда Барни Кларк (Barney Clark), 61-летний дантист с пороком сердца, вызвался добровольцем в качестве подопытной морской свинки. Прожил он всего лишь каких-то 112 дней. Когда он лежал на больничной койке, двухметровые трубки приковывали его к внешнему воздушному компрессору, который приводил в действие его искусственное сердце. Это устройство весом в 170 килограммов устанавливалось на тележку, и его приходилось возить вслед за Кларком. Но тот так никогда и не обрел вновь ни способность двигаться, ни сил самостоятельно передвигать тележку. К тому же он мучался от целого ряда проблем со здоровьем – от постоянного кровотечения из носа до отказа почек. Почечный кризис, от которого Кларк в итоге умер, был седьмым за все время его пребывания в больнице⁵⁹.

Но зачем останавливаться на искусственном сердце? Имя доктора Леонарда Бейли (Dr Leonard Baily) из Медицинского центра Лома Линда (Loma Linda Medical Centre) в Калифорнии попало в газетные заголовки в 1984 году, после того как тому удалось пересадить сердце бабуина двухлетней девочке с пороком сердца. Малышка Фэй, под таким именем ее запомнили, умерла 21 день спустя. Во время операции сообщалось, что у Бэйли практически не было опыта по пересадке человеческого сердца, зато он провел свыше 160 межвидовых трансплантаций за предыдущие 7 лет, в основном у овец и коз⁶⁰.

За исключением одного случая трансплантации между двумя близкородственными подвидами коз, ни одно животное не прожило дольше 6 месяцев – сомнительное достижение. И, по словам доктора Мартина Раффа (Dr Martin Ruff), иммунолога из Университетского колледжа (University College) в Лондоне, отторжение сердца бабуина было неизбежно, так как у бабуинов и людей отсутствуют сходные антигены⁶⁰. Антигены определяют, будет ли орган отторгнут, и присутствие антигенов, в результате неизменно приводит к отторжению. Последующие сообщения говорили о том, что Бэйли был решительно настроен на продолжение испытаний на людях, потому как попыток найти сердце человека для пересадки малышке Фэй не предпринималось⁶¹.

А потом был американский хирург доктор Роберт Уайт (Dr Robert White), чьи жуткие эксперименты по пересадке голов обезьян были даже осуждены Британской и Американской медицинскими ассоциациями⁶². В результате опытов Уайта животные оставались парализованными ниже шеи, так как он был не в состоянии снова соединить позвоночник...

Если животные модели заболеваний и травм часто приводят к противоречивым выводам, то живой иллюстрацией опасности такой деятельности является тестирование новых лекарств на безопасность. Обычным оправданием тестов на животных является то, что они якобы оберегают нас от опасных лекарств, но действительно ли это так?

Известно, что неблагоприятное действие лекарств сильно умалчивается однако государственная статистика за 1977 год свидетельствует о том, что в Великобритании 120 366 пациентов лечились в больницах или погибли в результате побочных действий медицинских препаратов⁶³. В обычной практике до 40% пациентов могут испытывать пагубное действие своих лекарств в результате их приема⁶³. Медицинский учебник «Ятрогенные заболевания» (Iatrogenic Diseases) отмечает, что

«...Очевидно, что побочные реакции становятся все более серьезной проблемой медикаментозного лечения. В Британии около 5% больничных коек заняты пациентами, ставших жертвами своего лечения. В США по разным оценкам одна из семи коек занята пациентом, лечащимся от побочных реакции, вызванных лекарствами»⁶⁴.

Итак, опыты на животных плохо справляются со своей задачей. На самом деле, доверие опытам на животных может дезориентировать, и даже усугубить проблему ятрогенных заболеваний. У животных просто нет возможности предсказывать самые распространенные или угрожающие жизни побочные эффекты⁶⁵. Например, животные не могут сказать, мучают ли их насморк, головная боль, провалы в памяти, депрессия или другие психологические проблемы, и несмотря на то, что это всего лишь примеры несильных побочных эффектов, они могут причинять сильное беспокойство пациентам.

Мыши, крысы и кролики – обычные лабораторные животные – физиологически не в состоянии извергать рвотные массы, а это как раз один из самых распространенных побочных эффектов. Для его определения используют собак. Аллергические реакции (часто оказывающиеся фатальными как в случае с зомаксом, выведенным из оборота лекарством от артрита), некоторые болезни крови, повреждения кожи и многие изменения в центральной нервной системе являются примерами гораздо большей опасности, которую, опять же, нельзя обнаружить с помощью лабораторных животных.

Иногда генетические факторы обуславливают повышенную чувствительность у отдельных пациентов, и животные модели традиционных тестов на токсичность, как пишет бывший директор Исследовательских лабораторий Уэлком (Wellcome Research Laboratories), «…не дают основания для столь точных предсказаний»⁶⁷. «…Большинство негативных побочных реакций у человека невозможно продемонстрировать, предвидеть или избежать посредством рутинных исследований на подострую или хроническую токсичность», – утверждает Герхардт Збинден (Professor Gerhardt Zbinden), профессор из Цюрихского института токсикологии (Zurich’s Institute of Toxicology), один из самых известных в мире токсикологов⁶⁸. Збинден показал, что только три из сорока пяти наиболее часто встречающихся побочных эффектов медикаментов могут быть предсказаны на основе использования животных⁶⁹. Что касается остальных 42-х, «…их удается предсказать с помощью рутинных токсикологических исследований только в исключительных случаях»⁶⁹. Таким образом, полагаться на негативные результаты тестов на животных в качестве меры безопасности лекарств для человека было бы большой ошибкой.

Даже если мы исключим те эффекты, которые не могут быть продемонстрированы на животных, тесты на токсичность при использовании разных видов животных приводят к самым противоречивым результатам. В 1962 году сравнили побочные действия шести различных лекарственных средств, обнаруженные в процессе лечения пациентов, с эффектами, ранее наблюдавшимися у крыс и собак⁷⁰. Из 78 побочных эффектов, наблюдавшихся у пациентов, только 26 (одна треть) также встречались и у крыс, и у собак, в то время как 42 из них были замечены только у людей. Итак, в большинстве случаев прогнозы, сделанные на основе тестов на животных, оказались недостоверными. Но даже тогда сопоставления были ограничены только теми побочными эффектами, которые в принципе могут быть предсказаны на основе тестов на животных – при этом не учитывались такие эффекты, как тошнота, головная боль и психологические расстройства, - все те, на что могли бы пожаловаться только люди. У одного из лекарств было отмечено 14 таких симптомов.

Другое исследование, результаты которого были опубликованы в 1978 году, показало, что в лучшем случае один из четырех побочных эффектов, предсказанных с помощью животных, в действительности встретился у человека⁷¹. В любом случае, невозможно заключить, какие прогнозы являются верными, до того, как будут проведены клинические испытания на добровольцах. Более того, этот доклад подтвердил тот факт, что многие побочные эффекты у пациентов и вовсе невозможно предсказать с помощью тестов на животных: например, тошнота, головная боль, головокружение, сухость во рту, повышенное потоотделение, колики и, в некоторых случаях, поражения кожи и понижение артериального давления.

Поэтому неудивительно, что многие прошедшие проверку на животных лекарства впоследствии были изъяты из обращения после того, как у пациентов возникали неожиданные и даже фатальные реакции на них. Лекарство эралдин, выпущенное на рынок компанией ICI (Imperial Chemical Industries) в 1970 году для лечения болезней сердца, как было впоследствии обнаружено, вызывало серьезные повреждения зрения, а также стало причиной 23-х смертельных случаев⁷². Эралдин был протестирован самым тщательным образом, но тесты на животных не выказали ни малейшего намека на возможность будущей трагедии⁷³. Даже после того, как этот препарат был изъят из продажи, воспроизвести подобные побочные эффекты в лабораторных условиях не удалось⁶⁷.

Антибиотик хлорамфеникол, успешно прошедший лабораторное тестирование, как обнаружилось позднее, вызывал апластическую анемию - заболевание крови, часто приводящее к смерти. По данным «Британского медицинского журнала», данные препарат подвергался «тщательному тестированию» на животных, и приводил, в худшем случае, к временной анемии у собак при периодической инъекции его в течение длительного времени. В случае орального приема препарата никаких подобных эффектов не наблюдалось⁷⁴. Тем не менее, только в Британии⁷² за период между 1964 и 1980 годами умерло 42 пациента, и в настоящее время показания к применению хлорамфеникола строго ограничены очень серьезными инфекциями.

Как мы уже отметили, противоартритный препарат опрен был изъят из продаж в 1982 году после 3500 сообщений о побочных эффектах (в том числе о 61 смертельном исходе 3), в основном выражавшихся в повреждениях печени у пациентов преклонного возраста. Согласно исследованию, проведенному программой «Мир в действии» телекомпании « Granada TV », компания «Эли Лилли» настаивала на том, что у них не было никаких причин думать, что опрен мог стать причиной проблем у пожилых людей, до того, как препарат был запущен на рынок⁶⁷. Продолжительные испытания на макаках-резус (которые обычно считаются наиболее близкими человеку), в которых животные получали дозы, до семи раз превышающие максимально допустимую среднегодовую дозу для человека, не обнаружили никаких признаков токсичности⁷⁵, также, очевидно, что тесты на животных не смогли предостеречь от возможных реакций у пациентов с повышенной чувствительностью кожи, – от того, что мучило пациентов на протяжении краткой 22-месячной истории препарата⁷⁶.

Некоторые другие противоартритные препараты, в том числе алклофенак, ибуфенак, флосинт, осмосин и зомакс также были изъяты после обнаружения неожиданных, часто фатальных, побочных эффектов – ибуфенак продержался всего два года до своего изъятия в 1968 году после 12 смертельных случаев, в основном из-за поражений печени, то есть, того эффекта, который тесты на животных оказались не в состоянии предсказать⁷⁷. А флосинт, выпущенный компанией «Фармиталия Карла Эрба» (Farmitalia Carlo Erba), продержался какие-то 12 месяцев, в течение которых Британский комитет по безопасности лекарственных средств (Britain’s Committee on Safety of Medicines) получил 217 сообщений о побочных реакциях. Было 8 смертельных случаев. 78 Продолжительные тесты на крысах показали «прекрасную сопротивляемость», а флосинт «…хорошо переносился также собаками и обезьянами в процессе среднесрочных токсикологических исследований». Более того, тесты не показали «никаких признаков токсичности у обоих видов и при долговременных испытаниях»⁷⁸.

В 1982 году «Астра» выпустила новый антидепрессант зелмид, но год спустя Комитет по безопасности лекарственных средств получил свыше 300 сообщений о побочных реакциях.63 60 случаев были серьезными, в том числе конвульсии, поражения печени, нейропатии и 8 случаев развития синдрома Гийена-Барре, который никогда раньше не возникал как побочный эффект приема лекарственных препаратов. Было зарегистрировано 7 случаев со смертельным исходом. В сентябре 1983 года зельмид был изъят из продажи. При всем этом, первоначальные эксперименты на крысах и собаках не обнаружили признаков токсичности при дозах, в пять раз превышающих лечебные дозы для человека⁸⁰.

В 60-х гг. 20-го века Япония пережила эпидемию заболеваний, вызванных клиохинолом – основным ингредиентом противодиарейных препаратов энтеровиоформ и мексаформ компании Сиба Гейги (Ciba Geigy). Как минимум 10000, но скорее не меньше 30000 человек стали жертвами подострой миелооптической нейропатии, абсолютно неизвестного ранее заболевания, выражающегося в онемении, слабости в ногах, параличе и глазных проблемах, в том числе в слепоте^81. Эти последствия вызываются повреждением нервов. Однако, тесты на животных, проведенные компанией и описанные в журнале «Ланцет»⁸², «не обнаружили признаков того, что клиохинол токсичен». Тесты проводились на крысах, кошках, биглях и кроликах. В 1970 году японское Министерство здравоохранения и социального обеспечения (Japan’s Minisrty of Health and Welfare) запретило препарат⁸³, а позже, в 1982 году, Сиба Гейги решила убрать энтеровиоформ и мексаформ с мирового рынка.

Часто, несмотря на неожиданные вредные последствия для пациентов, потенциально действенным лекарствам разрешают оставаться в обращении, при этом Комитет по безопасности лекарственных средств делает специальные предупреждения для врачей. Оральные контрацептивы впервые стали применяться в Великобритании в 1963 году, но с течением времени стали возникать непредвиденные опасности. Тщательные обследования женщин, принимающих эти таблетки, показали повышенные риски появления тромбов, приводящих к сердечным приступам, болезням легких и инсультам. За период между 1964 и 1980 гг. только в Британии стало известно о 404-х случаях смерти⁷², и после этого содержание эстрогена в таблетках было уменьшено. Тесты на животных не только не смогли определить источник опасности: у некоторых видов оральные контрацептивы вызывали полностью противоположный эффект, усложняя процесс свертывания крови! Профессор Бриггс (Professor Briggs) из Университета Дикин (Deakin University) в Австралии утверждает:

«Было проведено много экспериментальных анализов контрацептивных эстрогенов на токсичность, в сочетании с прогестеронами или без. В количествах, равных обычной дозе для человека, не было обнаружено никакого негативного эффекта на свертываемость крови у мышей, крыс, собак и нечеловекообразных обезьян. На самом деле, в отличие от повышенной коагуляции крови, большие дозы эстрогена у собак и крыс замедляли тромбообразование. Следовательно, не существует подходящей животной модели исследования изменений коагуляции, которые случаются у женщин, принимающих оральные контрацептивы»⁸⁴.

В 1976 году и затем снова в 1979 врачей предупредили об опасности клиндамицина, антибиотика широкого действия, который вызывал часто фатальное желудочно-кишечное заболевание, известное как псевдомембранозный колит⁶³. Препарат был выпущен на британский рынок в 1968 году, а к 1980 было уже 36 сообщения о смертельных случаях⁷². Несмотря на это, крысы и собаки, которым давали клиндамицин каждый день на протяжении почти целого года, могли выдерживать дозы, в 20 раз превышающие максимально допустимые для человека⁸⁵. Другой пример – противогрибковый препарат кетоконазол («Низорал») фирмы Янссен. В 1985 году Комитет по безопасности лекарственных средств выпустил специальное предостережение, касающееся серьезных повреждений печени, где упоминались 82 случая, включая 2 смертельных⁸⁶. В первоначальных тестах на животных не было обнаружено никакого признака печеночной токсичности⁸⁷.

Еще один подобный случай – с анестетиком галотаном. В 1986 году Комитет по безопасности лекарственных средств получил поддержку производителей в плане усиления предупреждений о печеночной токсичности – препарат вызвал 150 смертей 72 за период между 1964 и 1980 годами, в то время как первичные тесты на животных не обнаружили признаков печеночной токсичности⁹⁷.

Возможно, вы задаетесь вопросом, почему сейчас мы не наблюдаем еще больше бед, связанных с приемом лекарств, и все возрастающей доли побочных эффектов. Этому существует две простые причины: Первая заключается в том, что о побочных эффектах очень мало сообщается, так как медики не очень стремятся это делать. Сведения о негативных реакциях берутся из медицинских журналов (0,5%), свидетельств о смерти (2,4%), переписки (7,5%) и от фармацевтических фирм (13,6%), и в большей степени из специальных «желтых карточек»(76%), которые докторов просят заполнить в случае обнаружения каких-либо вредных последствий⁸⁹. К сожалению, подобная система позволяет обнаружить лишь 1-10 процентов побочных действий препаратов и уже показала свою несостоятельность уже в 1976 году в трагической истории с эралдином.

Эралдин прописывали на протяжении более 4х лет, пока врачи не обнаружили, что он вызывает серьезные повреждения зрения. Тогда, в течение нескольких недель со дня опубликования первого отчета об этом, хлынули сообщения о еще 200 случаях. Свыше 1000 пациентов получили компенсацию за вред, нанесенный эралдином¹⁶⁴. Хуже того, докторами было сообщено всего о 12 из 3500 смертей, связанных с ингаляцией аэрозольного изопреналина⁸⁹. И из числа всех фатальных реакций на противовоспалительные препараты фенилбутазон и оксифенбутазон было сообщено только об 11 процентах случаев⁸⁹.

Таким образом, наиболее вероятно, что указанные выше данные по смертям, вызванным употреблением лекарственных препаратов, на самом деле отражают лишь малую часть реального их количества. По одной из оценок⁹⁰, число подобных смертей в Британии за год колеблется в интервале от 10 000 до 15 000, что в 4-5 раз больше официально объявленных 2000 и примерно в 2 раза превышает число смертей в случае дорожно-транспортных происшествий⁷⁹. К этим оценкам стоит отнестись более чем серьезно, если учесть хотя бы недавние исследования всего лишь одной категории препаратов, а именно нестероидных противовоспалительных лекарств. Эти средства обычно применяются при лечении артрита и сходных заболеваний, однако, согласно передовице в медицинском журнале « Gut» они, возможно, связаны с более чем 4000 смертельными исходами от желудочно-кишечных осложнений, наблюдаемыми каждый год в Великобритании. Примечательно, что по оценкам британской фармацевтической индустрии, в целом лекарственные препараты являются причиной четырех сотен летальных случаев в год. Врачи не сообщают о побочных эффектах по многим причинам, в том числе из-за тщеславия, незнания, и, возможно, чувства вины из-за того, что выписанное ими лекарство нанесло непоправимый вред.

Помимо того, что доктора не сообщают о всех побочных эффектах лекарств, важен еще тот факт, что клинические испытания с участием здоровых добровольцев и пациентов помогают устранить большую часть вредоносных и неэффективных препаратов еще дотого, как эти препараты попадут на рынок. По оценкам фармацевтической компании Сиба Гейги, из каждых 20 химических соединений, которые оказались безопасными и терапевтически эффективными в рамках тестов на животных, только одно когда-либо становится официально выписываемым лекарственным препаратом! Это почти неудивительно, потому что, как мы уже отметили, животные модели человеческих болезней обычно довольно плохие, и большинство негативных последствий невозможно предсказать, исходя из тестов на животных. Клинические испытания – это первый по-настоящему достоверный тест нового препарата на безопасность и эффективность, и по их результатам отбраковывается 95 процентов препаратов, прошедших испытания на животных.

Подобные испытания обычно широко не афишируются, но в качестве одного из примеров можно привести случай с Myalex (fenclozic acid), препаратом, который выпустившая его компания ICI надеялась продавать как противоартритное средство⁹². Тесты на крысах, мышах, собаках и обезьянах не показали ничего, указывающего на возможные повреждения печени, однако при клинических испытаниях у некоторых пациентов наблюдалось токсическое воздействие на печень. Лекарство прекратили применять, и пациенты поправились в течение нескольких дней. Не будучи довольной результатами испытаний на людях, компания ICI решила повторить лабораторные тесты с привлечением большего количества разных видов. Кролики, морские свинки, хорьки, кошки, свиньи, лошади, новорожденные крысы и мыши, наряду с некоторыми различными штаммами крыс, были подвергнуты тестированию, но все же никаких признаков повреждений печени обнаружено не было.

Другой пример – препарат митоксантрон, синтезированный в надежде обеспечить эффективное лечение рака без возникновения побочных осложнений на сердце⁹³. Тесты на собаках породы бигль «не обнаружили развития сердечной патологии», но при клинических испытаниях у нескольких пациентов возникали побочные эффекты, в том числе сердечная недостаточность. К счастью, пациенты вылечились. Другое потенциальное противораковое средство, азаурасил, хорошо переносилось собаками и обезьянами и не показало токсичности по отношению к нервной системе⁶. При испытаниях с использованием одной двадцатой части той дозы почти у всех пациентов развились нарушения центральной нервной системы, включая летаргию, ухудшение памяти, судороги, мышечную слабость и галлюцинации.

Но даже в таком случае, в клинических испытаниях принимает участие не так много людей, поэтому многие негативные эффекты проявляются только после того, как препарат появляется на рынке и начинает широко использоваться. И даже тогда, когда обнаружены серьезные неожиданные эффекты, как мы уже видели, лекарства еще могут оставаться в обращении. Предполагается, что врачи должны понимать опасность и соответственно выписывать препарат. Таким образом, недостоверные тесты на животных могут приводить к изъятию лекарства или, как это часто происходит, к поспешным предупреждениям и сообщениям в медицинской прессе о неожиданной токсичности. Например, зипперол, средство против кашля, как выяснилось, при высоких дозах приводило к серьезным неврологическим проблемам, в том числе к неврологическому дефициту и коме, но тесты на животных не смогли обнаружить эту опасность⁹⁴. Кожные проявления и проблемы с почками от использования каптоприла, применявшегося при лечении высокого кровяного давления, не были предсказаны на основе тестов на животных⁹⁵. Каптоприл также связывали с возникновением агранулоцитоза, очень серьезного заболевания крови, но в этом случае исходные тесты на животных оказались еще более запутывающими. Подавление спинного мозга было замечено у биглей, а у крыс, мышей и обезьян - нет, поэтому экспериментаторы были уверены в безопасности препарата, ошибочно, как это оказалось впоследствии⁹⁶.

В 60-х гг. 20-го века в Великобритании случилась катастрофа, когда как минимум 3500 астматиков юного возраста умерли вследствие ингаляционного применения изопреналина в аэрозольной форме⁸⁹. Изопреналин – это сильнодействующий противоастматический препарат, и о смертях сообщалось в странах, где использовалась особенно концентрированная форма аэрозоля, содержащая 0,4 мг лекарства на флакон⁹⁸. Тесты на животных показали, что большие дозы изопреналина повышали частоту сердцебиения, но не настолько, чтобы убить животное – кошки могли переносить дозу, в 175 раз большую, чем та, которая оказалась опасной для астматиков⁹⁹. Очевидно, препарат считался безопасным и его можно было получить в аптеках без рецепта. Начиная с 1968 года, после эпидемии смертей, вызванных использованием лекарственных препаратов, его можно получить только по рецепту врача. Даже после того случая воспроизвести негативный эффект препарата у животных оказалось сложным. Исследователи из Нью-Йоркской лаборатории исследований пищевых продуктов и лекарственных препаратов (New York’s Food and Drug Research Laboratory) продолжили исследования на животных по оценке изопреналиновых аэрозолей. В 1971 году они сообщили о том, что:

«Тщательные токсикологические тесты на крысах, морских свинках, собаках и обезьянах с использованием доз, многократно превышающих значения для дозированных препаратов, доступных на рынке... не выявили сходных негативных эффектов»¹⁰⁰.

Ученые из Белфастского королевского университета (Belfast’s Queen’s University) вводили увеличенные дозы изопреналина собакам через интервалы в 5-10 минут, вплоть до достижения двадцатикратной предельно допустимой дозы для человека, но тем не менее животные не погибали¹⁰¹. Но достаточное количество любого вещества может в конце концов привести к смерти, и одна из собак умерла, получив дозу в 50 раз больше предельной. В других случаях было отмечено, что хотя животные не умирали, высокие дозы изопреналина все же вызывали пороки сердца у крыс и хомяков, но ни у собак, ни у крыс подобного не наблюдалось¹⁰². По мере накопления подобных материалов становится все труднее понять, как именно опыты на животных могут защитить общество от потенциально опасных лекарств. В чем же причины подобных кардинальных различий между разными видами? В процессе внутреннего приема препаратов можно выделить пять основных этапов: всасывание в кровь, распространение к «месту назначения», механизм непосредственного действия, метаболизм и экскреция. И помня о том, что люди разных возрастов, обоих полов, отличающиеся по состояний здоровья и с разным набором генов могут иметь различные реакции, неудивительно то, что другие виды также часто реагируют совсем по-другому. На самом деле, даже небольшие отличия, повторяясь на каждом этапе, могут накапливаться, приводя к значительно измененным последствиям.

Одним из самых важных факторов является скорость и модель метаболизма, или то, каким образом лекарство расщепляется в организме. Научные доклады свидетельствуют о том, что различия в метаболизме лекарственных препаратов между разными видами являются скорее правилом, чем исключением¹⁰³. На таблице (внизу) показано, насколько огромными могут быть такие различия.

Токсический эффект лекарств, не определенный в рамках опытов на животных, можно наблюдать у людей в случае, если их обмен веществ замедлен, что приводит к более длительному воздействию. Печально известные противовоспалительные препараты фенилбутазон и оксифенбутазон ответственны примерно за 10 000 смертей по всему миру 105, и их использование наконец-то было строго ограничено. Шансы того, что негативный эффект проявится у людей гораздо выше по сравнению с лабораторными животными, так как пациентам требуется значительно больше времени на то, чтобы метаболизировать лекарства. Людям необходимо 72 часа, чтобы разложить одну дозу фенилбутазона, но макакам-резус, собакам, крысам и кроликам на это требуется всего восемь, шесть, шесть и три часа соответственно¹⁰⁴. Для метаболизации оксифенбутазона людям требуется 72 часа, а собакам – всего 30 минут⁶. Пожилым пациентам требовалось гораздо больше времени для того, чтобы опрен был полностью выведен из кровообращения, нежели лабораторным животным¹⁰⁶.

Токсический эффект может также возникать в случае, если у пациента образуется токсичный продукт метаболизма, который не наблюдался у основного вида, использованного для опытов. Это часто происходит по той причине, что разные виды метаболизируют лекарства абсолютно по-разному, не только с разной скоростью, и это представляет собой серьезное затруднение для тех, кто полагается на результаты тестов на животных. Сравнительное исследование 23 химических веществ показало, что их метаболизм у людей и у крыс проходил одинаково только в четырех случаях¹⁰⁷.

Один из примеров – это амфетамин, который метаболизируется одинаковым образом у людей, собак и мышей (хотя у мышей этот процесс идет быстрее), но у крыс этот процесс протекает по-другому, а у морских свинок – еще одним отличным от них способом¹⁰⁴. Тромексан (см. таблицу выше), противосвертывающее средство, метаболизируется гораздо быстрее у человека, чем у собаки, хотя процесс в целом похож. У кролика процесс метаболизма тромексана происходит с той же скоростью, однако механизм его полностью отличается.

Усложняется это тем, что лекарство или продукты его метаболизма могут реагировать с тем, что пациент принимает помимо них в то же самое время. В одном из случаев, серьезные побочные эффекты и несколько смертей стали следствием приема пациентами в пищу некоторых сортов сыра. Эти лекарства подавляли метаболизм тирамина, одного из ингредиентов сыра, и привели к тому, что обычно безопасное вещество превратилось в очень опасное¹⁰⁴.

Различия в межвидовых реакциях обнаруживаются не только в процессе рутинных тестов на подострую и хроническую токсичность, в которых животным ввозятся дозы препаратов на протяжении недель, месяцев и даже лет, но также и в более специализированных областях, таких как ЛД50, тестах на раздражение кожи и глаз, тестах на канцерогенность и исследованиях пороков развития.

Тест ЛД50

Если и существует что-то, насчет чего сходятся мнения как многих ученых, так и борцов за права животных, так это осуждение пресловутого теста ЛД50. ЛД означает «летальную дозу», и ЛД50 определяет однократную дозу, воздействие которой приводит к смерти 50% животных, задействованных в эксперименте. Этот метод широко применялся при тестировании пестицидов, косметических средств, лекарственных препаратов, гербицидов, а также бытовой и промышленной химии. Обычно при тестировании вещество вводится животному орально через трубку, вставленную глубоко в его горло. Другими формами введения доз являются инъекции, принудительное вдыхание паров (LC50 – летальная доза 50%) и нанесение на кожу животного. Обычно используются мыши, кролики, птицы и рыбы 108, однако периодически использовались и такие животные, как собаки, кошки и обезьяны¹⁶⁹.

В «классической» или «формальной» ЛД50 равные группы животных обоих полов подвергаются воздействию доз разного уровня. При более низких дозах обычно погибает всего несколько животных, а при самых высоких умирают почти все. Затем по этим результатам подсчитывается ЛД50. В среднем берутся 60 животных, т.е. для каждого вида и одного метода введения дозы¹⁰⁸. Для приблизительной ЛД50 берут меньшее количество.

Тестирование продолжается в течение 14 дней при условии, что не все животные еще умерли. Затем их убивают и иногда исследуют их ткани на предмет признаков интоксикации. Типичными симптомами у умирающих животных являются конвульсии, слезоотделение, диарея, выделения и кровотечения из глаз и рта и «странные вокализации»¹⁰⁹. Как объясняет Британское токсикологическое общество (British Toxicology Society),

«…на токсикологов оказывается давление с целью продолжить исследования, даже притом, что нас беспокоят животные, преждевременное убийство которых может повлиять на результаты исследования, и, таким образом, повлиять на классификацию тестируемых материалов»¹¹⁰.

Достаточное количество любого вещества, даже самого безопасного, приведет к нежелательным результатам, а также к смерти, из-за подавления способности животного справляться с запредельными количествами химического вещества, а не по причине какой бы то ни было его особой вредоносности. Гротескные эксперименты подобного рода, в которых животных пичкают огромными объемами безвредных химических веществ, тем самым создавая чрезмерную нагрузку на один или несколько органов, и в итоге приводя к смертельному исходу, ни в какой мере не применимы к человеческим заболеваниям. Однако, в научной литературе сообщалось о многочисленных примерах подобного рода. Еще более неправдоподобными эти тесты делает тот факт, что в отличие от людей, крысы и мыши не могут выводить эти химические вещества из желудка вместе с рвотой.

В 1980-м году журнал «Архивы токсикологии» (Archives of Toxicology) дал описание того, как винная кислота – консервант, используемый в винах и выпечке – тестировалась на ЛД50. 111 Дозы в 2,5-32,2 грамма (на килограмм веса животного) приводил к смертельному исходу, но не по причине реального токсического эффекта: огромные дозы кислоты вызывали серьезные повреждения стенок желудка. В пересчете, человеку потребовалось бы единовременно употребить примерно 2,25 кг этого вещества, чтобы умереть. А так как винная кислота обычно присутствует в продуктах в очень малых количествах, это означало бы употребление около 2 250 литров или 1,25 тонн пищи за 1 заход!

Еще один недавний пример был описан в «Журнале Американской коллегии токсикологов» (Journal of the American College of Toxicology). Животных заставляли поглощать огромные количества косметических средств, особенно помады и восков. В одном из опытов крыс насильно кормили разными видами помады из расчета до 25 г на кг веса, что в пересчете на среднестатистического человека означало бы около 1,8 кг¹¹². При тестировании одного из продуктов, «…одно животное погибло от непроходимости кишечника, но токсического эффекта обнаружено не было».

Следующий раз, когда будете класть сахар себе в чай или кофе, помните, что согласно экспериментам на крысах, необходимо употребить всего 2,5 кг за 1 раз, чтобы умереть¹¹³.

Эксперименты такого рода привели к тому, что ученые стали выступать за испытания «на предельное содержание» веществ, что означает следующее: если животные не погибли после введения заранее установленной обоснованно высокой дозы, то тесты прекращаются.

Изначальной целью ЛД50, когда Треван (Trevan) представил этот метод в 1927 году, было измерение силы лекарственных препаратов, вроде дигиталиса, но по мере того, как у ученые использовали свое воображение для разработки более совершенных методов без использования животных, ЛД50 вышел из употребления. К сожалению, проведение этого теста не представляет сложности, поэтому ученые вновь стали его использовать в качестве приблизительного показателя токсичности – если у вещества А показатель ЛД50 был выше, чем у вещества Б, то вещество А считалось менее токсичным, так как для того, чтобы убить животных, требовалось больше такого вещества. Тест действительно грубый, но именно благодаря этой его простоте исполнения вскоре он вошел в контрольные списки для химических веществ, наряду с такими данными, как химическая формула или растворимость. Естественно, идея единого индекса токсичности очень понравилась бюрократам из правительства, и требование ЛД50 закрепилось в официальных правительственных документах, касающихся целого ряда веществ, в том числе лекарственных препаратов, пестицидов и промышленных изделий. Согласно данным одной из самых больших в Великобритании контрактных лабораторий, Хантингтонский исследовательский центр (Huntington Research Centre), «…около 90 процентов тестов ЛД50, проводимых данным исследовательским центром, и, возможно, также и другими, существуют только для того, чтобы получить эти значения для различных бюрократических нужд»¹¹⁵. Также, по словам директора токсикологической лаборатории «Шелл» (Shell Toxicology Laboratory), «значение этого теста для законодательства гораздо больше, чем для науки»¹¹⁶.

Конечно же, возникала небольшая, но теперь уже знакомая проблема: результаты сильно варьировались для разных видов, а также для разных штаммов одного вида. ЛД50 для дигитоксина в 670 раз выше, чем у кошек 10, а ЛД50 для антимицина А, противогрибкового вещества, для цыплят в 30-80 раз больше, чем для голубей и диких уток¹¹⁷. Показатель ЛД50 для тиомочевины у норвежской дикой крысы был в 450 раз выше, чем у крысы Хопкинса¹¹⁸.

Еще в 1948 году Мюллер (Mu ller) сравнивал летальные дозы различных химических веществ для животных и людей и обнаружил частую крайне резкую вариативность (см. таблицу напротив). Иногда результаты были примерно одинаковыми, но обычно довольно сильно различались¹¹⁸, что делало невозможным прогнозирование летальной дозы для человека, которая может быть оценена только в случае случайной или намеренной передозировки. Также, тесты нельзя было использовать для прогнозирования последствий передозировки, как показали эксперименты с парацетамолом. Данный препарат убивал мышей и хомяков путем поражения печени (ЛД50 250-400 мг на кг), но у крыс показатель ЛД50 был значительно выше (1000 мг на кг), но даже в таком случае было сложно заметить какие-либо признаки поражения печени¹¹¹. Доктор Рой Гоулдинг (Dr Roy Goulding), основавший первую Британскую информационную службу по токсичным соединениям (British National Poisons Information Service) при больнице Гай (Guy’s Hospital) в Лондоне, утверждал:

«Наряду с тем, что данные исследований с использованием животных…предоставляют определенную исходную информацию о механизмах токсичности и относительной токсичности, нельзя полагать, что эта информация будет полностью применима к человеку.

«Опыт, полученный в результате тщательных обследований пациентов, страдающих от сильной передозировки лекарствами, потенциально гораздо более полезен, чем опыт, полученный в результате опытов на животных»¹¹⁹.

Описывая то, как Национальный токсикологический центр (National Poisons Centre) при больнице Нью Кросс (New Cross Hospital) в Лондоне подбирает информацию и разрабатывает рекомендации по предотвращению и лечению передозировок лекарственными препаратами, директор, д-р Дж. Н. Воланс (Dr G. N. Volans) доказывает, что «…данные по острой токсичности (а ЛД50 – это тест на острую токсичность), полученные в ходе опытов на животных, не дают никакого ценного материала для нашей работы»¹⁷⁰. Согласно данным по ЛД50 для животных, передозировка аспирином не должна быть опаснее, чем передозировка другим обезболивающим, ибупрофеном. Однако, это идет вразрез с клиническим опытом, так как аспирин способен убить человека при дозах, получить которые не представляет труда, тогда как даже самые большие дозы ибупрофена за все 14 лет клинического опыта не вызвали особого токсического эффекта¹⁷⁰. Следовательно, выбирать наиболее безопасное лекарство на основе показателя его ЛД50 у животных было бы неверно и опасно.

Эксперименты на животных не способны предотвратить случайное отравление, а вот упаковки с защитой от детей вполне могут. Число случаев госпитализации в результате случайного отравления анальгетиками значительно сократилось после внедрения упаковок с защитой от детей в 1976 году¹²⁰.

ЛД50 также не может быть использован в качестве ориентира при выбора дозового уровня для более продолжительных тестов на животных, так как отравляющее действие от многократного поступления веществ нельзя спрогнозировать на основе тестов типа ЛД50, где используется только единовременная доза. Например, для крыс ЛД50 дексаметазона, кортикостероидного гормона, составляет 120 мг на кг, но при повторном применении крысы и собаки не оказались способными выдерживать дневные дозы, превышающие 0,7 мг на кг, что примерно в 1700 раз ниже, чем значение ЛД50¹¹⁸. Таким образом, значения ЛД50 могут также приводить в замешательство, если из использовать их для определения доз, подходящих для многократного применения добровольцами.

Значения показателя ЛД50 зависят не только от вида и штамма, на них влияют также такие факторы, как пол, возраст, степень истощения, метод дозирования, температура, влажность и даже тип подстилки! У мышей, имевших свободный доступ к пище, значение ЛД50 для солей барбитуровой кислоты составляет 354 г на кг. При отказе доступа к пище от 4 до 6 часов значение ЛД50 падает до 162 мг на кг, а после 20 часов отказа в пище значение ЛД50 составляло всего 66 мг на кг¹¹⁸. Количество животных в клетке также может повлиять на результаты. Значение ЛД50 для изопреналина снизилось с 800 мг на кг до 50 мг на кг в результате изолирования животных на 3 месяца¹¹⁸.

ЛД50 с трудом можно назвать биологической константой, и результаты для одного и того же химического вещества могут различаться в зависимости от лаборатории в 8-14 раз, при использовании одних и тех же видов и того же метода дозирования!¹²⁵

В последние 10 лет ученые стали более критически относиться к подобным тестам. В одном из крупных журналов профессор Збинден из Цюрихского иститута токсикологии даже заявил, что:

«Для изучения симптомов острых отравлений у человека и для определения летальной дозы для человека ЛД50 не представляет большого значения»¹¹¹.

Метаболизм различных лекарственных препаратов (в часах)

«...ЛД50 представляет собой очень грубую оценку токсичности. Научного обоснования для этого теста очень мало, так как он обладает плохой воспроизводимостью, может варьироваться изо дня в день, а результаты зависят от используемого штамма животного».

(Филлип Роджерс, директор-распорядитель Hazleton Laboratories, 1977 121)

Ученые о методе ЛД50

«...Даже если бы ЛД50 можно было измерять с высокой точностью и воспроизводимостью, знание ее конкретного числового значения не имело бы особого практического смысла, так как экстраполяция данных от лабораторных животных на человека вряд ли возможна»

Доктор Лорк, Институт Токсикологии, Байер АГ,
(D.Lorke, Institute of Toxicology, Bayer AG)
ФРГ, 1983г.¹²²

«Как показатель острой токсичности он не представляет значимости».

Доктор Шарратт, Бритиш петролеум
(Dr Sharrat, British Petroleum),1977¹²³

«...Что касается новых медицинских средств, то здесь наша отрасль в общем не нуждается в значениях ЛД50, кроме как в особых случаях, и некоторые регулирующие органы теперь уже больше не так ему доверяют».

Ассоциация Британской фармацевтической промышленности
(Association of the British Pharmaceutical Industry), 1984¹²⁴

«ЛД50 не предоставляет непротиворечивых и надежных результатов для того набора доз, которые используются в исследованиях острой и подострой токсичности.»

Г. Збинден и М. Флури-Роверси,
Институт Токсикологии
(G. Zbinden & M. Flury-Roversi,
Institute of Toxicology), Цюрих,1981¹¹¹

Ученые о тесте Драйза

«Существуют важные структурные и биохимические различия между человеческим глазом и глазами животных, и переносить результаты, полученные с помощью животных, на человека следует с чрезвычайной осторожностью. Типичный пример – это различия в реакциях глаз человека и животных на продолжительный поверхностный контакт с кортикостероидами. Подобная процедура никак не повлияла на глазное давление многих подопытных животных, но у человека она приводит к повышению глазного давления.»

Б. Баллантайн и Д. У. Суонстон, Портон-Даун
(B.Ballantyne & D.W.Swanston, Porton Down), 1977¹²⁸ 128

«Достоверность прогнозов, полученных подобным образом, вызывала сомнения, а использование [в таких исследованиях]живых животных подвергалось критике».

К.К. Мьюир, К. Флауэр и Н.Дж. Ван Аббе
(C.K. Muir, C. Flower & N.J. Van Abbe),
Лестерский политехнический университет
и отделение по исследованию продуктов «Бичем»
(Lecester Polytechnic & Beecham Products Research Department), 1983¹³¹

«Глаз кролика по структуре и физиологии отличается от человеческого глаза».

Р.Б. Кемп, Р.У. Мередит, С. Гембл и М. Фрост
(R.B.Kemp, R.W.J.Meredith, S.Gamble & M.Frost), 1983
Университетский колледж Уэльса (University College Wales),
«OrthoCilag Pharmaceuticals Ltd»и «Johnson and Johnson Ltd»,1983¹³²

«Кожа и глаз являются теми важными органами, где экстраполяция данных (полученных с помощью животных) на человека представляет определенную сложность».

Ф. Коулстон и Д.М. Серроне (F. Coulston & D. M. Serrone),
Институт экспериментальной патологии и токсикологии
(Institute of Experimental Pathology & Toxicology), Нью-Йорк,1969¹²⁹

«Ни одно из исследованных животных не может служить в качестве точной модели человеческого глаза, в анатомическом ли смысле или в том, как глаз реагирует на раздражение».

Д.У. Суонстон (D. W. Swanston),1983¹³³

Тест Драйза

Шампуни, пестициды, гербициды, бытовые моющие средства и даже полицейский газ – вот только некоторые продукты, которые тестируются на живых кроликах, находящихся в сознании, на предмет раздражения глаз. Тест Драйза, впервые примененный в 1944 году, чрезвычайно жесток в своей простоте. Тестируемое вещество распыляется или закапывается в один из глаз кролика-альбиноса. Обезболивающее обычно не применяется¹²⁶, а тест часто продолжается целую неделю¹²⁷, в течение которой роговицу, радужную и слизистую оболочки глаза изучают на предмет помутнения, образования язв, кровотечений, красноты, опухания и различных выделений.

Последнее, чего можно ожидать от такой зловещей процедуры, так это того, что результаты помогут оградить людей от какой бы то ни было опасности. Тест осуждался с научной точки зрения за то, что его результаты не вызывают особого доверия, и мало напоминают человеческие реакции в подобных условиях. Кроликов часто используют в тестах на раздражение глаз по причине их дешевизны, легкого с ними обращения, а также из-за больших глаз, позволяющих наглядно видеть результаты¹²⁸. Однако, существуют серьезные различия, из-за которых нельзя считать глаз кролика хорошей моделью человеческого глаза¹²⁹:

1. В отличие от людей, у кроликов есть мигательная перепонка, известная как третье веко. Можно обсуждать, помогает ли оно выводить раздражающие вещества из глаза или, наоборот, служит своего рода ловушкой для попавших под него веществ.

2. Слезоотделение кролика слабее, чем у человека, поэтому можно ожидать, что будут различия в свойствах и длительности контакта раздражителя с глазом, что может сказаться на результатах теста.

3. Показатель кислотности (pH) и буферная способность водянистой влаги глаза человека и кролика различаются. У человека pH составляет 7,1-7,3, тогда как у кроликов – 8,2. Полагают, что этим различием объясняется особенная чувствительность радужной оболочки кролика к химическому раздражению.

4. Толщина, строение ткани и биохимические особенности роговицы человека и кролика отличаются. Толщина роговицы человека составляет 0,51 мм, у кроликов – 0,37.

Поэтому неудивительно, когда оказывается, что результатам теста нельзя доверять. В одном из опытов одно из анионных поверхностно-активных веществ, давно использовавшееся в качестве основной составляющей бытовых средств для мытья посуды, вызывало серьезные раздражения глаз у кроликов, однако обширный человеческий опыт в результате случайных воздействий этого вещества показывает, что оно абсолютно безвредно¹³⁰. С другой стороны, когда сенсорные раздражители CS и CR тестировались на глазах кроликов и людей, было обнаружено, что люди в 90 раз более чувствительны по отношению к CR и в 18 раз более по отношению к CS, чем кролики¹³³. По словам ученых из «Проктор энд Гембл» (Prоctor and Gamble),

«С помощью результатов экспериментов на кроликах нам не удалось точно спрогнозировать реальное раздражение, которое может возникнуть у человека вследствие непреднамеренного воздействия»¹³⁰.

Тесты на животных также не позволяют разработать на их основе правильное лечение и обработку глазных раздражений. Клинический опыт в области обработки ожогов глаз у человека, вызванных щелочью, показал, что наилучшим способом является тщательная промывка глаза вплоть до полного очищения роговицы, если сделать это в течении 2х часов. У кроликов этот метод не привел к положительным результатам, так как в действительности очищение замедляло восстановление глаза в 3 раза!¹³⁰

Еще одна большая проблема заключается в том, что разные лаборатории могут тестировать одно и то же химическое вещество и получать разные результаты. То же самое может происходить и в рамках одной и той же лаборатории, из-за субъективной оценки результатов тестов¹²⁷. То, что один ученый может классифицировать как сильный раздражитель для глаз, другой может назвать умеренным раздражителем. Таким были результаты одного исследования, опубликованные в 1971 году. В процессе этого исследования 25 лабораторий тестировали 12 химических веществ с известными параметрами раздражения. Результаты, полученные от разных лабораторий, «кардинально различались», и авторы сделали вывод том, что:

«Процедуры, проводимые на глазах и коже кроликов, рекомендуемые сейчас Федеральными службами,...нельзя рекомендовать в качестве стандартных процедур для каких-либо новых норм и правил. При отсутствии тщательного пересмотра такие тесты приведут только к недостоверным результатам»¹³⁴.

Но отношение к тесту Драйза стало меняться только тогда, когда зоозащитные группы обратили на него внимание общественности. В настоящее время существует ряд лабораторных альтернатив, которые могли бы заменить тест Драйза уже сейчас. 135 С подобными же проблемами столкнулись в ходе тестов на чувствительность кожи. В результате сравнительных исследований, проведенных исследовательским центром Хантингтон (Huntington Research Centre) на 6 видах животных – мышах, морских свинках, мини поросятах, обычных поросятах, собаках и бабуинах, были обнаружены «значительные различия в реакции на раздражение между разными видами»¹⁷¹. Увеличение раздражающих свойств вещества приводило с наибольшим различиям. Например, жидкий шампунь против перхоти вызывал сильные раздражения у кроликов, но только небольшое раздражение у добровольцев. У бабуинов и вовсе никакого раздражения зафиксировано не было.

Тест на канцерогенность

Целью подобных тестов является выявление веществ, которые способны вызывать рак у людей, и по экономическим причинам наиболее часто в них используются такие животные, как мыши и крысы. Тесты продолжаются 3 года, вследствие чего они невероятно дороги и не могут быть проведены на всех из более чем 40 000 находящихся в употреблении химических веществ, большинство из которых так и не тестируются. В одном из недавних исследований¹³⁶ сравнили результаты подобных опытов, проведенных на мышах и крысах, и оказалось, что 46% веществ, оказавшимися канцерогенными по отношению к одному из видов, были абсолютно безопасными для другого! Вывод неизбежен:

«К сожалению, очевидно, что канцерогенез у мышей нельзя спрогнозировать на основе положительных данных, полученных на крысах, и наоборот».

Если оказывается, что результаты, полученные на крысах, нельзя перенести на мышей, то как тогда такие тесты могут дать достоверную информацию о том, как будет реагировать человек, особенно ввиду того, какие огромные дозы используются в тестах на животных, насколько длительное воздействие оказывается, а также принимая во внимание различия в обмене веществ у животных и людей?!

В ходе другого исследования, обнародованного Дэвидом Салсбургом (David Salsburg) из Пфайзера (Pfizer), было отмечено, что «...опыты, в которых мыши и крысы подвергались кормлению веществом на протяжении всей своей жизни, как оказалось, могут менее чем с 50-процентной вероятностью обнаружить вещество, потенциально канцерогенное для человека. Основываясь на теории вероятности, пишет Салсбург, мы с большим успехом могли бы кидать монетку¹¹⁴.

Различия в межвидовых реакциях на канцерогены

Талидомид и тестирование на пороки развития.

10000 детей стали инвалидами в результате самой страшной фармацевтической катастрофы в истории. Причиной этого стал талидомид, изначально продававшийся как успокоительное, выпущенный германской компанией «Chemie Gruenenthal» в 1957 году, а затем в Британии компанией Дистиллерз (Distillers) годом позже. Препарат быстро получил клиническое одобрение, что без сомнения было вызвано отсутствием заметной токсичности – животные могли выдерживать огромные его дозы без обнаружения побочных эффектов. 63 Затем стали поступать сообщения о возникновении периферического неврита, как результата токсического действия талидомида на нервную систему. Это серьезное заболевание, оно может начинаться с покалывания в пальцах ног, затем наступает чувство онемения и холода. Онемение распространяется, потом следуют мышечные спазмы, слабость в конечностях и потеря координации.

Симптомы не всегда исчезают даже при отказе от приема препарата. По-видимому, таких неожиданных серьезных последствий нельзя было предсказать на основе результатов опытов на животных, но если бы компания немедленно изъяла препарат из продаж, бедствия таких масштабов удалось бы избежать. К сожалению, препарат оставался в обращении, а через год после первых сообщений о случаях заболевания периферическим невритом появились сигналы того, что талидомид, ко всему прочему, вызывал повреждения плода в утробе человека. В своем письме в журнал «Ланцет» (от 16 декабря 1961 года) доктор У.Г.Макбрайд (Dr W. G. McBride), акушер-гинеколог из Сиднея, описывал серьезные дефекты у детей, чьи матери принимали талидомид во время беременности. «Наблюдал ли кто-нибудь из ваших читателей, - спрашивал он, - подобные отклонения у детей, рожденных матерями, принимавшими этот препарат во время беременности?» К июню 1961 года, за пять месяцев до того, как его предупреждение появилось в «Ланцете», Макбрайд уже стал свидетелем 3 случаев появления у детей необычных уродств, и серьезно заподозрил в этом талидомид. Для того, чтобы проверить свои предположения, он стал проводить опыты на морских свинках и мышах, но не обнаружив в результате никаких отклонений, он засомневался, и эти сомнения преследовали его довольно долгое время¹³⁹. Затем, в конце сентября появилось еще больше детей с нарушениями, и тогда уже Макбрайд убедился в том, что всему виной был талидомид. Очевидно, что результаты тестов на животных были недостоверными. Он написал в «Ланцет» и в Австралийский медицинский журнал (tMedical Journal of Australia) и предупредил медиков об опасности. Объявление Макбрайда повлекло за собой другие тесты на животных, на этот раз их проводил доктор Сомерс, фармаколог из компании «Дистиллерз» (Distillers), но опять же, первые эксперименты не удались⁶³. Для опытов Сомерс выбрал крыс, но никаких отклонений у них не обнаружил, и только когда он начал использовать новозеландских белых кроликов для тестирования талидомида, стали обнаруживаться врожденные нарушения, сходные с теми, которые наблюдались у детей. Сомерсу действительно повезло: ему попался один из тех немногих видов, отличных от человека, на примере которого можно было рассмотреть ужасные побочные эффекты, вызванные талидомидом.

Это правда, что талидомид специально не тестировался на возможность причинения вреда зародышам до своего выпуска на рынок, и стали звучать доводы о том, что для того, чтобы предотвратить другую такую катастрофу, необходимо сперва тестировать новые препараты на беременных животных (тест на тератогенность. «тератогенный» буквально означает «порождающий уродства»).

Это звучит обоснованно, пока мы не обратим более пристальное внимание на трагедию с талидомидом. Даже если бы препарат тестировался на беременных крысах, так часто используемых при попытках обнаружить эмбриональные нарушения, никаких отклонений замечено бы не было, 6 как позже и обнаружил Сомерс. Талидомид не приводит к порокам развития у крыс и целого ряда других животных. Трагедия с детьми все равно бы произошла. В комментарии к этому одному из самых печально известных событий, «Каталог тератогенных веществ» (научный сборник – каталог химических веществ, о которых известно, что они приводят к порокам внутриутробного развития) пишет:

«..некоторые... выводы, сделанные в результате наблюдений, были очень натянутыми. В действительности, чувствительность разных видов на талидомид представляла собой очень широкий спектр реакций»¹⁴⁰.

К 1966 году появились 14 отдельных публикаций, в которых описывалось действие талидомида на беременных мышей. Почти все сообщали об отрицательных результатах, или о нескольких дефектах, которые не напоминали характерные результаты воздействия препарата. Эксперименты Макбрайда на мышах тоже ни к чему не привели, когда он пытался подтвердить свои подозрения относительно препарата. В своей книге «Лекарства, вызывающие уродства» (Drugs as Teratogens), Дж.Л. Шардейн (J. L. Schardein) пишет:

«Примерно у 10 видов крыс, 15 видов мышей, 11 пород кроликов, 2 пород собак, 3 видов хомяков, восьми видов приматов, а также у других настолько разных животных, как кошки, броненосцы, морские свинки, свиньи и хорьки, на которых тестировался талидомид, тератогенное действие препарата наблюдалось очень редко»¹⁴¹.

Упомянутое действие талидомида можно наблюдать только на примере реакций некоторых видов кроликов и приматов. Поэтому если талидомид чему и научил нас, так это тому, что разные виды реагируют совсем по-разному, и что беременным женщинам следует принимать лекарства только когда это действительно необходимо. Талидомид, который прописывался в качестве успокоительного или для облегчения токсикоза, вряд ли был жизненно необходим.

После трагедии с талидомидом прошло уже довольно времени, и ученые теперь знают больше о тестах на тератогенность, и считается, что такие тесты не имеют большой ценности для науки. Различия в физиологической структуре беременных животных, в функции и биохимических свойствах плаценты усугубляют различия в обмене веществ, экскреции, распространении и абсорбции веществ, и без того существующие между животными, и делают невозможным достоверное прогнозирование. Например, из 800 химических веществ, тератогенность которых была обнаружена в ходе опытов на животных, только менее чем о 25 известно, что они оказывают негативное воздействие на людей. 142

Различия межвидовых реакций в тестах на врожденные дефекты

Но эти тесты все-таки выполняют определенную функцию. По мнению Питера Льюиса (Peter Lewis), врача из больницы Хаммерсмит (Hammersmith Hospital) в Лондоне, тесты на тератогенность «...для науки, в сущности, бесполезны». И тем не менее, полагает он,

«Они помогают реагировать на жалобы общественности по поводу пренебрежения надлежащим тестированием лекарственных средств. Другими словами, «что-то», делается, хотя это и не то, что нужно»¹⁴⁴.

А профессор Д.Р. Ноукинс (D. F. Hawkins) из Института акушерства и гинекологии (the Institute of Obstetrics and Gyanecology), также главный акушер и гинеколог больницы Хаммерсмит в Лондоне, раскрывает истинные мотивы, стоящие за этими тестами:

«Создается впечатление, что большинство перинатальных токсикологических исследований скорее стремится создать узаконенное медицинское прикрытие для работы фармацевтических компаний и политическое прикрытие для официальных регулирующих органов, чем получить информацию, которая могла бы быть значимой для лечения людей». 5

Аспирин привлек особое внимание к этой проблеме. Было доказано, что он обладает тератогенным действием на крыс, мышей, морских свинок, кошек, собак и обезьян, но несмотря на то, что он широко применялся беременными женщинами, он не вызывал у них характерных нарушений⁶³. Это неизбежно приводит к заключению о том, что такие тесты проводятся не с научными или медицинскими целями, а по политическим и законодательными причинам, что является жестоким и нелогичным ответом на реакцию общественности, обеспокоенной историей с талидомидом. Р.У.Смителлс (R. W. Smithells), профессор педиатрии из университета Лидса (the University of Leeds) и бывший член Комитета по безопасности лекарственных препаратов (the Committee on Safety of Medicines), подводит итог:

«Обширные исследования влияния на репродукцию животных, которым теперь подвергаются все новые лекарства, являют собой больше упражнение по работе с общественностью, чем вносят какой-либо вклад в безопасность лекарственных средств.

...Нелогичность ситуации демонстрируется тем, что все еще остаются в употреблении препараты, о которых известно, что они оказывают тератогенное воздействие на некоторых млекопитающих (например, аспирин, пенициллин/стрептомицин, кортизон). И наоборот, новый препарат, победно преодолевший исследования на животных, может, тем не менее, оказаться тератогенным по отношению к человеку»¹⁴⁵.

Тесты на животных часто создают обманчивое мнение о безопасности лекарственного средства, и они также часто приводят к тому, что потенциально полезные действенные средства отвергаются из-за побочных эффектов, которые никогда бы не возникли у человека. Данные о том, что в лучшем случае один из четырех побочных эффектов, спрогнозированных на основе опытов на животных, в действительности отмечается у пациентов, подтверждают эту мысль. 71 В качестве отличного примера этому можно привести пенициллин, который ни в коем случае не был бы одобрен, если бы его тогда тестировали на морских свинках 6, как это обычно делают сегодня при исследовании на предмет возможности возникновения инфекций. Для знаменитого открытия Флеминга, сделанного им в 1928 году, животные не понадобились, он использовал всего лишь чашку для культивирования микроорганизмов. Флеминг заметил, что бактерии не размножались в культурной среде, случайно загрязненной плесневым грибом, penicillium notatum, попавшим в лабораторию через открытое окно. Очевидно, что гриб производил что-то ядовитое для бактерий, и Флеминг назвал это пенициллином. Но даже задолго до эпохального открытия Флеминга во многих семьях хранили плесень на влажных сырах, чтобы накладывать ее на раны в случае развития инфекций. Впоследствии оказалось, что этот плесневой гриб был источником пенициллина¹⁴⁶.

Флеминг боялся, что пенициллин будет нейтрализовываться кровью, и, казалось, его худшие опасения подтверждались, когда он вводил пробу кроликам. На самом деле, кролики быстро выводили пенициллин из организма с мочой, но тогда этого еще не понимали. Результаты настолько расстроили Флеминга, что он постепенно потерял интерес в этом и ограничил применение пенициллина только наружным использованием¹⁴⁷. Позднее ученые из Оксфорда, Флори (Florey) и Чейн (Chain), «воскресили» это лекарство и обнаружили, что оно излечивало специально зараженных мышей. Флори позднее так рассказывал об этом:

«...мышей использовали в первичном тесте на токсичность из-за их небольшого размера, но то, что человек в этом отношении похож на мышь, а не на морскую свинкуоказалось такой удачей. Если бы мы использовали только морских свинок, пришлось бы заключить, что пенициллин токсичен, и, скорее всего, мы не продолжили бы свои старания по созданию вещества, которое можно было бы испытывать на человеке»¹⁴⁸.

Но удача на этом не закончилась. Для спасения одного тяжело больного пациента Флеминг хотел однажды ввести пенициллин ему прямо в позвоночник, но чем это закончилось, неизвестно. Флори пытался повторить тот же эксперимент на кошке, но дожидаться результатов не было времени, если они хотели сохранить шанс больного на выживание. Пациент Флеминга получил свою инъекцию и поправился, но кошка Флори погибла...¹⁴⁷

На самом деле, многие лекарства стали использоваться в терапевтической практике без предварительного тестирования на животных. Среди примеров – дигиталис, влияющий на работу сердца, хинин для лечения малярии, таволга для амебной дизентерии и первые ингаляционные анестетики, которые, наряду с улучшением санитарных условий, повлияли на быстрое развитие хирургии. В одном серьезном обзоре проблем межвидовой вариативности американские ученые Коппаньи (Koppanyi) и Эйвери (Avery) утверждают:

«Если бы эти лекарственные средства были протестированы на животных на предмет своей безопасности, многие из них никогда бы не были использованы в клинической практике»⁶.

Поэтому неудивительно, что результаты опытов на животных часто противоречили результатам, полученным в ходе клинических наблюдений. Благотворное действие дигиталиса в качестве средства, применяемого при болезнях сердца, было известно на протяжении многих лет, но в широкое обращение он попал с большой задержкой, так как тесты на животных показали риск повышения кровяного давления¹⁵⁰. Впоследствии клинические наблюдения показали, что это не так.

Еще один пример – это сорбитоловое железо, применявшееся для лечения железодефицитной анемии. Внутримышечные инъекции крысам и мышам вызывали у них саркому в месте инъекции, и его возможное использование в клинической практике казалось делом очень опасным. Но через 20 лет после первоначальных наблюдений за крысами клиническая практика показала, что это вещество опасности для пациентов не представляет⁶⁷. Сальбутамол, применявшийся для лечения астмы и бронхоспазмов вызывал образование опухолей у крыс (но не у мышей), и его клинические испытания в США были приостановлены. Но препарат уже находился в обращении в Великобритании на протяжении нескольких лет, и никаких признаков канцерогенности у людей обнаружено не было¹⁵¹. Фуросемид, диуретик, хорошо переносимый человеком, как впоследствии оказалось, вызывал серьезные поражения печени у мышей, при этом поражающим фактором выступал метаболит, не принимавший каких-либо опасных форм у человека⁶⁷. А 6-азауридин, не вызывавший никаких осложнений у людей при лечении рака, подавлял деятельность костного мозга, иногда вплоть до летального исхода, у собак через 7-10 дней применения, хотя использовались гораздо меньшие дозы⁶⁷.

Мы уже видели, как межвидовые различия в метаболизме могут повлечь за собой непредвиденные токсические эффекты. Однако, по словам Бернарда Броуди (Bernard Brodie) из Национального института сердца г. Бетесда (Bethesda’s National Heart Institute), подобные различия затрудняют оценку эффективности лекарств, и, следовательно, «...создают серьезные препятствия для разработки новых терапевтических средств». Он ссылается на меперидин, наркотический анальгетик:

«Меперидин... метаболизируется человеком со скоростью около 17% в час. Для изучения его распределения Г.Г.Бернс (G.G.Burns) из нашей лаборатории решил дать собаке это вещество из расчета 20г на кг, что для человека означало бы огромную дозу. Он был готов к использованию искусственной вентиляции легких, так как ожидал возникновения тяжелых последствий, в том числе дыхательной недостаточности. Препарат был введен а 20 минут спустя к его удивлению, собака спрыгнула со стола и убежала. Собака оказалась сравнительно стойкой к действию этого наркотика из-за исключительно высокой скорости биотрансформации меперидина, от 70 до 90 процентов в час, для данного вида. Можно предположить, сколько анальгетиков, полезных для человека, но оказавших минимальное воздействие на животных, все еще пылится на полках в фармацевтических компаниях только потому, что слишком быстро метаболизировались у какого-то одного вида, на котором их тестировали»⁴.

В качестве другого примера Броуди приводит антикоагулянт этилискумацетат. К счастью, пишет он, препарат тестировали на кроликах, которые метаболизируют его примерно с такой же скоростью, как и люди. Но совпадение скорости метаболизма - это всего лишь совпадение, так как механизмы метаболизма этого вещества у человека и кролика абсолютно различны. И наоборот, собака метаболизирует препарат в целом по такой же схеме, что и человек, зато так медленно, что если бы его изучали на данном виде, его бы скорее всего отбросили как небезопасное.

Данные говорят со всей строгостью о том, что тесты на животных не только не могут защитить общество, но, более того, еще и порождают опасные заблуждения, что усугубляет ситуацию с ятрогенными заболеваниями. Следовательно, токсикологи поддерживают иллюзию безопасности, используя при этом животных для выполнения требований официальных предписаний. В подтверждение нашим доводам можно упомянуть тот факт, что некоторые лекарственные препараты попадают на рынок и используются в клинических процедурах, несмотря на то, что «провалили» тестирование на животных! И фарлутал, и алексан используются при лечении раковых заболеваний, хотя компания открытым текстом заявляет:

«Следует отметить, что долгосрочные исследования [фартутала] на собаках породы бигль показали развитие новообразований в молочных железах, оказавшихся злокачественными. Однако, то, что эти данные могут иметь какое-либо отношение к человеку, установлено не было».

(Farmitalia Carlo Elba)

«Известно, что «Алексан» является тератогеном для некоторых видов животных, и беременным женщинам, или тем, кто только к этому готовится, следует принимать его только после тщательного анализа всех возможных рисков».

(Пфайзер)

Можно возразить, что если эти лекарства предназначены только для тяжелых случаев, зачем тогда вообще при этом учитывать результаты опытов на животных? Если это правда, зачем вообще проводить подобные эксперименты?

Другой пример – препарат «Diane», предназначенный для лечения акне¹⁵². Препарат вышел на рынок, несмотря на то, что приводил к раку печени у крыс, при этом в материалах компании содержалось уже известное предупреждение - «актуальность для человека неизвестна». А когда обнаружилось, что противоэпилептический препарат тегретол приводит к образованию опухолей печени у крыс¹⁵³, в материалах производителя утверждалось, что данные «... не представляют особого значения для терапевтического использования препарата». Профессор Деннис Парк (Dennis Parke), крупнейший британский биохимик, приводит другой пример, в данном случае одного широко используемого кортикостероидного препарата:

«Известно, что кортикостероиды оказывают тератогенное воздействие на грызунов, значение этого факта для человека никогда не было оценено, и тем не менее, им предпочли пренебречь. Несмотря на это, практика оценки кортикостероидных препаратов с помощью грызунов существует, а препараты с сильно выраженным тератогенным действием, обнаруженным на грызунах при использовании доз, сходных с теми, которые используются при лечении пациентов, находятся в обращении и считаются безопасными, а от производителя требуется лишь указать, что препарат вызывает врожденные дефекты у экспериментальных животных, значение которых для человека неизвестно»¹⁵⁴.

То же касается клинических испытаний и новых терапевтических процедур. Ученые из Ожогового исследовательского центра (Burns Research Unit) при Бирмингемской травматологической больнице (Birmingham’s Accident Hospital) провели испытания антигистаминного препарата на волонтерах на предмет его (предположительно) благотворного действия на человека. Предварительные тесты на морских свинках и кроликах, проведенные другими исследователями, показали негативные результаты, но ученые заявили, что:

«...негативные результаты, полученные на животных, еще не говорят о том, что антигистаминные препараты могут влиять на заживление ожогов у человека. Поэтому мы решили провести эксперимент на группе волонтеров, каждый из которых получит ожоги одинаковой степени тяжести, и половина из них будет принимать антигистаминный препарат»¹⁵⁵.

Понятно, что результаты исследования не могли быть неверными, потому что, как указывают другие исследователи в области заживления ожогов, «...биологические различия между использованными видами животных и человеком настолько велики, что перенесение данных на человека было бы неверным и опасным»^156. И если тесты на животных приводят к таким сомнительным результатам, зачем вообще их проводить?

Тестами на животных иногда пренебрегают, но иногда их используют для того, чтобы показать какие либо преимущества нового препарата перед другими. Мы уже видели, как продвигался на рынок опрен, как средство, которое может изменять ход течения заболевания (артрита). Это было бы его огромным коммерческим преимуществом, если бы было правдой, перед другими конкурирующими препаратами, которые в лучшем случае могли только облегчать симптомы. Но искусственно вызванный у мышей артрит не является хорошей моделью этого заболевания у человека, и результаты таких исследований не подтверждаются у пациентов. Еще один противоартритный препарат суграм, исходя из результатов тестов на животных, рекламировался как «щадящий для желудка», что было большим преимуществом по отношению к подобным препаратам, которые могут приводить к поражению желудка. Но клинические исследования показали, что суграм ничем не отличался от других препаратов, и компанию, «Roussel Laboratories», дочернюю компанию «Hoechst», обвинили в ложной информации в рекламе и приговорили к штрафу в 20 000 фунтов. Согласно сообщению в «Ланцете»¹⁵⁷, эксперты-свидетели с обеих сторон «...согласились, что «...данные тестов на животных невозможно переносить на человека без риска».

В другом случае компания Пфайзер получила выговор от британского журнала «Вестник терапии и фармацевтики» (Drug and Therapeutic Bulletin) за ложные заявления, сделанные в рекламе противоастматического средства эксирель, выпускаемого этой компанией.

Основываясь на результатах опытов на животных, Пфайзер заявляла, что эксирель имеет преимущества над другим подобным лекарством, сальбутамолом¹⁵⁸. «Вестник терапии и фармацевтики» призвал Пфайзер:

«...признать, что результаты исследований, доказывающих, что эксирель обладает более селективным действием, чем сальбутамол, не применимы для использования при лечении людей»¹⁵⁸.

С другой стороны, компании могут приводить тот факт, что тесты на животных часто приводят к неадекватным результатам, для защиты от претензий к какому-либо из своих продуктов. Хорошим примером является тест Драйза и решение суда в Огайо в 1974 году. Одна девушка повредила себе глаз шампунем. Проведя тест Драйза, американское Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA) обнаружило, что действительно, шампунь обладал раздражающим эффектом и подало в суд на производителя. Но суд северного федерального судебного округа в Огайо (the Northern District Court of Ohio) вынес решение в пользу компании, частично потому, что FDA не смогло доказать, что результаты тестов на животных могут быть перенесены на человека¹⁵⁸.

В случае с Депо-Провера, контрацептивом длительного действия, производимого компанией Апджон (The Upjohn Company), производители заявляли, что запрет, наложенный на их продукцию, должен быть снят, так как результаты тестов, доказавшие его опасность, были неверными¹⁶⁰. Депо-Провера приводит к раку у биглей и обезьян, но по мнению компании, ни один из этих видов не может служить моделью для оценки потенциальной опасности его для людей. Британский Комитет по безопасности лекарственных средств сообщает, что «...применимы ли эти результаты к человеку, установлено не было»¹⁶¹. Тем не менее, министр здравоохранения, несмотря на официальные рекомендации комитета, решил запретить лекарство.

Если результаты тестов на животных и не внушают доверия, то их хотя бы можно приспособить к чему угодно: сказать, что они неприменимы, когда это необходимо, игнорировать, когда захочется, а также использовать для якобы доказательства преимуществ над конкурирующей продукцией. После случая с талидомидом число тестов на животных сильно возросло, частично из-за Закона о медицине (Medicines Act)от 1968 года, но парадоксально, что именно неуверенность в результатах тестов привела к тому, что их стали чаще проводить. Однако, несмотря на возросшее количество тестов, число случаев ятрогенных заболеваний достигло масштабов эпидемии, а препараты часто удаляются из обращения по причине возникновения непредвиденных негативных последствий. Более того, всем известные трагические случай с эралдином и опреном произошли уже после принятия Закона о медицине, доказывая, что мы не можем переложить ответственность за свое здоровье на животных, которые нам могут дать лишь иллюзию безопасности. Невероятно, но находятся многие, кто требуют увеличения исследований для того, чтобы понять, как именно нужно переносить результаты с животных на людей:

«Основной целью современной токсикологии является установление причин различия межвидовых реакций и восприимчивости к токсичным веществам, в надежде усовершенствовать современные возможности предвидения реакций у человека на основе исследований с использованием животных»²¹.

Именно такая одержимость тестами на животных замедлила разработку и внедрение более гуманных и более надежных методов.

В академическом свете, также, эксперименты на животных могут служить серьезным преимуществом – если животная модель оказывается неадекватной, можно подобрать другой вид животного, затем еще один, давая начало бесконечному ряду научных публикаций, мерилу успеха. Хорошим примером служит использование животных в экспериментальной психологии. Ученым из университетского колледжа в Суонси (University College Swansea) показалось, что существует недостаток данных о том, как голод влияет на конфликты у грызунов:»Те данные, которыми обладаем, характеризуют главным образом крыс, и допускают двоякое толкование. Для этого и были проведены исследования... при которых пищи лишались мыши.»¹⁶² А в университете Ньюкасла (University of Newcastle) мозг голубей подвергали ударам для изучения последствий для памяти¹⁶³. Предыдущие эксперименты показали сходные последствия и у других видов, но ученым показалось, что «...именно голубь был тем видом, который не был адекватно изучен в этом отношении.»

Позже мы узнаем, как можно избежать серьезных бед, вызванные лекарственными препаратами, если мы начнем применять другие методы исследования и перестанем доверять результатам тестов на животных. Но даже если бы альтернативы не существовало, тот факт, что вивисекция настолько недостоверна, с уверенностью говорит за то, что новые препараты необходимо ограничить только самыми необходимыми для того, чтобы уменьшить потенциальную опасность. На самом деле, медицинские источники изобличают тот факт, что большинство новых лекарств не добавляют ничего нового к тем, которые уже доступны, и производятся для тех областей медицины, для которых уже существует чрезмерное количество лекарственных средств. А миллионы животных страдают и умирают, потому что кто-то производит и тестирует лекарства, которые медицине не нужны. Поэтому давайте внимательнее взглянем на ту отрасль промышленности, которая повинна в этих массовых убийствах, на отрасль, фармацевтические продукты которой называются «этичными».

1. G.Pickering, BMF, 1615-1619, 26 December,1964
2. «The Opren Scandal», Panorama, BBC1, 10 January,1983
3. BMF, 459-460, 14 August, 1982
4. B. Brodie, Clinical Pharmacology & Therapeutics, 374-380, volume 3, 1962
5. D. F. Hawkins (Ed.), Drugs and Pregnancy – Human Teratogenesis and related problems (Churchill Livingstone 1983)
6. T. Koppanyi and M. A. Avery, Clinical Pharmacology & Therapeutics, 250-270, volume 7, 1966
7. N. Irving Sax, Cancer-causing Chemicals (Van Nostrand Reinhold, 1981)
8. L. Friedman, Toxicology & Applied Pharmacology, 498-506, volume 16, 1969
9. G. Zbinden, Advances in Pharmacology, 1-112, volume 2, 1963
10. L. E. Davis, Journal of American Veterinary Medical Associations, 1014-1015, volume 175, 1979
11. D. Guthrie, A History of Medicine (Nelson, 1945)
12. D. F. Fraser Harris, New Health, September 1963: См. Также 149.,а также Главу 5 и ссылки в ней
13. L. Whitby, Practicioner, 650-660, December,1937
14. C.T. Dollery in Risk-Benefit Analysis in Drug Research, J. F. Cavalla (Ed.) (MTP Press Ltd, 1981)
15. A long – but by no means complete – list of animal models of human diseases is given by C.E. Cornelius, New England Journal of Medicine, 934-944, volume 281, 1969
16. Lancet, 19, 3 July, 1948
17. M. J. Ball, et al, Neurobiology of Ageing, 127-131, volume 4, 1983
18. Lancet, 357-358, 26 February, 1949
19. Lancet, 674, 24 March, 1951
20. P.K. Jeffery, et al, Proceedings of the Physiological Society, 53P, February, 1984
21. E. J. Calabrese, Drug Metabolism Review, 505-523, volume 15, 1984
22. M. Massoudi, et al, Annals of Nutrition & Metabolism, 26-37, volume 27, 1983
23. Lancet, 99, 20 July, 1946
24. См. ссылку 25. Свиньи представляют собой наилучшую доступную модель для изучения атеросклероза у человека, однако подобные исследования являются сложными и затратными.
25. D. R. Gross, Animal Models in Cardiovascular Research (Martinus Nijhoff, 1985)
26. J. P. Whisnant in Cerebral Vascular Diseases (2nd Conference), C. H. Millikan (Ed.) (Grune & Stratton, 1958)
27. W. H. Ogilvie, Lancet, 419-424, 23 February, 1935
28. W. H. Ogilvie, Lancet, 555-560, 21 March, 1953
29. R. Doll, Cancer, 2475-2485, volume 45, 1980
30. Medical Reviews, 23-35, February, 1951
31. Например, см. BMF, 1732, 12 June, 1982 и New England Journal of Medicine, 1226-1232, volume 314, 1986
32. BMF, 1272, 2 December, 1950
33. N. R. Farnsworth, and J. M. Pezzuto, paper presented at the University of Panama workshop sponsored by the International Foundation for Science, 1982. Reproduced in Lord Dowding Fund Bulletin, 26-34, no. 21, 1984
34. Dr Larry Weisenthal of the Long Beach Veterans Administration Hospital at the University of California, speaking on BBC Radio 4’s «Medicine Now» programme (4 June, 1985)
35. H. B. Stoner, Advances in Shock Research, 1-9, volume 2, 1979
36. L. B. Hinshaw, et al, Archives of Surgery, 1410-1418, volume 119, 1984
37. A. Demaria, et al, Lancet, 1363, 15 June, 1985
38. См. Главу 5
39. The Wellcome Museum of the History of Medicine (Science Museum, London, 1986)
40. W. Risden, Lawson Tait, a biographical study (NAVS, 1967)
41. Lawson Tait, Transactions of the Birmingham Philosophical Society, 20 April, 1882, reproduced in reference 40
42. Birmingham Daily Mail, 21 January, 1882
43. Доктор Беддоу Бейли цитирует многих хирургов, которые выступали против вводящих в заблуждение результатов тестов на животных, см. ссылку 149.
44. F. Treves, BMF, 1389, 5 November, 1898
45. Lancet, 1003, 5 May, 1951
46. BMF, 659-660, 3 march, 1984
47. R. B. Griepp, et al, in J. S. Najarian and R. L. Simmons (Ed.), Transplantation (Lea & Febiger, 1972)
48. Lancet, 687-688, 29 March, 1980
49. Dr. Albert Iben, Stanford University cardiac surgeon reported in the Erie Daily Times, 23 May 1968: reproduced in Animal Defender, December, 1968 (NAVS Journal)
50. S. W. Jamieson, et al, Lancet, 1130-1132, 21 May, 1983
51. C. M. Burve, Lancet, 517-519, 8 March, 1986
52. R. Y. Calne, et al, BMF, 1345-1351, 3 December 1966
53. R. Y. Calne, et al, BMF, 645-651, 14 September, 1963, описывает 5 случаев пересадки почек, «…в которых была совершена попытка избежать иммунологического отторжения путем непосредственного применения экспериментальных методов, давших обнадеживающие результаты при испытании их на собаках». В течение последующих двух месяцев четверо из пяти пациентов умерли.
54. Lancet, 419-420, 22 February, 1986
55. R. Y. Calne, et al, Lancet, 1342, 8 June, 1985
56. J. Collier, et al, Lancet, 216, 25 Janury, 1986
57. J. W. Fabre, Transplantation, 223-234, volume 34, 1982
58. Sunday Times, 5 December, 1982
59. Guardian, 25 March, 1983
60. New Scientist, 7, 29 November, 1984
61. Nature, 88, 8 November, 1984
62. Daily Telegraph, 30 June, 1986
63. R. D. Mann, Modern Drug Use, an Enquiry on Historical Principles (MTP Press Ltd., 1984)
64. P. F. D’Arcy, et al, Iatrogenic Diseases (Oxford University Press, 1979) – recorded in reference 63
65. A. D. Welch in Drug Responses in Man, G. Wolstenholme and R. Porter (Eds.) (Churchill Livingstone, 1967). See also reference 129
66. зомакс был убран с американского рынка в 1983 году после нескольких случаев смерти, вызванных аллергическими реакциями на его употребление. В Великобритании это лекарство исчезло спустя 23 месяца, после семи смертельных случаев и свыше 500 случаев возникновения негативных реакций.
67. M. Weatherall, Nature, 387-390, 1 April, 1982
68. G. Zbinden, Applied Terapeutics, 128-133, volume 8, 1966
69. G. Zbinden, The Handbook of Biochemistry and Biophysics (World Publishing Company of Cleveland, Ohio, 1966
70. J. T. Litchfield Jnr, Clinical Pharmacology & Therapeutics, 665-672, volume 3, 1962
71. A. P. Fletcher, Journal of the Royal Society of Medicine, 693-698, volume 71, 1978
72. G. R. Venning, BMF, 199-202, 15 January, 1983
73. F. H. Gross and W. H. Inman (Eds.) Drug Monitoring, (Academic Press, 1977)
74. BMF, 136-138, 19 July, 1952
75. Opren: Clinical & Laboratory Experience, (Dista Products Ltd, 26 September, 1980)
76. В источнике 75 при описании эксперимента на животных о светочувствительности не упоминается
77. M. F. Cuthbert in Current Approaches in Toxicology, B. Ballantyne (Ed.)(Wright & Sons, 1977)
78. О негативных реакциях и человеческих смертях говорится в источнике 63; исходные тесты на животных описаны в Arzneim-Forsch (Drug Research), 1100-1107, volume 23, 1973
79. В 1980 году было официально объявлено о 2524 случаях смерти, вызванных (неправильным) употреблением медикаментов. (BMF, 223, 15 January, 1983
80. R. C. Heel, et al, Drugs, 169-206, volume 24, 1982
81. Lancet, 534, 5 March, 1977
82. R. Hess, et al, Lancet, 424-425, 26 August, 1972
83. T. Tsubaki, et al, Lancet, 696-697, 3 April, 1971
84. M. H. Briggs, in Biomedical Research Involving Animals, Proceedings of the XVIIth CIOMS Round Table Conference, Geneva, 8-9 December, 1983, Z. Bankowski and N. Howard-Jones (Eds.) (CIOMS, 1984)
85. Британский национальный фармацевтический справочник (The British National Formulary, 1983) указывает, что доза клиндамицина для приема внутрь составляет 150-300 мг каждые 6 часов, то есть, максимум 13 мг на килограмм веса в день. Крысы и собаки могли выносить дозу свыше 300 мг/кг (J.E.Gray, et al, Toxicology & Applied Pharmacology, 516-531, volume 21, 1972)
86. Lancet, 121, 12 January, 1985
87. J. K. Heiberg and E. Svejgaard, BMF, 825, 26 September, 1981
88. New Scientist, 218, 17 July, 1980
89. W. H. Inman in Monitoring for Drug Safety, W. H. Inman (Ed.) (MTP Press Ltd, 1980)
90. A. Melville and C. Johnson, Cured to Death, (new English Library, 1983)
91. F. I. McMahon, Medical World News, 168, volume 6, 1965
92. S. J. Alcock, Proceedings of the European Society for the Study of Drug Toxicity, 184-190, volume 12, 1971
93. R. Stewart Harris, et al, Lancet, 219-220, 28 July, 1984
94. C. Moroni, et al, Lancet, 45 and references therein, 7 January, 1984
95. C. F. George, BMF, 1397-1399, 22 November, 1980
96. Lancet, 129-130, 19 July, 1980
97. Anaesthesiology, 109-110, volume 24, 1963
98. P. D. Stolley, American Review of Respiratory Deseases, 883-890, volume 105, 1972
99. Источник под номером 101 утверждает, что доза 1 мг/кг не убивает кошку. Это в 175 раз превышает дозу, о которой впоследствии стало известно, что она представляет собой опасность для астматиков. То есть, 0,4 мг на человека весом 70 кг или 0,0057 мг/кг.
100. S. Carson, et al, Pharmacologist, 272, volume 18, 1971
101. J. M. Collins, et al, British Journal of Pharmacology, 35-45, volume 36, 1969
102. I. Rosenblum, et al, Toxicology & Applied Pharmacology, 1-8, volume 7, 1965
103. См. 9 и 104
104. R. Levine, Pharmacology: Drug Actions & Reactions (Little, Brown and Co., 1978)
105. Estimate by Dr. Sidney Wolfe, director of the Ralf Nader Health Research Group (Lancet, 353, 11 February, 1984)
106. D. H. Chatfield and N. J. Green, Xenobiotica, 133-144, volume 8, 1978
107. D. V. Parke, and R. L. Smith (Eds.), Drug Metabolism – from Microbe to Man (Taylor & Francis, 1977)
108. Report on the LD50 Test, Advisory Committee on the Administration of the Cruelty to Animals Act 1876 (Home Office, 1979)
109. G. E. Paget (Ed.), Methods in Toxicology (Blackwell Scientific Publcations Ltd, 1970)
110. Human Toxicology, 85-92, volume 3, 1984
111. G. Zbinden and M. Flury-Roversi, Archives of Toxicology, 77-99, volume 47, 1981
112. Sixth Report of the Cosmetic Ingredient Review Expert Panel, Journal of the American College of Toxicology, volume 3, 1984
113. Clinical Toxicology of Commercial Products, 1976
114. D. Salsburg, Fundamental & Applied Toxicology, 63-67, volume 3, 1983
115. R. Heywood in The LD50 Test: Evidence for Submission to the Home Office Advisory Committee, prepared by CRAE, the Committee for the Reform of Animal Experimentation, August, 1977
116. V. K. H. Brown, оттуда же
117. M. Dawson, Cellular Pharmacology (Charles C. Thomas, 1972)
118. См. ссылку 111
119. R. Goulding in Monitoring for Drug Safety, W. H. Inman (Ed.) (MTP Press Ltd, 1980)
120. R. H. Jackson, et al, BMF, 1468, 12 November, 1983
121. P. Rogers in The LD50 Test, см. Ссылку 115
122. D. Lorke, Archives of Toxicology, 275-287, volume 54, 1983
123. New Scientist, 23 June, 1977
124. A. D. Dayan, et al, Lancet, 555-556, 10 March, 1984
125. R. Bass, et al, Archives of Toxicology, 183-186, volume 51, 1982
126. Home Office Statistics, 1986 (HMSO, 1987)
127. R. Heywood in Testing for Toxicity, J. W. Gorrod (Ed.) (Taylor & Francis, 1981)
128. B. Ballantyne and D. W. Swanston in Current Approaches in Toxicology, B. Ballantyne (Ed.) (Wright & Sons, 1977)
129. F. Coulston and D. Serrone, Annals of the New York Academy of Science, 681-706, volume 162, 1969. См. также 128 и 130.
130. E. V. Buehler and E. A. Newmann, Toxicology & Applied Pharmacology, 701-710, volume 6, 1964
131. C. Muir, et al, Toxicology Letters, 1-5, volume 18, 1983
132. R. B. Kemp, et al, Cytobios, 153-159, volume 36, 1983
133. D. W. Swanston in Animals and Alternatives in Toxicity Testing, M. Balls, R. J. Riddell and A. N. Worden (Eds.) (Academic press, 1983)
134. C. S. Weil and R. A. Scala, Toxicology & Applied Pharmacology, 276-360, volume 17, 1971
135. In vitro альтернативы тесту Драйза, описанные на Международном Конгрессе в Швейцарии (апрель 1984). Proceedings published in Food & Chemical Toxicology, no.2, volume 23, 1985
136. F. J. Di Carlo, Drug Metabolism Review, 409-413, volume 15, 1984
137. A. D. Dayan and R. W. Brimblecombe (Eds.), Carcinogenicity Testing (MTP Press Ltd, 1978)
138. R. Howe, Nature, 594, 7 August, 1965
139. The Sunday Times «Insight» Team, Suffer the Children – The Story of Thalidomide (Andre Deutsche, 1979)
140. T. H. Shepard, Catalogue of Teratogenic Agents (John Hopkins Press, 1976)
141. Cм. 5 и 63
142. K. S. Larsson, et al, Lancet, 439, 21 August, 1982
143. Handbook of Teratology, volume 4, J. G. Wilson and F. C. Fraser (Eds.) (Plenum Publishing Co. Ltd., 1978)
144. P. Lewis in reference 5
145. R. W. Smithells in Monitoring for Drug Safety, W. H. Inman (Ed.) (MTP Press Ltd, 1980)
146. A. McGlashan, Lancet, 1332-1333, 24 December, 1955
147. «The Discovery of Penicillin», BBC Radio 4, 5 August, 1981
148. H. Florey, Conquest, January, 1953
149. M. Beddow Bayly, The Futility of Experiments on Living Animals (NAVS 1962)
150. См. 149
151. F. E. Karch in Side Effects of Drugs, Annual 3, M. N. G. Dukes (Ed.) (Excerpta Medica, 1979)
152. Diane promotional literature, Berlimed Pharmaceuticals, a Division of Schering Chemicals Ltd
153. Tegretol promotional literature, Geigy Pharmaceuticals Ltd
154. D. V. Parke in Animals in Scientific Research: An Effective Substitute for Man?, P. Turner (Ed.) (Macmillan, 1983)
155. S. Sevitt, et al, BMF, 57, 12 July, 1952
156. C. L. Fox Jnr and S. E. Lasker, Annals of the New York Academy of Sciences, 611-617, volume 150, 1968
157. J. Collier and A. Herxheimer, Lancet, 113-114, 10 January, 1987
158. SCRIP, 18, 10 September, 1984
159. D. Pratt, Alternatives to Pain (Argus Archives, 1980)
160. Washington Post, 11 January, 1983
161. BMF, 1426, 15 May, 1982
162. S. Al-Malike and P. F. Brain, Animal Behaviour, 562 – 566, volume 27, 1979
163. A. Sahgal, Behavioral Brain Research, 49-58, volume 11, 1984
164. К началу 1980 года ICI получили 2600 жалоб; в 1200 случаях выплаты были произведены, в 1000 других было отказано. («A Question of Balance», Office of Health Economics, 1980)
165. R. Cockel, Gut, 515-518, volume 28, 1987
166. «Agenda for Health», A Report from the Association of the British Pharmaceutical Industry, 1987
167. «World in Action», Granada Television, 9 November, 1987
168. SCRIP, 2, 2 October, 1987
169. D. Schuppan, et al (Eds.), The Contribution of Acute Toxicity Tests to the Evaluation of Pharmaceuticals (Springer Verlag, 1986)
170. G. N. Volans в источнике 169
171. R. E. Davies, et al, Journal of the Society of Cosmetic Chemists, 371-381, volume 23, 1972

Перейти к следущей главе

Вернуться к началу этой главы

Оглавление

ЖЕСТОКИЙ ОБМАН. Использование животных в медицинских исследованиях. Доктор медицины Роберт Шарп
© Sharpe R. The Cruel Deception. Wellingborough: Thorsons Publishers Limited, 1988. – 288 p.
© ВИТА Центр защиты прав животных. Перевод с английского. 2008
© ВИТА Центр защиты прав животных. Право на публикацию в России. 2008

Сохранить книгу «ЖЕСТОКИЙ ОБМАН» в формате doc (zip. 888 Kb)

Читайте также книгу Р. Шарпа «Наука проходит испытание» Сохранить книгу в формате doc (zip. 116 Kb)