ЖЕСТОКИЙ ОБМАН

Использование животных в медицинских исследованиях

Доктор Роберт Шарп

Предисловие Джулии Кристи

© Sharpe R. The Cruel Deception. Wellingborough: Thorsons Publishers Limited, 1988. – 288 p.
© ВИТА Центр защиты прав животных. Перевод с английского. 2008
© ВИТА Центр защиты прав животных. Право на публикацию в России. 2008

СОДЕРЖАНИЕ:

• Посвящение
• Благодарности
• Предисловие
• Вступление. Ученые любят животных
  
  Часть 1. ПРОФИЛАКТИКА ЛУЧШЕ, ЧЕМ ЛЕЧЕНИЕ
• Глава 1. Из темных векови
• Глава 2. Болезни цивилизации
  
  Часть 2. МИФ О ВИВИСЕКЦИИ
• Глава 3. Методы научных исследований
• Глава 4. Принимайте таблетки
  
  Часть 3. АЛЬТЕРНАТИВА
• Глава 5. Успехи
• Глава 6. Прогресс без боли
• Глава 7. Происхождение сумасшествия
• Глава 8. Мирное время – не для животных
• Глава 9. Почему продолжается вивисекция
  
• Заключение
• Приложение

Часть 3

АЛЬТЕРНАТИВА

ГЛАВА 7

Происхождение сумасшествия

«Огромное количество животных подверглось хирургическому расчленению, накачиванию лекарствами, лишению пищу, замораживанию, ударам током, их доводили до изнеможения… у них вызывали психические болезни и убивали, в надежде, что их поведение может пролить свет на природу человека».

Дон Баннистер, клинический психолог¹

В 1942 году С. С. Холл (C. S. Hall) и С. Дж. Клейн (S. J. Klein) опубликовали статью об агрессии крыс и отметили, что «недавно анализ агрессивного поведения стал популярной темой размышлений и исследований»². Это оказалось правдой. В последующие годы ученые разрабатывают еще более изобретательные методы для стимулирования агрессии у своих жертв – животных. Наиболее популярным приемом стало провоцирование драк ударами тока,³ этот способ часто практиковался доктором Роджером Ульрихом (Dr Roger Ulrich), одним из лидеров в области исследования агрессивности. Начиная с 1963² года работа Ульриха в Университете Западного Мичигана (the University of Western Michigan) в значительной степени заключалась в причинении боли животным и наблюдении их агрессивного поведения, спровоцированного болью⁴.

Недавно в ходе анализа работ Ульриха выяснилось, насколько сильные удары электрического тока наносились крысам, чтобы вызвать у них агрессивное поведение⁴. Сила удара достигала 5 миллиампер, этого часто было более чем достаточно для парализации. В одном из исследований пара крыс получала в течение 80 дней не менее 15 000 ударов. В другом случае пяти крысам удары наносились ежедневно в течение 80 дней, чтобы они дрались более яростно, нанося друг другу удары и раны»⁴. Ульрих не довольствовался болезненными электрическими ударами и пробовал другие способы болезненного стимулирования. Нагревался пол клеток, что заставляло крыс прыгать и лизать лапы по мере нагревания. Изучалось действие холода и шума, а также влияние кастрации. Наконец, паре крыс срезали усы и удалили глаза⁴.

В журнале Американской психологической ассоциации (American Psychological Association) «Монитор» он изложил свои взгляды:

«Поначалу мое исследование было вызвано желанием понять и решить проблемы человеческой агрессии, но впоследствии я обнаружил, что результаты моей работы не оправдывают необходимость его продолжения. Вместо этого, я задался вопросом, не служат ли здесь ключевыми факторами финансы, профессиональный престиж, возможность путешествовать и т. д., и не составляем ли мы как научное сообщество (поддерживаемое нашей бюрократической и законодательной системой) часть проблемы. Взгляните на это. Лишение пищи и других поддерживающих факторов вызывает у лабораторных животных агрессию. Таким образом, если представить себе, что в США, где менее 5% человеческого населения потребляют 45% мировой энергии и ресурсов, мы становимся источником гнева и агрессии для людей в тех странах, которые недополучают. «Когда я закончил свою диссертацию о том, как боль провоцирует агрессию, моя мама спросила меня, о чем она. Когда я сказал ей, она ответила: «Да, мы это знаем. Папа всегда велел нам держаться подальше от животных, испытывающих боль, потому что они скорее набросятся». Сейчас я с любовью и уважением вспоминаю моих друзей-животных, начиная от крыс, и кончая обезьянами, которых я в течение многих лет подвергал пыткам, и теперь я, так же, как и мама, могу сказать: «Да, мы это знаем»⁵ .

К сожалению, «годы пыток» Ульриха – это не единичные деяния одного ученого. Обзор научной литературы 1975-1978 гг., сделанный Вашингтонским институтом благосостояния животных (Washington’s Animal Welfare Institute), показывает, что Ульрих был одним из многочисленных американских исследователей агрессивного поведения ³. Ареал проведения этих болезненных экспериментов не ограничивался Соединенными Штатами. Последипломная школа психологии при Брэдфордском университете (The Postgraduate School of Psychology at the University of Bradford) проводила эксперименты по изучению агрессии, в которых животные подвергались 60 ударам электрического тока силой в 2 миллиампера на протяжении 10 минут⁶.

В Университетском колледже Суонси (University College Swansea) доктор Брэйн (Dr Brain) и его коллеги выбрали разные модели агрессии. В одном случае для стимулирования агрессии молодых мышей держали в полной изоляции на протяжении 4 недель⁷. Доктор Брэйн и его коллеги проявили в 1983 году еще большую изобретательность, когда они опубликовали статью под названием «Изучение атаки металлического объекта, производимой мышами в трубке. Статья была напечатана в «Поведенческих процессах» и описывает, как мыши, помещенные в плексигласовую трубку, набрасываются на металлический объект, который болтается перед ними. 8 При исследовании принимались во внимание пол, условия содержания, рожало животное или нет, кастрировано оно или нет. Выяснилось, что эта модель агрессии мало сходна с иными моделями, таким как драка, вызванная ударами электрического тока. То есть, более, чем 40 лет прошло со времени наблюдений Холла и Клейна в 1942 году, а исследования агрессии все еще процветают.

К сожалению, тесты, связанные с агрессией, – это не единственная область болезненных экспериментов, где исследуется поведение. Животных держат в изоляции от сородичей, отнимают от матерей, иных морят голодом, накачивают лекарствами, повреждают мозг, чтобы добиться изменений в поведении. Подавляющее большинство этих опытов проводят психологи-экспериментаторы на психологических факультетах университетов. Но медицинские словари определяют психологию как науку о человеческом рассудке – о восприятии, мышлении, эмоциях, обучении, поведении, поэтому, казалось бы, естественным выбором для наблюдений и исследований должны были быть люди-добровольцы. Тем не менее, согласно исследованию, проведенному Британским психологическим обществом (British Psychology Society)⁹, в бихевиористских опытах участвуют множество видов животных, в том числе обезьяны, кошки, кролики, крысы, мыши, голуби, куры и рыбы. Обзор также указывает, что в ходе исследований поведения часто применяются хирургические вмешательства, лекарственные средства, удары током, лишение пищи и воды.

Психологи особенно интересуются воздействием специально вызываемого стресса, например, такого, который возникает при лишении общения или разлучении с матерью. Несмотря на то, что болезненность раннего разлучения с матерью хорошо известна, психологи-экспериментаторы проделывают много работы, чтобы вопроизвести это состояние у лабораторных животных. Опять же, некоторые из самых ужасных примеров принадлежат США и работе Гарри Харлоу (Harry Harlow), но и в Великобритании они встречаются.

В статье «Воздействие разных видов разлучения у макак-резус по прошествии 5 месяцев» кембриджские ученые Хинде, (Hinde) Лейтон-Шапиро (Leighton-Shapiro) и Макджиннис (McGinnis) рассказывают о том, как по-разному разлучали матерей и их детенышей¹⁰. В первом случае и мать, и детеныш были изъяты из колонии и отняты друг от друга. В ходе эксперимента были сделаны поистине сногсшибательные выводы: нашла подтверждение идея, что разлучение матери и детеныша может иметь далеко идущие последствия, но не всегда. Более того, было отмечено, что детеныши, которые больше всего пострадали, в течение года сохраняют наибольшую чувствительность. В других недавних экспериментах в Кембридже котята были отняты от матерей, чтобы посмотреть, как это влияет на поведение¹¹. В ходе наблюдений, опубликованных в отчете под названием «Разлучение с матерью и развитие игры у кошек» ученые обнаружили, что отнятые котята больше кричали, чем те, которые были с матерями: «…этот крик, по-видимому, связан с отрицательными эмоциями».

В Университете Стерлинг (the University of Stirling) проводились исследования, ставящие целью выяснить, можно ли уменьшить страдания, связанные с одиночеством, если дать животным возможность смотреть на свое отражение в зеркале. В этом случае использовались детеныши медвежьих макак¹².

Изоляция от сородичей также используется при исследовании значения игры. Для большинства людей мысль о том, что игра имеет большое значение при развитии навыков и опыта, особенно у детей, является само собой разумеющейся. Поэтому лишение молодых животных общения, разумеется, вредно. Но ученых так просто не убедишь. Согласно научно-популярному журналу «Новый ученый» (New Scientist), британка Дороти Эйнон (Dorothy Einon) подвергала молодых мышей и крыс социальной изоляции, чтобы получить информацию о важности игр. Она пришла к следующему выводу:

«Сейчас, когда мы рассмотрели сущность игры у крыс и узнали, что одна из ее функций – это преодоление социальной изоляции, я предлагаю взглянуть на прочие функции игр у других животных. Разные виды животных играют по-разному. При этом, очевидно, игра служит самым разным целям, связанным с развитием»¹³.

Ученые вызывают стресс и страх, не только для того, чтобы пронаблюдать общее влияние на поведение, а еще и чтобы выявить последствия этих состояний с точки зрения биохимии и физиологии. В недавнем выпуске «Исследований мозга» (Brain Research) описывается, как британские ученые М.Х.Джозеф (M.H. Joseph) и Г.А.Кенетт (G.A. Kenneth) измеряли образование мозгового вещества 5-HT в ходе специально вызванного стресса при обездвиживании крыс¹⁴. Животные были привязаны к решетке, и электроды в их мозгу записывали биохимическое влияние стресса. Авторы заявляют, что их открытия имеют отношение к отклонениям у человека, связанным со стрессом, но неясно, как эти эксперименты решают проблемы, ведущие к стрессам.

В другом случае, на сей раз в Уэльской национальной школе медицины в Кардифе (Welsh National School of Medicine in Cardiff) крысы подвергались ударам электрического тока, целью эксперимента было выяснить, как острый физический стресс влияет на концентрацию в плазме альфа-мелатропина¹⁵.

Невзирая на то, что более половины человеческого населения постоянно недоедает, эксперименты, направленные на то, чтобы выявить связь между лишением пищи и половой агрессией, а также лишением пищи и поведением детенышей, занимают значительное место в экспериментальной физиологии. В Манчестерском Университете вопросам того, как лишение крысят пищи влияет на их поведение и развитие, посвящена целая исследовательская программа. Дж.Тонкисс (J. Tonkiss) и Дж.Л.Смарт (J.L.Smart) отмечают, что

«В сфере изучения того, как влияет недостаточное питание в раннем возрасте на поведение, сделано немало противоречивых открытий. Было выдвинуто предположение, что некоторые из неясностей связаны с тем, что в разных лабораториях использовались разные породы крыс»¹⁶.

Потом они стали изучать поведение двух разных пород крысят, родившихся у матерей, которые голодали во время беременности и лактации. Манчестерский профессор Джон Доббинг (John Dobbing) уже показал, что «крысы, голодавшие в период роста, имели замедленное развитие, и у них мозг оказался навсегда недоразвит»¹⁷. Это привело к тому, что они хуже осваивали жизненные навыки, и у них наблюдались изменения в физической активности. Но, ссылаясь на исследование Доббинга о развитии мозга, Медицинский исследовательский совет (который частично финансировал эту работу) предупредил, что

«… различия в поведении не обязательно являются следствием замедленного роста мозга; время, когда детеныш проявляет наибольшую эмоциональную зависимость от матери, является очень уязвимым периодом развития. Единственно возможный способ выявить возможные причины – это выращивать крысят без матерей, и в их искусственном выращивании уже сделаны немалые успехи. Скоро мы сможем ответить на вопрос, связаны ли изменения в поведении из-за недостаточного питания только с отсутствием матери или еще и с приемом пищи»¹⁷.

Интересно, не задумывался ли Медицинский исследовательский совет о том, какова была бы реакция голодающих детей, если бы они узнали, что драгоценные средства идут на эксперименты, связанные с лишением пищи, вроде того, который был в Манчестере. Вне зависимости от результатов они остро нуждаются в пище, а также в улучшении социальных и экологических условий. Животные, которых специально морят голодом, им не помогут.

Как сообщает Британское психологическое общество, в экспериментальной психологии часто используются удары электрическим током. Мы уже видели, как удары используются для того, чтобы вызвать стресс и чтобы заставить их драться. Помимо этого, животным наносят удары в качестве наказания или для выработки рефлексов; этот метод использовался, когда изучался процесс обучения. В частности, ежеквартальный «Журнал экспериментальной психологии» (Quarterly Journal of Experimental Psychology) описывает, как кембриджские ученые наносили удары током по глазам кроликов, чтобы заставить их щуриться¹⁸. Незадолго до ударов животным показывали свет, который они начали ассоциировать с болью в глазах. В конце концов, у них выработался инстинкт щуриться от света. Ученые из Отдела невральных механизмов поведения в Медицинском исследовательском совете (the Medical Research Council’s Unit on Neural Mechanisms of Behaviour) считают, что удары по глазам как способ выработки рефлексов полезны для изучения того, как происходит обучение у позвоночных¹⁹.

Можно предположить, что эксперименты, подобные этому, разрабатывают основополагающую теорию обучения и необходимы для развития поведенческой терапии, лечащей фобии и прочие нервные расстройства. Но, как объяснили психологи Древетт (Drewett) Кани (Kani),

«Было бы любопытно подискутировать насчет того, почему нельзя провести соответствующие исследования на людях. Потому что как метод лечения, предназначенный для человека, может основываться на принципах обучения, которые можно продемонстрировать и исследовать на собаках и крысах, но нельзя продемонстрировать на людях-добровольцах? В самом деле, можно поспорить, что развитие поведенческой терапии было бы более быстрым, если бы большее количество исследований проводились на добровольцах, а не на животных (в частности, возможно, раньше была бы выявлена важность воображения)»²⁰.

Потом мы подходим к бесконечному кругу экспериментов, связанных с повреждением мозга, в которых животным специально наносились ранения, чтобы наблюдать изменения в поведении. Традиционно врачи использовали клинические обследования (и исследования после смерти) пациентов с повреждениями мозга, чтобы соотнести поведенческие изменения с повреждениями в определенных частях мозга (см. также главу 6). Например, было выявлено, что двустороннее удаление средних височных долей у людей приводит к глубокой амнезии, что указывает на то, что гиппокамп играет важную роль в человеческой памяти²¹. Но, опять же, вивисекторам этого мало, и существует множество литературы, где рассказывается о том, как повреждение мозга повлияло на поведение лабораторных животных.

В лондонском Институте психиатрии (the Institute of Psychiatry in London) 6-12-дневным мартышкам повреждали головной мозг, чтобы посмотреть, как это повлияет на их чувство осязания и точность при достижении предметов. В отчете, напечатанном в «Исследовании мозга» (Brain Research)²², говорится, что уже проводились аналогичные эксперименты с обезьянами молодого возраста, но, как заявляют авторы, еще ничего не известно о влиянии этих повреждений на очень молодых животных. Недавние отчеты из Оксфордского и Ридингского университетов показывают, что макакам-крабоедам и макакам-резус был поврежден мозг, чтобы пронаблюдать влияние на их обучение и память²³. Аналогичные эксперименты проводились на голубях и мартышках-резус в Ньюкасле²⁴ и Кембридже²⁵.

Эксперименты на повреждение головного мозга также проводятся для того, чтобы выявить, как окружающая среда и условия жизни влияют на выздоровление. В недавнем издании «Эволюционной психологии» (Developmental Psychology) имеется отчет манчестерских ученых Х.Б. Каца (H.B.Katz) и С.А. Дэвиса (C.A.Davies), где рассказывается, что крысятам повреждали мозг с помощью лишения пищи²⁶. Вес месячных животных был вдвое меньше нормального. Затем часть из них поместили в интересную для животных обстановку, часть – в скучную, чтобы пронаблюдать, как разная среда влияет на их выздоровление. Исследования Дороти Эйнон и ее коллег в Дареме (Durham)²⁷, а также аналогичные исследования в Университетском колледже в Суонси (University College Swansea) указали на роль социальной изоляции при выздоровлении после повреждений мозга²⁸. Неудивительно, что животные, находившиеся в обществе себе подобных, где им было интересно, вели себя активнее, чем те, которые находились в состоянии скуки и содержались в одиночестве.

Психологи также изучают влияние наркотиков на поведение животных, и это включает в себя привыкание к наркотикам и отказ от них. Значительные усилия направлены на уже известные средства, меняющие настроение, такие как стимуляторы и слабые транквилизаторы. В частности, врачи уже в течение многих лет знали о побочных действиях амфетамина, тем не менее, врачи продолжают воспроизводить симптомы у лабораторных животных. В 1983 году ученые в Клиническом исследовательском центре в Хэрроу (Clinical Research Centre in Harrow) в течение 35 дней вводили зеленым мартышкам возрастающие дозы амфетамина, чтобы пронаблюдать его влияние на поведение и увидеть, какие химические изменения он вызывает в мозгу. 29 Начиная с седьмого дня, их поведение начало ухудшаться. У них наблюдалась дрожь, проблемы с равновесием, если их тревожили, им доставляло удовольствие вылизывать себя до ран. В конце эксперимента их убили, а их мозг исследовали на биохимические изменения. В том же самом году журнал «Психофармакология» (Psychopharmacology) и ученые из Клинического исследовательского центра (Clinical Research Centre) провели еще одно исследование, в котором игрункам хирургическим путем имплантировали трубку в мозг, чтобы таким способом вводить амфетамин и наблюдать его влияние на поведение³⁰. И невзирая на огромное количество литературы по либриуму и валиуму, эксперименты на животных не дали предупреждений об ужасных социальных проблемах, последовав за его широким применением: ежегодно 100 000 человек из миллиона принимавших слабые транквилизаторы приобретали лекарственную зависимость³¹. И все же в 1984 году Малкольм Ледер (Malcolm Lader) из Лондонского института психиатрии (London’s Institute of Psychiatry) писал, что «у животных трудно вызвать зависимость от бензодиазепинов [например, от либриума и валиума]»³².

Нет нужды подвергать животных дальнейшим пыткам, потому что, к сожалению, есть очень много людей-алкоголиков и наркоманов. Консультации, групповая терапия и общественное внимание – это, безусловно, лучшие подходы для лечения и профилактики, поэтому моделирование на животных вряд ли прольет свет на привыкание человека к лекарственным препаратам и лечение этого состояния. По-видимому, «Британский журнал по исследованию проблем наркомании» (British Journal of Addiction) разделяет точку зрения, что эксперименты на животных мало помогают, и полностью концентрируется на пациентах. В обзоре работ, опубликованных в 1980- 1981 г., лишь один труд из 75 особо связан с экспериментами на животных, это доклад из Швейцарии о том, какое влияние никотин оказывает на поведение грызунов. 33 А что касается алкоголизма, то Центр по изучению проблем алкоголизма в Шотландии (Alcohol Studies Centre in Scotland) заявил, что « широкий спектр экспериментов на животных не дал никаких клинически важных результатов», и что «модели привыкания у животных не соответствуют привыканию у человека»³⁴.

В последние годы сами психологи все более отрицательно относятся к использованию животных в поведенческих экспериментах, подобных тем, которые были описаны здесь. Среди самых ярых критиков – Элис Хайм (Alice Heim), член Британского психологического общества, бывший президент Отдела психологии в Британской ассициации по продвижению науки (Psychology Section, British Association for the Advancement of Science).

«Для меня самые важные вопросы – это узнали ли мы что-то новое или полезное, благодаря тысячам экспериментов? Или – что бы ни могли мы узнать – допустимо ли причинять столько боли и страха? И, наконец, можно ли оправдывать повторение и воспроизведение одного и того же эксперимента либо его вариантов, когда результаты известны, и с ними можно ознакомиться через фильмы, книги и статьи в журналах?»³⁵

В августе 1985 года в Великобритании коалиция ведущих антививисекционных обществ от лица «Мобилизации во имя лабораторных животных» (Mobilization for Laboratory Animals) составила досье, где были собраны³² недавно опубликованных примеров того, как в ходе поведенческих исследований животные подвергались стрессу, морились голодом, вводились в состояние шока, накачивались наркотиками, им повреждали мозг. Доклад показал, что большинство из экспериментов финансировали налогоплательщики через какой-то из Исследовательских советов, а получаемые результаты оказывались банальными и очевидными. Последствия социальной изоляции, потребность в интересной окружающей среде при реабилитации после повреждения мозга, – все это случаи, когда исход опыта более чем ясен. «Мобилизация» послала копию доклада в Министерство внутренних дел Великобритании и высказала мнение, что, исходя из нового законодательства, следует прекратить финансирование болезненных поведенческих экспериментов, где используются животные, но правительство отказалось даже признать достоверность этого отчета, который должен был заслушаться в парламенте³⁶.

Позднее, когда член парламента Гарри Коэн (Harry Cohen) вынес на обсуждение поправку в Билль о животных (раздел «Научные процедуры»), запрещающую использование животных в поведенческих экспериментах, Министр внутренних дел Давид Меллор (David Mellor) повторил обычное оправдание – эксперименты необходимы для исследования психических болезней и нервных расстройств³⁷. Психические заболевания и умственные расстройства с большим трудом распознаются даже у людей, не говоря и о животных, поэтому к заявлению Меллора нельзя относиться серьезно.

Брайан Инглис в книге «Болезни цивилизации» (издательство «Paladin Books», Гранада, 1981) описывает эксперимент психолога из Стенфордского университета (Stanford University) Дэвида Розенхэма (David Rosenham), показывающий, насколько трудно бывает определить психические болезни у человека³⁸. Розенхэм и его 7 друзей обратились в 12 психиатрических больниц в США. У них не было никаких проблем с психикой, но они решили заявить, что иногда им слышались голоса, произносящие приглушенные слова. Во всем остальном они должны были вести себя нормально и при расспросах говорить правду. Результат оказался невероятный: всех их направили в больницу, семерых с диагнозом «шизофрения», одного – с диагнозом «маниакально-депрессивный синдром». Им прописали огромные дозы лекарств. Ни у психиатров, ни у больничного персонала не возникло никаких подозрений, и их выписали через 52 дня после поступления! Если даже у людей психические болезни так плохо поддаются диагностике, но как можно воспроизвести аналогичные состояния у животных?

В 1954 году Британский медицинский журнал писал: «У животных можно должным образом воспроизвести лишь немногие неврологические расстройства, а что касается психических расстройств, то они, пожалуй, практически не воспроизводимы на животных»³⁹. Но вивисекторы, невзирая на значительный скептицизм и даже насмешки⁴⁰, не хотят так легко сдаваться. И вскоре появляется еще больший стимул, а именно – психотропные, или меняющие настроение средства – антидепрессанты, успокоительные препараты, стимуляторы, таблетки от бессонницы и транквилизаторы, – которые становятся большим бизнесом. К началу 1980-х 15-20 процентов всех выписанных лекарств приходилось на психотропные средства³¹, а сумма продаж от одного только слабого транквилизатора валлиума составляла 250 миллионов фунтов ежегодно⁴¹. Более того, в 1969 году Отделение экономики здравоохранения (the Office of Health Economics), организация, созданная лекарственной промышленностью Великобритании, прогнозировала, что к 1990 году наиболее широко будут использоваться лекарства для социальных целей, и что практически каждый человек будет принимать постоянно или эпизодически препараты, меняющие настроение⁴². Это будут успокоительные.

Поэтому компании, у которых имелись недавно запатентованные психотропные средства, могли ожидать огромных прибылей, даже если они не занимали большого места на рынке. Не удивительно, что моделирование на животных стало очень популярным. К 1983 году в Британском национальном фармацевтическом справочнике (British National Formulary) насчитывалось 18 антидепрессантов, а в журнале «Практическая психология» (Psychology in Practice) за 1985 год говорилось, что в тот момент в стадии разработки находились 108 антидепрессантов. Обзор новых лекарств, выпущенных на мировой рынок в 1975- 84 г., указывает на то, что к существующим добавилось 21 новое наименования для устранения беспокойства⁴³. К 1983 году в арсенале британских врачей было 20-30³⁰ транквилизаторов из класса фенотиазинов⁴⁴.

Модели беспокойства у животных создаются путем создания неприятных условий, таких как удары электрическим током или с помощью введения средств, которые вызывают беспокойство у человека и, согласно ожиданиям, могут вызвать его у животных⁴⁵. Развитие новых транквилизаторов для лечения серьезных психических болезней, таких как шизофрения, мании, слабоумие, а также расстройств поведения, не зависит от моделирования у животных той или ной болезни, потому что эти модели попросту не существуют. Вместо того разработка лекарств связана с моделированием на животных в том, что касается побочных эффектов уже существующих препаратов!⁴⁶ Эта идея основана на предположении, что определенные побочные эффекты идут параллельно с полезными свойствами лекарства. Иными словами, если испытуемое лекарство имеет такие же побочные эффекты, как у уже имеющихся лекарств, то предполагается, что оно может иметь те же самые полезные свойства. Многие побочные эффекты основных транквилизаторов, такие как паркинсонизм, вызванный лекарствами, поздняя дискинезия, каталепсия, потеря способности к рвоте связаны с воздействием на определенный отдел мозга. Таким образом, новые лекарства тестируются на животных, чтобы выяснить, на ту же часть головного мозга они влияют. Например, проводятся наблюдения, как наступает каталепсия у крыс, после того, как им ввели испытуемое лекарство. Или у собак вызывают рвоту, а потом смотрят, подавляет ли лекарство рвотный рефлекс. К сожалению, после стадии экспериментов на животных почти всегда создаются лекарства с серьезными побочными эффектами, такими как каталепсия, паркинсонизм и поздняя дискинезия, когда пациенты перестают контролировать свои мышцы. В период с 1961 по 1975 на 76% возросло использование транквилизаторов, и за тот же период на 114% процентов возросли объемы продаж лекарств для лечения паркинсонизма⁴⁷. В новом докладе Эдинбургской городской больницы (Edinburgh’s City Hospital) говорится, что свыше 50% новых случаев паркинсонизма имеют лекарственное происхождение⁴⁸.

Поскольку животные модели настолько неэффективны, положительное действие многих лекарств для лечения психических болезней было впервые обнаружено не во время экспериментов на животных, а во время клинического наблюдения за пациентами. Именно при работе с пациентами впервые обнаружилось седативное действие хлорпромазина (лаграктила) и его способность лечить шизофрению⁴⁹. На самом деле, как пишет Тюран Итил (Turan Itil) с кафедры психиатрии в Нью-Йоркском медицинском колледже (New York Medical College’s Department of Psychiatry) «… наиболее знаменитые психотропные средства были открыты случайно»⁵⁰.

Между тем, наиболее ужасную историю имеют животные модели депрессии. Недавняя передовица в журнале «Психологическая медицина» (Psychological Medicine)⁴⁰ хвалит Гарри Харлоу, профессора психологии Университета штата Висконсин (Harry Harlow, Professor of Psychiatry at the University of Wisconsin). Значительное место в спектре его интересов занимает моделирование у приматов депрессии. В 1962 году эксперименты Харлоу, в которых детенышей мартышек резус отрывали от матерей, были описаны в Журнале детской психологии и психиатрии (Journal of Child Psychology and Psychiatry) (B. Seay, E. W. Hanson and H. F. Harlow, 123-132, volume 3, 1962).

При расставании детеныши испытывали отрицательные эмоции, при этом поначалу они находились в крайнем возбуждении, которое через несколько дней сменялось апатией и депрессией. К тому времени эти симптомы уже были описаны на основании наблюдений за младенцами и детьми, отлученными от родителей⁴⁰, и, поскольку врачи называли их состояние депрессивным, Харлоу заявил, что оторванные от матерей детеныши тоже испытывают депрессию. Впоследствии Хайнд (Hinde) в Кембридже, а также Кауфман (Kaufman) и Розенблюм (Rosenblum) в Нью-Йорке повторили эксперименты Харлоу⁴⁰. В 1965 году Харлоу описал свою работу, которую он сделал за последнюю декаду:

«За последние 10 лет мы изучили действие частичной социальной изоляции с помощью выращивания обезьян в пустых проволочных клетках, куда они помещаются с рождения… Эти обезьяны страдают от разлуки с матерями. Потом мы приступили к серии исследований, где изучается влияние полной социальной изоляции. В ходе эксперимента обезьяны выращиваются в камере из нержавеющей стали. Их помещают в эти камеры через несколько часов после рождения, и они там пребывают до 3,6 или 12 месяцев. В течение установленного срока обезьяна не имеет никаких контактов с животными и людьми»⁵¹.

В результате, Харлоу смог показать, что

«Весьма жесткая и длительная социальная изоляция опускает этих животных на такой социально-эмоциональный уровень, при котором основной коммуникационной реакцией является страх»⁵¹.

В более поздней статье описывается, как Харлоу и его коллега Стефан Суоми (Stephen Suomi) пробовали вызвать депрессию у обезьян, позволяя детенышам держаться за тряпичных суррогатных матерей, которые впоследствии превращались в монстров.

«Первым из этих монстров была тряпичная обезьяна-мать, которая, по требованию либо по расписанию, испускала сжатый воздух, находящийся под высоким давлением. Он практически срывал кожу животного. А что делал детеныш? Он жался все ближе и ближе к матери, потому что испуганные детеныши всегда жмутся к матери. Мы не добились возникновения психопатии. Но мы не сдавались. Мы сделали другую суррогатную мать, которая так сильно раскачивалась, что у детеныша тряслись голова и зубы. Тем не менее, все, что младенец делал, это жался ближе к суррогатной матери. В третьем монстре имелась встроенная в тело проволочная рамка, которая подпрыгивала вперед и сбрасывала детенышей с живота. Детеныш ждал, пока рамка вернется в тряпичное тело, и опять жался к монстру. В конце концов, мы соорудили монстра с иглами. По команде по всей брюшной поверхности тела вылезали острые бронзовые иглы. Хотя эти иглы причиняли детенышам боль, они ждали, пока иглы уйдут, а после этого возвращались и продолжали жаться к матери»⁵¹.

Еще одним оригинальным изобретением, созданным Харлоу и Суоми, был «колодец отчаяния». Поскольку депрессия у людей часто описывается как состояние беспомощности и безнадежности, человек будто бы находится в колодце отчаяния, они построили вертикальную камеру с нержавеющими стальными боками, склоняющимися внутрь, чтобы образовать круглое дно, и помещали в нее молодых обезьян на срок до 45 дней⁵¹. Через какое-то время животные начинали сидеть, сгруппировавшись, в углу камеры. Заключение, несомненно, привело к «стабильно психопатическому поведению депрессивной природы»⁵¹.

Гарри Харлоу умер в 1981, и автором передовицы в «Психологической медицине», где говорилось о его «гении, воображении и предвидении», был не кто иной, как Стефан Суоми, который вместе с Харлоу проводил самые отвратительные эксперименты из когда-либо зафиксированных. Влияние Харлоу таково, что даже сейчас в научной литературе появляются сообщения об экспериментах, заключающихся в социальной изоляции и отлучении детеныша от матери. Обзор, сделанный доктором Мартином Стефансом (Dr Martin Stephens), показал, что за период с 1961 по 1984 год на тему разлучения с матерью было опубликовано 368 научных трудов⁵².

А пациенты что-нибудь выиграли оттого, что, благодаря «изобретательным» исследованиям Харлоу появилось гораздо больше животных моделей депрессии? Недавний доклад из клиники Лафайет (Lafayette Clinic) в Мичигане указывает, что «… нетрудно понять, почему многие исследователи и клиницисты очень скептически настроены к приводимым моделям депрессии у животных⁵³». Далее речь идет о «плохих результатах, получаемых на большинстве, если не на всех, моделях животных том, что результаты, получаемые с помощью большинства, если не всех моделей животных, плохи для проектирования клинически эффективных антидепрессантов.

«Этим наблюдениям придает значения тот факт, что практически все серьезные успехи в разработке антидепрессантов, начиная с открытия ипраниазида и имипрамина, и заканчивая появлением новых антидепрессантов второго поколения стали результатом либо серьезных клинических наблюдений, либо случайности»⁵³.

Благотворное действие имипрамина было впервые открыто в ходе клинических испытаний, где участвовали пациенты с депрессией, но потом ученые вдруг обнаружили, что этот препарат вызывает химическую гипотермию у мышей. 54 Это использовалось в качестве модели депрессии у животных, и с ее помощью были разработаны около дюжины лекарств, очень сходных с имипрамином. Но модель оказалась ненадежной, потому что другие лекарства, такие как иприндол, миансерин, сальбутамол и бета-флюпетиксол, впервые обнаруженные в ходе клинических исследований, по прогнозам, должны были не пройти тест с мышами на гипотермию⁵⁴. Этот сомнительный тест широко распространен, но единственное, что он может, это давать лекарства, по своему действию напоминающие имипрамин. И имеет ли он какое-либо отношение с причинами депрессии у человека?

Другие модели на животных включают в себя поведение крыс, когда они убивают мышей, а также прием, известный как «привитая беспомощность» или модель беспокойства у животных. В этом случае животным наносят удары током, от которых невозможно спастись, но потом, когда у них появляется возможность уйти от ударов, они не могут научиться, как их избегать. Они «научились» беспомощности в ходе первой части эксперимента. Это достижение представляет собой новейшую модель депрессии и беспокойства у животных⁵⁵.

При любом тестировании общее воздействие психотропных веществ бывает трудно оценить однозначно, потому что они имеют много недостатков, несмотря на то, что их активно защищают. Обычно применение транквилизаторов, таких как хлорпромазин, связывают с сокращением числа стационарных пациентах в психических больницах. Согласно иной точке зрения, их действие подобно химической дубине, настолько сильно они успокаивают. И, невзирая на то, что количество занятых коек в психиатрических больницах действительно уменьшилось, число диспансерных посещений значительно возросло, что позволяет предположить, что общее уровень заболеваемости, возможно, остался прежним. Так, число новых пациентов в Великобритании с 1971 года остается неизменным⁵⁶.

Вместе с тем, появление диспансерной системы, при которой психически больных людей возвращают в социум, не связана с основными транквилизаторами и электросудорожной терапией. Честь ее создания принадлежит французскому врачу Филиппу Пинелю (Philippe Pinel, 1745-1826)⁵⁷.

В течение многих веков с психически больными очень жестоко обращались, их сажали в тюрьмы и наказывали, потому что считалось, что ими владеют бесы. Если бы требовалось назвать только одного человека, который положил конец этой жестокому периоду, то им, безусловно, должен быть Пинель – врач в Бюрской тюрьме (Biutre Prison) в Париже, где содержалось много душевнобольных. Пинель отрицал средневековую идею, что этими людьми владеет дьявол; он считал, что это больные люди, которым требуется не наказание, а лечение.

Его целью было войти в доверие к пациентам, для этого он относился к ним серьезно и пытался понять их проблемы. Вместо того, чтобы держать узников в заключении, он освобождал их, и, невзирая на то, что они оставались больны, их буйство сходило на нет, потому что с ними обращались по-доброму.

К сожалению, основные транквилизаторы не воздействуют на причину болезни, они часто помогают удерживать под контролем трудных пациентов и, несомненно, пользуются популярностью в больницах. С другой стороны, психотерапия, в которую, входит, например, психоанализ, разработанный Фрейдом, может выявить причину и в ряде случаев обеспечить лечение, хотя это и занимает больше времени. Специалист из Харли Стрит (Harley Street) отмечает, что при лечении шизофрении безмедикаментозной психотерапии уделяется мало внимания. Это связано с избытком лекарств. Он утверждает, что

«…чрезмерное использование лекарств способствует тому, что увеличивается число так называемых хронических психиатрических пациентов. Гораздо легче выписывать лекарства, чем выяснить, почему человек дошел до того, что ему приходится ставить диагноз «шизофрения». Этот легкий путь ослепил многих психиатров, у них нет желания искать методы, которые бы превратили психиатра в нормального, полноценного человека»⁵⁸.

Примерно так же обстоит дело с пациентами, испытывающими тревогу или находящимися в депрессии: продолжительное использование слабых транквилизаторов и антидепрессантов отвлекает внимание от причин этого состояния и всего лишь скрывает проблему. А что касается слабых бензодиазепиновых транквилизаторов, пациент может просто принимать и принимать таблетки, становясь в конце концов зависимым от них, если причина не выявлена и не устранена.

По иронии, при отказе от лекарств, среди прочих симптомов, часто наблюдается повышенное беспокойство – то есть как раз то состояние, на которое направлены эти препараты. Основные транквилизаторы также создают свои проблемы. Они являются основной причиной болезни Паркинсона и поздней дискинезии, когда больные теряют контроль над своими мышцами. Как мы видели, эти побочные эффекты часто есть неизбежное последствие того, как эти лекарства разрабатываются. Поздняя дискинезия начинается с непроизвольного движения языковых и лицевых мышц, но в более тяжелых случаях дергаются руки и ноги. В некоторых случаях эффекты необратимы. Согласно доктору Дэвиду Хиллу (Dr David Hill), клиническому психологу в Уолтонской больнице (Walton Hospital) в Честерфильде, во всем мире около 38 миллионов человек страдают поздней дискинезией, и из них свыше 25 миллионов навсегда неспособны контролировать мышцы в языке, а зачастую и во всем теле⁵⁹.

Хотя фармацевтическая индустрия использует множество животных моделей для производства новых психотропных психотропных лекарств, большая часть поведенческих экспериментов, о которых сообщается в литературе, не имеет ничего общего с разработкой лекарств; эти эксперименты проводят университетские кафедры психологии. Никто не может сказать, что они хоть как-то повлияли на общей уровень психических болезней, который за последние годы остается практически неизменным. Мы можем только согласиться с клиническим психологом Доном Баннистером (Don Bannister), членом Внешнего научного штата Медицинского исследовательского совета (the Medical Research Council’s External Scientific Staff) в больнице Хай Роудс (High Roads Hospital), когда он заключает, что «… горькая правда заключается в том, что бесчисленные животные, умершие в поведенческих экспериментах, погибли не только мучительно, но и напрасно»¹.

1. D. Bannister in Animals in Research, D. Sperlinger (Wiley, 1981)
2. C. S. Hall and S. J. Klein, Journal of Comparative Psychology, 371-383, volume 33, 1942
3. J. Diner, ‘Physical and Mental Suffering of Experimental Animals – A review of Scientific Literature 1975-1978’ (Animal Welfare Institute Washington, 1979)
4. D. Patt, Painful Experiments on Animals (Argus Archives, 1976)
5. R. Ulrich, Monitor, Journal of the American Psychological Association, 1978
6. For example, R. J. Rodgers and A. Depaulis, Pharmacology Biochemistry and Behaviour, 451-456, volume 17, 1982; R. J. Rodgers and R.M.J. Deacon, Physiology and Behaviour, 183-187, volume 26, 1981
7. S. Al-Malike and P. F. Brain, Animal Behaviour, 562-566, volume 27, 1979
8. P. Brain, et al, Behavioural Processes, 277-287, volume 8, 1983
9. British Psychological Society: Scientific Affairs Board, Bulletin of the British Psychological Society, 44-52, volume 32, 1979
10. R. A. Hinde, et al, Journal of Child Psychology and Psychiatry, 199-211, volume 19, 1978
11. P. Bateson and M. Young, Animal Behaviour, 173-180, volume 29, 1981
12. J. R. Anderson, Animal Learning and Behaviour, 139-143, volume 11, 1983
13. D. Einon, New Scientist, 934-936, 20 March, 1980
14. M. H. Joseph and G. A. Kennett, Brain Research, 251-257, volume 270, 1980
15. J.F. Wilson and M. A. Morgan, Psychopharmacology, 67-72, volume 68, 1980
16. J. Tonkiss and J. L. Smart, Developmental Psychobiology, 287-301, volume 16, 1983
17. MRC Annual Report, 1981-82 (MRC)
18. J. M. Pearce, et al, Quarterly Journal of Experimental Psychology, 45-61, volume 33B, 1981
19. M. Glickstein, et al, Proceeding of the Psychological Society, 30-31P, March, 1983
20. R. Drewett and W. Kani in Animals in Research, D. Sperlinger (Wiley, 1980)
21. J. O’Keefe and D. H. Conway, Physiological Psychology, 229-238, volume 8, 1980
22. J. V. Brown, et al, Brain Research, 67-79, volume 267, 1983
23. D. Gaffan, et al, Quarterly Journal of Experimental Psychology, 173-222, volume 36, 1984
24. A. Sahgal, Behavioural Brain Research, 47-58, volume 11, 1984
25. A. Sahgal, et al, Behavioural Brain Research, 361-373, volume 8, 1983
26. H. B. Katz and C. A. Davies, Developmental Psychobiology, 47-58, volume 16, 1983
27. D. F. Einon, et al, Quarterly Journal of Experimental Psychology, 137-148, volume 32, 1980
28. J. C. Dalrympel-Alford and D. Benton, Behavioural Neuroscience, 23-34, volume 98, 1984
29. R. M. Ridley, et al, Neuropharmacology, 551-554, volume 22, 1983
30. L. E. Annett, et al, Psychopharmacology, 18-23, volume 81, 1983
31. MRC Annual Report, 1982-83 (MRC)
32. M. Lader, Progress in Neuro-Psychopharmacology and Biological Psychiatry, 85-95, volume 8, 1984
33. J. Schalatter and K. Battin, British Journal of Addiction, 199-209, volume 76, 1981
34. Letter dated 15 January, 1985 from the Director, Alcohol Studies Centre, Paisley, Scotland, in replay to personal communication
35. A. Heim, speech at NAVS Annual Public Meeting, 1980 (published by NAVS)
36. Hansard, 173-174, 18 December, 1985
37. Third sitting of House of Commons Standing Committee on the Animals (Scientific Procedures) Bill, 6 March, 1986
38. B. Inglis, Diseases of Civilization (Paladin Books, Granada, 1981)
39. BMF, 1364, 12 June, 1954
40. S. J. Suomi, Psychological Medicine, 465-468, volume 13, 1983
41. SCRIP, 27, 17 June, 1985
42. Medicines in the 1990s, a technological forecast, Office of Health Economics, 1969
43. SCRIP, 20-21, 23 December, 1985
44. P. Parish, Medicines: A Guide for Everybody (Penguin, 1983)
45. H. Lal and M. W. Emmett-Oglesby, Neuropharmacology, 1423-1441, volume 22, 1983
46. P. Worms and K. G. Lloyd, Pharmacology and Therapeutics, 445-450, volume 5, 1979
47. A. Melville and C. Johnson, Cured to Death, (New English Library, 1983)
48. P. J. Stephen and J. Williamson, Lancet, 1082-1083, 10 November, 1984
49. ‘Tranquillizing action’, J. T. Litchfield in Drugs in Our Society, P Talalay (Ed.) (Oxford University Press, 1964); ‘Schizophrenia’ A. M. Breckenridge in Risk – Benefit Analysis in Drug Research, J. F. Cavalla (Ed.) (MTP Press, 1981)
50. T. M. Itil, Progress in Neurobiology, 185-249, volume 20, 1983
51. Recorded in P. Singer’s book Animal Liberation (Thorson Publishing Group, 1983) and references therein
52. Maternal Deprivation Experiments in Psychology, M. L. Stevens, 1986 (American Antivivisection Society, National Antivivisection Society, Chicago and New England Antivivisection Society)
53. N. Sitaram and S. Gershon, Progress in Neuro-Psychopharmacology and Biological Psychiatry, 227-228, volume 7, 1983
54. B. E. Leonard, ibid, 97-108, volume 8, 1984
55. S. F. Maier, Psychopharmacology Bulletin, 531-536, volume 19, 1983
56. Social Trends, no. 16, 1986
57. K. Walker, The Story of Medicine (Hutchinson, 1954)
58. J. Bierer, Nature, 458, 6 October, 1983
59. The Guardian, 16 July, 1985

Перейти к следущей главе

Вернуться к началу этой главы

Оглавление

ЖЕСТОКИЙ ОБМАН. Использование животных в медицинских исследованиях. Доктор медицины Роберт Шарп
© Sharpe R. The Cruel Deception. Wellingborough: Thorsons Publishers Limited, 1988. – 288 p.
© ВИТА Центр защиты прав животных. Перевод с английского. 2008
© ВИТА Центр защиты прав животных. Право на публикацию в России. 2008

Сохранить книгу «ЖЕСТОКИЙ ОБМАН» в формате doc (zip. 888 Kb)

Читайте также книгу Р. Шарпа «Наука проходит испытание» Сохранить книгу в формате doc (zip. 116 Kb)